«Большую часть всех продовольственных товаров мы никогда не сможем производить сами»

— Как себя чувствует российский рынок продовольственных товаров практически год спустя после введения эмбарго на западные продукты питания? Удалось ли найти новых поставщиков или наладить собственное производство?

— По некоторым видам товаров импортеры быстро адаптировались и нашли партнеров из стран, не подверженных режиму санкций. Особенно по разным экзотическим фруктам: дыне, клубнике, мандаринам. Например, мы были очень крупным импортером фруктов из Испании, в том числе дынь. Теперь наши поставщики — это Бразилия и ряд других стран. На цене продуктов в долларах это, в общем-то, не сильно отразилось.

По мясной продукции импорт сократился, внутреннее производство несколько увеличилось. Тут по-прежнему есть хороший потенциал для производства птицы и свинины. С говядиной сложнее — для достижения высокого качества это мясо требует специфических условий откорма. Хотя известен масштабный проект — одно из самых крупных хозяйств в Европе, да и по мировым меркам тоже не маленькое: оно занимается выращиванием мраморной говядины в Брянской области. Но в любом случае природные условия в России не позволяют развернуть по-настоящему масштабное производство высококачественной говядины.

Немалая часть российских сыров производится из суррогатного сырья с активным использованием растительных масел. По сути дела, это «сырные товары» низкого качества.

Что касается производства молока, то в первом квартале произошло сильное сокращение поставок молока на внутренний рынок — более чем на 20%, поскольку импорт упал в два с половиной раза. С молочной продукцией связана и другая проблема — импортозамещение на рынке сыров. Сыры — категория продуктов, в которой темпы роста внутреннего производства в последнее время были очень быстрыми — примерно 30%. В связи с этим возникает вопрос: как это коррелирует с уровнем насыщения рынка молочным сырьем?

Для такого уровня производства сыров дополнительно потребовалось бы примерно 300 тысяч тонн молока. Между тем внутренний рынок, напротив, сократился на 1,2 млн тонн. Исходя из баланса молочных поставок можно предположить, что немалая часть российских сыров производится из суррогатного сырья с активным использованием растительных масел. По сути дела, это «сырные товары» низкого качества.

— Экономист из Института анализа глобальной безопасности (Вашингтон) Ариэль Коэн недавно написал в The Wall Street Journal, что при определенных условиях у России есть все шансы стать продовольственной сверхдержавой. Вы согласны с ним?

— Потенциал как для импортозамещения, так и для наращивания экспорта в сельском хозяйстве у России, безусловно, есть. Существуют практически неограниченные перспективы для дальнейшего роста мирового рынка продовольствия. Это связано с тем, что растущая доля населения стран третьего мира выходит из абсолютной бедности. Там формируется массовый средний класс. Такой переход сопровождается изменением структуры потребления продовольственных товаров, прежде всего, с точки зрения роста потребления белков.

Это означает, что на мировом рынке возникает дополнительный спрос на корма для животных, и Россия может внести значительный вклад в удовлетворение этого спроса: у нас имеется самый большой в мире ресурс пахотной площади. Пока что он не очень эффективно используется. Но он вполне подходит для зерновых культур, в том числе пшеницы и сои — важного источника кормовых белков. В основном это традиционный для этой культуры район — юг Дальневосточного округа, Амурская область. Правда, пока что мы не удовлетворяем даже внутренние потребности в сое.

Проблема развития сельскохозяйственного экспорта состоит в том, что руководство страны пока не видит в достижении статуса продовольственной сверхдержавы ключевой цели сельскохозяйственной политики. Когда власти обеспокоены повышением продовольственной инфляции, вводятся запрет или пошлины на экспорт зерна. При этом в странах — импортерах зерна из России этот товар, как правило, относится к социально значимым товарам первой необходимости, нехватка которых нередко ведет к социальным потрясениям. Поэтому Россия своей непредсказуемой экспортной политикой ставит своих партнеров — в частности, многие ближневосточные страны — в крайне уязвимое положение. Мало кто захочет попасть в долгосрочную зависимость от такого ненадежного и капризного поставщика зерна, каким, к сожалению, пока является Россия, поэтому экспортную политику нужно пересмотреть.

— Какие конкретно группы продовольственных товаров Россия могла бы производить самостоятельно, не допуская при этом серьезных потерь в качестве? Относится ли к ним, например, продукция частных фермеров-сыроделов, пытающихся собственными силами производить моцареллу и камамбер?

— Есть хороший потенциал по яблокам, но тут необходима более совершенная система хранения фруктовой продукции в межсезонье. При наличии большей обеспеченности отрасли хранилищами возможны большие масштабы закладки фруктовых садов. Но инфраструктура для круглогодичного хранения за одну ночь не появится.

По рыбе — в России потребление на душу населения традиционно считается низким. В европейской части России есть огромный потенциал для разведения и выращивания рыбы, в том числе в экологически чистых зонах. Потенциал по разным видам пресноводных рыб очень широк. При надлежащей культуре качество и экологичность могут быть выше, чем у импортной рыбы, скажем, из Норвегии. Существуют и нишевые продукты в премиальном сегменте — выращивание осетровых пород для получения черной икры, к примеру.

Мало кто захочет попасть в долгосрочную зависимость от такого ненадежного и капризного поставщика зерна, каким пока является Россия.

По поводу сыроделия — разные сорта сыра теоретически могут производиться и у нас, но идентичности оригинального бренда не будет. Например, моцарелла из Тверской области немножко горчит просто в силу другого состава сырья. С другими сырами та же проблема. Пытаться все производить на месте бессмысленно. Высококачественные европейские сыры контролируемых по происхождению наименований все равно полностью местным производством не заменишь, и их импорт после прекращения санкций неизбежно возобновится.

Сюда же относится возможный запрет импорта вина, о котором недавно говорил наш новый министр сельского хозяйства. Виноделы в Крыму в принципе не делают тех европейских вин, наименования которых они традиционно используют для своей продукции. Например, крымский херес имеет мало общего с испанским, а крымский токай — с венгерским.

Наш потребитель сегодня в среднем совсем не бедный, и у него достаточно разнообразные потребности. С этой точки зрения импорт локальных брендов — это неизбежное следствие уже состоявшегося вхождения России в общество массового потребления. Россия уже стала частью глобального рынка продовольствия. Навязывать потребителю принудительный отказ от французского коньяка в пользу армянского бренди значит игнорировать логику развития потребительского спроса, который становится все более искушенным и требует все большего разнообразия.

— То есть существуют такие товарные позиции, по которым наладить свое производство у нас не получится вне зависимости от уровня инвестиций.

— Незамещаемые товары не просто есть — бóльшую часть всех продовольственных товаров мы никогда не сможем производить сами. При этом по стоимости импортозамещение может охватить значительную часть продовольственного рынка — допустим, 80—90%. Но с точки зрения ассортимента доля импортозамещения будет гораздо ниже. Прежде всего, это касается так называемых хвостов потребительского спроса — небольших объемов специфических товаров, ориентированных на определенные узкие группы потребителей.

В сыроделии, к примеру, очень трудно воспроизводить продукцию, которая определяется специфической местностью и культурой производства. Тут слишком много особенностей — в рецептуре, составе сырья, климатических условиях и прочем. Так же и во многих других сегментах.

Но есть и массовая продукция, менее чувствительная к гастрономическим нюансам. Потенциал есть, допустим, на рынке овощей и зелени (в том числе тепличное овощеводство), но его не следует переоценивать в связи с климатическими условиями. Здесь большую роль играют внутренние цены на логистику и энергозатраты.

— В мае в промышленности был зафиксирован достаточно глубокий спад — 5,5%. Для экспертов это неожиданность или спад был запланирован?

— Можно сказать, что промышленность и потребление в период кризиса шли в противофазе. В первом квартале потребление было гораздо сильнее, чем промышленность. Ситуация в промышленности выглядела довольно благополучно, особенно с учетом резкого роста прибыли. Но во втором квартале обозначились противоположные тенденции: потребление начало чуть-чуть восстанавливаться, импорт немного пошел вверх, а в промышленности усугубился спад — если сравнивать второй квартал с первым с поправкой на сезонность, то падение могло превысить 8,5%.

Отрасль явно сталкивается с ограничением внутреннего спроса. Судя по последним опережающим индикаторам, дно кризиса еще не достигнуто, а динамика розничного товарооборота улучшилась лишь незначительно — глубина падения сократилась примерно на половину процентного пункта. Реального действия на экономическую динамику это не оказывает.

Значительная часть импортозамещения выражалась не в росте выпуска отечественной продукции, а в повышении ее доли в потреблении, которое в целом падало.

В промышленности импортозамещение с точки зрения использования текущих производственных мощностей явно произошло — импорт упал на 40%, заметно сильнее, чем потребление. Это значит, что часть спроса заместилась внутренним производством, доля российских товаров в некоторых секторах возросла. Но динамика довольно селективна: рост выпуска касался очень узкого круга товаров, близко к потребительскому сегменту спроса — пищевая промышленность, химия, косметика, лекарства, некоторые стройматериалы и товары для дома. В остальном это оборонная промышленность, станки и приборы. По другим позициям был спад, по некоторым — например, по автомобилям — катастрофический. Импорт автомобилей тоже упал, а самым устойчивым в кризис оказался спрос на «Ладу», у которой наиболее высокие показатели локализации комплектующих.

— В июле Владимиру Путину доложили о срыве ряда пунктов оборонного заказа на 2015 год из-за санкций, на сегодняшний день выполнено только 38%. Неужели тут отечественный производитель оказался бессилен?

— В прошлом году основная часть промышленного прироста обеспечивалась за счет двузначного роста выпуска оборонной продукции (производство летательных и космических аппаратов и прочих транспортных средств). Это компенсировало спад или слабый рост по многим другим позициям. Но по новому проекту бюджетной политики Минфина оборонную отрасль ждет резкий перелом: если примерно с 2009 года оборона, безопасность и трансферты Пенсионному фонду были наиболее быстрорастущими статьями, чья совокупная доля выросла почти до 60% всех расходов федерального бюджета, то в новой трехлетке намечаются стабилизация и уменьшение трансфертов Пенсионному фонду, а также сокращение доли оборонных расходов примерно до уровня 2011 года. Поэтому в таких условиях драйвером роста «оборонка» едва ли станет.

Значительный потенциал импортозамещения в оборонном секторе я вижу по тем поставкам, которые шли с Украины. Заместить их легче, чем поставки высокотехнологической продукции из развитых стран. Ведь технологический уровень украинских предприятий не превосходит российских производителей, и относительно быстрый перенос производства вполне возможен. Также частично возможно использование некоторых видов китайской продукции.

— В этом году в нашей стране был зафиксирован значительный рост цен на лекарства. Большая часть фармацевтической продукции, не входящей в перечень жизненно необходимых лекарств Минздрава, импортная. Чего не хватает России, чтобы обеспечивать себя лекарствами?

— В начале года в стоимостном выражении импорт фармацевтической продукции снизился настолько же, насколько и импорт многих других видов потребительских товаров. Но физические объемы парадоксальным образом возросли. Это связано с тем, что многие крупные компании завезли в Россию дополнительные запасы лекарственной продукции по демпинговым ценам.

Локализация в России сталкивается с проблемой дефицита субстанций — это долгосрочная проблема, по ней существуют программы импортозамещения, но в одночасье ее не решить. Мы знаем пример Индии, которая является мощным производителем дженериков, но в последние годы теряет свои позиции. Дело в том, что основным производителем субстанций (исходных химических веществ для производства лекарств) является Китай. Индия попала в зависимость от Китая по поставкам субстанций, и он стал теснить ее и на рынке готовых лекарств.

— Есть ли перспективы в сфере легкой промышленности, в производстве одежды и обуви, где доля импорта тоже традиционно высока?

— Россия уже является страной с доходами выше средних — уровень зарплат не очень конкурентен для многих видов производства легкой промышленности. Пошив массовых изделий — очень трудоемкий вид деятельности. Для конкурентоспособности швее нужно платить на уровне низких сегментов массовых услуг — как уборщице или кассиру в магазине. При этом квалификация швеи при производстве качественных изделий должна быть гораздо выше, чем в сфере услуг. Даже Китай уже постепенно переносит массовые сегменты пошива одежды в страны с более низким уровнем зарплат.

Другое дело, что какие-то сегменты легкой промышленности гораздо менее чувствительны к уровню зарплат и поэтому имеют перспективы в России. Например — производство промышленного текстиля, включая изготовление волокон и тканей промышленного назначения. Спрос на такие ткани сейчас активно растет во всем мире.

Есть сегменты, в которых потребление отечественной продукции может возрасти всерьез и надолго.

В категории швейных изделий возможен пошив для верхнего среднего сегмента. Пошив в нем осуществляется относительно небольшими партиями для динамичных сегментов моды, чувствительных к спросу и ассортименту. Это также могут быть и ателье индивидуального пошива, и интернет-магазины по принципу «сконструируй одежду сам».

Конечно, вклад такого производства в экономику в ближайшее время будет мизерным, но в дальнейшем он будет связан с развитием дизайна, интернет-дистрибуции и маркетинга, которые можно отнести к сегментам с высокой добавленной стоимостью, а близость России к рынкам Европы и Китая дает ей неплохое преимущество для экспорта.

— Последняя отрасль, о которой хотелось бы вас спросить, — IT-индустрия, высокотехнологичные продукты, в общем, так называемый инновационный сектор. Что он представляет собой в России?

— В России много нишевых hi-tech продуктов, которые оказываются конкурентоспособными. Как правило, это небольшие компании. IT-сектор сейчас является одним из немногих, где Россия с мировыми компаниями — в верхних сегментах: он высокопроизводителен и справляется с решением очень сложных задач. В других сегментах тоже есть нишевые продукты. К примеру, радиационно устойчивые датчики и камеры для атомных станций. Один российский производитель в последние годы вышел на мировой рынок в альянсе с американским дистрибьютором и занял значительную часть мирового рынка, реализуя свой товар в Японии, США и Франции. Их приборы по уровню технологичности и надежности опередили все мировые аналоги.

Такого рода проектов есть довольно много в различных hi-tech секторах, но проблема России — это отсутствие эффективного рынка стартапов и, как следствие, проблемы с их капитализацией — в связи с дефицитом внутреннего капитала и сложностями российских законов, которые дискриминируют миноритарных акционеров (а это стандартный формат участия инвесторов в финансировании стартапов на ранних стадиях их развития). Поэтому многие российские технологические прорывы пока заканчиваются миграцией инновационных фирм на рынки развитых стран.

Для успеха на этом рынке необходимы передовые технологические решения, ноу-хау и доступ к капиталу для масштабирования деятельности. С последним пунктом в России серьезные проблемы. Там, где российский экспортер конкурирует с небольшими компаниями, он может быть довольно успешным. А, например, когда дело касается Microsoft или производителей ОС для финансового сектора или для промышленного проектирования, то тут уже приходится тяжело, масштабы деятельности несравнимы. В российских условиях пока что очень трудно создавать сложные дорогостоящие продукты с глобальным брендом. Тут компания «Касперский» — одно из немногих исключений.

— И все же, если посмотреть с позиций потребителя, импортозамещение в том виде, в котором оно реализуется сегодня, — скорее вред или благо? Поможет ли этот опыт России найти баланс между самообеспечением и импортом?

— Импортозамещение в том виде, в каком оно происходило в начале 2015 года, не является устойчивым. В большинстве случаев оно не сопровождалось дополнительными инвестициями в создание новых высокопроизводительных производственных мощностей, поскольку происходило в условиях глубокого спада инвестиций. Значительная часть импортозамещения выражалась не в росте выпуска отечественной продукции, а в повышении ее доли в потреблении, которое в целом падало, но в большей степени — за счет падения импортной составляющей. Именно так, например, развивался в начале года рынок молока и рынок легковых автомобилей. В отдельных случаях, как, например, в сыроделии или производстве крепкого алкоголя, российские производители пытались насытить потребление низкокачественной продукцией, которая будет вытесняться с рынка по мере возобновления роста доходов населения, ослабления антисанкций и ожидаемого роста реального эффективного курса рубля. Но есть и такие сегменты, в которых потребление отечественной продукции может возрасти всерьез и надолго. К их числу, например, относятся рыборазведение и производство некоторых видов лекарств, куда понемногу начинают приходить инвесторы и где возможно наращивание выпуска продукции, вполне способной конкурировать с импортом.

Также в проекте «Страна под санкциями»

Что такое проект «Страна под санкциями»?

Про лису и виноград. Попавшие под санкции россияне и их планы на лето

Александр Эткинд — о мистическом единстве «элиты» и сырья и о лекарстве от фантомных имперских болей

Памяти белорусских креветок. Каталог хитростей и уловок в обход санкционных продуктовых мер

Удались ли санкции? И как из-под них выйти? Отвечают экономисты и политологи

«Стреляйте на здоровье». О законопроекте, который позволит полицейским стрелять в женщин и по толпе демонстрантов

«Московская сим-карта решила, что я в другой стране». Как проходит первый полноценный туристический сезон в русском Крыму

Как затыкают дырки в сырах. О русском бизнесе, который выиграл от санкций

Эмбарго на любовь. Как война разрушает границы и проводит новые между людьми. История нескольких расставаний

Полуостров СССР. Крымское лето как путешествие в прошлое

Что будет с НКО, которые произвели в «агенты»?

Понравился материал? Помоги сайту!