Эд Хэндли из Plaid: «Это не балалайка»

Участник дуэта Plaid, авторитет британской электроники, — о том, как играть на доме и почему музыканты дерутся с арендодателями

текст: Денис Бояринов
Detailed_picturePlaid© Plaid

20 июня в московском клубе Strelka пройдет очередная вечеринка Selector Live Beefeater Sessions, где выступят британские музыканты Plaid, King Midas Sound и Elephant. В могучей кучке музыкантов знаменитого английского лейбла Warp, 25 лет назад оглушившего мир новой электроникой, дуэт Plaid выделялся своей мелодичностью. Музыка Plaid, недавно выпустивших 10-й по счету альбом, околдовывала своими хрустальными перезвонами, будто дуэт играл на волшебных арфах эльфов, а вовсе не на громоздких синтезаторах и компьютерах. Как выяснилось в интервью с одним из участников дуэта Эдом Хэндли, современные музыкальные технологии достигли того, что и не снилось эльфам, — Plaid теперь могут извлекать серебряный звон из камней и стульев.

— Как вы делаете музыку вдвоем? Делите, кому писать партию ударных, а кому — мелодию, или как-то по-другому?

— Точно не как обычная группа. Мы начинаем писать треки порознь — каждый в своем углу. Потом встречаемся во время работы над продакшеном, и вот тогда начинается совместное творчество — обсуждаем имеющиеся заготовки, обмениваемся идеями. У нас нет разделения на роли. Нам обоим нравится делать все — и бит, и бас, и мелодию. Собственно, в этом, на мой взгляд, и заключается красота электронной музыки: у ее автора — бесконечные возможности.

Plaid «Matin Lunaire»


— Работа над продакшеном происходит в студии или вы работаете по сети?

— Лучше работать лицом к лицу и плечом к плечу — так лучше понимаешь, чего хочет твой партнер, что он думает и чувствует. Бывает, мы делаем продакшен и по сети — сейчас есть несколько возможностей работать над проектами онлайн. Например, в программе Logic, которую мы используем, есть возможность работы в реальном времени через интернет. Честно говоря, это довольно странный опыт: ты ведь не видишь, что именно делает твой напарник, а видишь только результат. Дискоммуникация все равно присутствует. Поэтому мы предпочитаем встречаться в нашей лондонской студии — и делаем это довольно часто.

— Только что вы выпустили новый альбом «Reachy Prints», 10-й по счету. Предполагали ли вы, когда выпускали первую пластинку Plaid, что дойдете до десятой?

— Нет, точно нет. Когда мы начали делать музыку, мы не относились к этому как к карьере и не предполагали, что Plaid — это надолго. У нас обоих были дневные работы — я программировал базы данных, а Энди занимался импортом и экспортом. Мы делали музыку просто потому, что нам это нравилось. Писали вечерами — это было что-то вроде дружеского времяпрепровождения. Значительно позже мы стали относиться к этому как к профессии. И знаете, мы считаем, что нам чертовски повезло, потому что писать музыку для своего удовольствия — это одно, а вот продвигать ее и продавать — это невероятно тяжело. Всегда было тяжело.

С помощью компьютерных программ можно делать такие вещи, на которые не способен ни один синтезатор, аналоговый или цифровой.

— А что изменилось? В чем, по-вашему, разница между тем, чтобы быть музыкантом сейчас и 25 лет назад, — вы же можете сравнить?

— Если говорить о технологиях, то компьютеры и электронный звук сейчас используются повсеместно. Даже классическая музыка теперь записывается только с помощью компьютера. То есть техники и приемы, которые мы когда-то использовали одними из первых, стали мейнстримом. Случился переход от аналоговой технологии к цифровой — и целая студия умещается в ноутбук или даже iPad. Сейчас, чтобы начать делать музыку, не требуется ничего, кроме желания. 25 лет назад были нужны инвестиции, чтобы купить оборудование, — пусть не очень большие, но ощутимые. А самое главное — надо было иметь место, где все это оборудование хранить. Надо было завести студию. В наши же дни музыку можно делать во время путешествия — буквально на ходу.

А самые главные изменения, конечно, касаются моделей распространения и продажи музыки. Раньше существовало большое количество лейблов, которые выпускали 12-дюймовые пластинки тиражом от 500 до 1000 штук. Они расходились, и их продажи позволяли музыкантам и лейблам чувствовать себя экономически самодостаточными. Сейчас настала эпоха стриминга и сервисов вроде Spotify, они платят музыкантам и лейблам значительно меньше, выживать становится все труднее. Среда очень сильно изменилась, но, по счастью, музыканты и лейблы сумели адаптироваться к новым условиям.

Plaid «35 Summers»


— Кстати, о технологиях. Можно выделить две группы электронных музыкантов: одни — фанатики всего самого нового, овладевающие новейшими программами, оборудованием и интерфейсами, а другие предпочитают аналоговые синтезаторы и аналоговый подход. К какой группе относится Plaid?

— К обеим или ни к одной. Мы не гонимся за последними технологическими новшествами, хотя и следим за тем, что происходит, и постоянно учимся работать по-новому. В то же время никакой ностальгии в отношении аналоговых синтезаторов не испытываем, поскольку у нас большой опыт работы с ними в конце 1980-х и 1990-х. Мы очень хорошо представляем себе богатство возможностей программного обеспечения. С помощью компьютерных программ можно делать такие вещи, на которые не способен ни один синтезатор, аналоговый или цифровой. Особенно за последние 10 лет возможности ПО выросли невероятно — пропорционально увеличению вычислительных мощностей компьютеров.

Идеальная ситуация, пожалуй, — когда ты умело управляешься с капризными аналоговыми устройствами и при этом используешь всю мощь программ. Я понимаю, что привлекает людей к аналоговому звуку: в нем действительно есть какая-то теплота — ну и ностальгический эффект, который, как ни странно, имеет большее влияние на молодых музыкантов. Мы любим и старое оборудование, и новые программы, но больше используем последние. Мы сделали свой выбор в пользу софтвера и постепенно избавились от большого количества устройств, купленных с начала 1980-х.

О, это всегда самое трудное — описать собственный звук.

— Какие программы вы используете кроме Logic?

— Мы работаем в программной среде Max/MSP, используем Max for Live — это что-то вроде языка визуального программирования для музыки. Очень много используем Reaktor от Native Instruments — это виртуальная студия модульного синтеза. Недавно Reaktor выпустил несколько крутых синтезаторов — например, Razor. У него очень интересный новый звук — мне кажется, это новое слово в аддитивном синтезе. Словом, мы стараемся пробовать все новшества, которые можем себе позволить. У такого пристального слежения за развитием программных средств есть и обратная сторона — скапливается огромное количество плагинов, которыми ты редко пользуешься. Так что мы стараемся себя и ограничивать.

— У Plaid очень узнаваемый звук, который ни с кем не спутаешь, — как бы вы его описали?

— О, это всегда самое трудное — описать собственный звук. Я бы сказал, что мы, в отличие от многих электронных музыкантов, всегда тяготели к традиционным гармониям и мелодическим ходам. Один из наших треков содержит ту же последовательность аккордов, что и «Hotel California», — только представьте себе. Это не специально, я сам удивился, когда узнал об этом. Еще у нас есть необъяснимая симпатия к звону колоколов и колокольчиков.

— Да, и к звуку арфы.

— Точно. Сам не понимаю, откуда это берется.

— Кстати, в финале первого трека с вашего последнего альбома, «Oh», звучит инструмент, мне ужасно напомнивший балалайку. Что это? Вы вообще знаете, как звучит балалайка?

— Конечно, знаю. Это не балалайка. Это играет на мандолине наш хороший приятель, гитарист Бенни Уолш. Но, кстати, я думаю, что балалайка и мандолина — не очень далекие родственницы, так что вы почти не ошиблись.

Plaid «Oh»


— Могли бы Plaid выпустить альбом со звуком, которого от них никто не ожидает, — например, вдруг заиграть трэп или дип-хаус?

— Мы часто говорим с Энди о том, что являемся в некотором смысле заложниками собственного стиля. Конечно, мы легко могли бы записать альбом чего-нибудь остроактуального — такие: «Бамс, ну вот теперь мы любим вот такое», — но это же было бы нечестно. Тем не менее музыка Plaid хоть и легко узнаваемая, но не одинаковая — мы менялись со временем, добавляли в музыку новые элементы. Всегда интересно пробовать что-нибудь новое, мы это и делали — добавляли струнные, выступали с гамеланом, пробовали новые инструменты, меняли подход к живым выступлениям. Порой мы не выпускаем собственные эксперименты на записях. Но поиск не прекращается.

Совместное выступление Plaid и South Bank Gamelan Orchestra


— Как Plaid сейчас выступает живьем — на мандолине сыграете?

— Бенни приедет с нами в Москву, но будет играть на электрогитаре. Также у нас будет два компьютера с Ableton и кучей разных контроллеров. Еще мы используем новое устройство, которое называется Mogees, — его можно поместить на любой объект и использовать как музыкальный инструмент. Очень простая идея — это контактный микрофон, который считывает вибрацию, идущую от любого объекта, потом анализирует ее и превращает в звук как простейший синтезатор. Подключается к iPhone. Штука в том, что в музыкальный инструмент можно превратить любой объект — скажем, стул или дом. Мы во время гастролей с ним экспериментируем — прикрепляем его к совершенно разным предметам. Слушаем, как звучит камень или металл. Очень интересно.

Plaid + Mogees


— Журналу Clash Энди рассказал, что ваш новый альбом «Reachy Prints» — это «музыка борьбы» (fighting music). Что он имел в виду?

— Я не уверен, конечно, может, он имел в виду, что в этой музыке много энергии. Что в ней бойцовый дух. Что она побудительная: мол, не сдавайся, жизнь — это борьба, продолжай сражаться, развиваться, стремиться к чему-то. Короче говоря, это музыка борьбы в философском смысле, а не саундтрек к боевым действиям.

— Я догадался, что это метафора. Но дальше в интервью он обмолвился о том, что в ранние годы у электронных музыкантов, в том числе и у Plaid, было немало реальных стычек… с арендодателями.

(Смеется.) Эти стычки до сих пор продолжаются. У музыкантов доход нестабильный: в один месяц ты можешь заплатить за квартиру, а в другой — нет. Так и бьемся за выживание. Но вот никакой конкретной драки я не припомню.

— Несколько лет назад прошла новость о том, что весь бэк-каталог Warp сгорел во время пожара. Plaid пострадали от этого инцидента?

— Да, какие-то дети сожгли склад дистрибьюторской компании в Северном Лондоне — там были пластинки не только Warp, но и других лейблов. Финансово Warp не очень пострадал — компания была застрахована от пожаров. Погибшие альбомы потом переиздали — мастера-то сохранились. Но вот пластинки жалко — насколько я знаю, там были ценные. В том числе и наши.

Plaid — «Dead Sea»


— А вы собираете винил?

— Да, и я, и Энди. Конечно, большую часть музыки мы покупаем в цифровом виде онлайн. Но если где-то можно взять винил, мы — за винил. Энди до сих пор играет с пластинок — во время диджей-сетов Plaid мы используем и пластинки, и цифру. Наша активная пора собирательства пришлась на 1990-е, так что большей частью в моей коллекции винил из этого времени.

— Что представляет наибольшую ценность в вашей коллекции?

— Тестовые прессы альбомов Warp, разумеется, — особенно ранних. У нас их много. Они сейчас высоко ценятся, но думаю, что мы не сможем с ними расстаться: как-никак, они — часть нашей истории.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Смерть КапитанаСовременная музыка
Смерть Капитана 

Полная авторская версия финальной главы из книги Александра Кушнира «Сергей Курехин. Безумная механика русского рока». Публикуется впервые

9 июля 2021888
«От всего сердца я призываю к мутации психоанализа»: что происходит сегодня между психоаналитиком и интеллектуаломОбщество
«От всего сердца я призываю к мутации психоанализа»: что происходит сегодня между психоаналитиком и интеллектуалом 

Психоанализ гетеропатриархально обслуживает власть, утверждает квир-философ Поль Пресьядо. Психоаналитики в ответ идут в атаку. Александр Смулянский — о конфликте и его последствиях

8 июля 2021295