Макс Покровский: «У “Ногу свело!” никогда не было сытых времен»

30 ноября группа «Ногу свело!» отмечает 30-летний юбилей большим концертом «30 лет назло шоу-бизнесу» в Государственном Кремлевском дворце. По этому поводу Александр Нурабаев обсудил с Максом Покровским долгую историю группы.

— Поскольку у нас повод праздничный и юбилейный, то я предлагаю так построить разговор — пройтись по вехам истории вашей группы, начиная с самого начала и до сегодняшнего дня, и обсудить текущие дела. Как вам такой план?

— Отличный план.

— 1988 год — разгар перестройки. Рок-музыка — самая актуальная на тот момент, и тогда начинающий коллектив, еще не имеющий названия «Ногу свело!», вступает в Московскую рок-лабораторию. С этого момента надо отсчитывать вашу историю группы?

— Да, причем вступили мы в рок-лабораторию, по-моему, еще в 1987 году. Я говорю сейчас «по-моему», потому что нами переработано столько информации, и она в итоге вылилась в наш сериал «30/30», который на YouTube-канале «Ногу свело!» выходит. Насколько я помню, первый год у нас пошел за два — 1987—1988-й мы сделали как один год, потому что те события и были первые шагами. По-моему, это был 1987-й, и этот момент мы считаем началом группы.

— Когда речь идет о Ленинградском рок-клубе, то очевидцы тех событий говорят о настоящем единении, братстве, по сути, это была одна большая компания, где вращались не только музыканты, но и художники и режиссеры, их друзья и подруги. А в Московской рок-лаборатории как это было изнутри? Что это была за тусовка?

— О каком-то особом единении я сказать не могу, потому что я не знаю питерскую тусовку тех лет и чисто теоретически допускаю. В рок-лаборатории не было помещения, где музыканты тусовались рядом со звуковым аппаратом. Рок-лаборатория проводила фестивали, и у нее были площадки, где она периодически устраивала концерты. Сначала одним из таких мест был ДК Курчатова, в котором я ни разу не выступал, потому что это было на заре рок-лаборатории. Затем был ДК Горбунова — там рок-лаборатория проводила концерты, но это были сборные концерты: люди приходили, отыгрывали и уходили. То есть особой атмосферы, где люди собирались и варились в своем соку, не было. Разумеется, «рок-лабораторские» музыканты между собой так или иначе пересекались, как и все люди по интересам. В рок-лаборатории висела доска объявлений — «Такой-то группе нужен такой-то музыкант». Могу сказать, что особого единения не было.

— А вы с какими группами тесно общались?

— Во-первых, это «Рукастый перец».

— Это группа Антона Якомульского (барабанщика «Ногу свело!», который ушел из группы в 2007-м. — Ред.)?

— Да, но это была не его группа — он принимал участие. Это уже со временем легенды начинают заполнять пустые пространства, и теперь история трактует это как его группу. Поскольку мы с ней делили одного барабанщика, то происходило общение, причем оно было не всегда позитивным. Оно не было негативным — оно было разным, но единение по нужде на тему «стерпится-слюбится» — это как сбор людей по территориально-производственному признаку. На предприятиях, в школах, в комсомольских организациях — это же не по интересам. В данном случае частично по интересам, потому что это была все-таки музыка, не диаметрально противоположная этому коллективу. Близкими я их никогда не стал бы называть. Еще мы общались (но чуть меньше по причине удаленности) и репетировали в разных местах с группой «Матросская Тишина», замечательной группой «Кепка».

Мы были ни тут, ни там. Сами по себе.

— Я слышал про группу «Тупые».

— Это то, что я собирался назвать следующим. Изначально «Тупые» были чуть помоложе нас по вступлению в рок-лабораторию, но намного круче, потому что они сразу ворвались с готовыми концертной программой и коллективом. Потом общение с группой «Тупые» вылилось даже в то, что я в течение нескольких месяцев был не то чтобы штатным басистом «Тупых», но помогал Диме Голубеву (фронтмен группы. — Ред.) и, когда ему было нужно, принял участие в нескольких репетициях; по-моему, я даже принял участие в концерте в составе группы «Тупые» просто потому, что в тот период времени мы были близки по духу. Какое-то время мы тусовались с Димой Голубевым: он помогал мне найти заработок, и мы торговали в метро и сидели на вокзале. Мы торговали ублюдочными брошюрами под названием «Советы доктора Медведского»: я не знаю, о чем они, — наверное, о здоровье. Еще «Волшебный магнетизм» и еще какая-то газета, я не помню. Мы брали физические отпечатанные копии в каком-то издательстве — по-моему, оно находилось то ли в Строгине, то ли в Крылатском. Дима дольше ими торговал. У меня был один заход: я один раз забрал товар, и торговал я, по-моему, на Ярославском вокзале.

— В компании группы «Тупые» активно тусовалась Авдотья Андреевна Смирнова. Вы помните ее в те годы?

— Я ее не могу не помнить, потому что она была и выступала с ними на сцене. Но я не могу сказать, что я знаю Дуню, потому что я с ней не пересекался. Я не бухал с ней на одной хате, я не тусовался с ней в одной гримерке на концертах. Например, в ДК Горбунова проходит какой-то концерт, и в 5—6—10 гримерках идет бухач. В «Горбушке» много гримерок, если я правильно помню. С Дуней Смирновой меня жизнь не сталкивала напрямую, если только через Диму Голубева и его рассказы. Еще с группой «Тупые» изначально нас связывало то, что брат Антона Якомульского Дмитрий был гитаристом первого состава «Тупых» — самого нашумевшего. Сам Антон Якомульский тоже имел отношение к «Тупым». Я на этих концертах не присутствовал, но, по его рассказам, он был звукорежиссером на паре их концертов. Я не помню, барабанил он с ними или нет — может быть, на одном-двух максимум, а может, и не на одном. Не люблю искажать историю — обязательно приведите эту оговорку, что я не хочу искажать историю там, где я не уверен.

Понимаете, мы еще не вышли из процесса производства нашего собственного исторического сериала «30/30».

— Следующая веха — «Фестиваль надежд» 1989 года, на котором группа «Ногу свело!» о себе заявила. Наверняка вы хорошо помните то выступление — как оно прошло и как вас приняла публика. Можно ли это было назвать успехом?

— Да, это было феерическое выступление. Оно было вторым в нашей жизни. Первое состоялось на ночном концерте в некоем кинотеатре «Звездный», второе было на «Фестивале надежд». Я прекрасно помню, как я натягивал на плечи тренировочные штаны, надевал кирзовые сапоги и выходил на сцену. Это был успех. Это было эпично, как мне подсказывает Таня (жена Покровского. — Ред.) из-за кадра.

— Перескочим на несколько лет вперед, в 1995-й. Это пиковый год для группы в плане успеха и популярности. К тому времени вышло уже несколько хитов, были сняты крутые и передовые по тем временам клипы, вас почти отобрали на «Евровидение», о вас везде писали, вы получали награды на официозных телепремиях, где смотрелись как Sex Pistols на приеме в Букингемском дворце. Как вы себя ощущали среди всего тогдашнего поп-истеблишмента?

— С одной стороны, мы нигде не чувствовали себя своими, но с другой стороны, мы совершенно нигде не чувствовали себя в состоянии дискомфорта. Мы никогда не были частью чистой рок-тусовки. Мы стали популярными после фестиваля «Поколение-93», который сам по себе являл здоровое смешение поп- и рок-музыки. Там не было того, что творилось до этого: либо все рок, либо попса. Например, Димка Нестеров и группа «Свинцовый туман» — это рок-коллектив, но играют они мягкую музыку и с поп-судьбой. А на сцене фестиваля «Поколение-93» встретились такие группы, как «Два самолета», «Колибри», «Пепси», «Ногу свело!». Мы стали популярными еще благодаря клипу, который снял нам Павел Ващекин — абсолютно поп-человек, в то время являвшийся другом и супругом Натальи Ветлицкой. Мы всегда были между небом и землей, и так мы себя ощущали. Я в течение лет десяти, а то и больше, на любой тусовке ощущал себя как случайно попавший раздолбай. Я до сих пор, когда ругаюсь, говорю: «Ну что, сейчас будем играть в игру “Максимка в шортиках”». Когда мне что-то не нравится и я посылаю всех на х**, то говорю: «Идите на х**, я вам не Максимка в шортиках». Все эти годы я ощущал себя «Максимкой в шортиках» — мы были ни тут, ни там. Сами по себе. Не знаю, насколько я ответил на ваш вопрос.

— Вполне. Я так себе всегда и представлял «Ногу свело! — ни вашим, ни нашим, группа, стоящая особняком. Хотя в те годы была очень сильная конфронтация между роком и попсой.

— Нас никогда и никто не пытался зачморить или выгнать как чужаков. Наверное, потому, что и не было формирований, откуда надо было стремиться не быть изгнанным. Мы всегда были самодостаточными.

— Перейдем на два года вперед — в 1997-й. Год настоящего прорыва в новой гитарной музыке. Выстрелили «Мумий Тролль», «Сплин», через год — «Маша и Медведи», потом Земфира. Вышли классические уже альбомы. Ваша дилогия «Счастлива, потому что беременна» в ряду с теми пластинками также смотрится весьма органично.

— Спасибо.

— Как вы объясните этот феномен? Почему в те годы так «бомбануло»?

— Вы имеете в виду феномен нашего коллектива?

Ну что, сейчас будем играть в игру «Максимка в шортиках».

— Скорее, феномен того всплеска, так называемого рокапопса.

— Я сейчас обозначу статус своего заявления: я не отвечаю на ваш вопрос, а вместе с вами думаю, потому что ответ на ваш вопрос мне неизвестен. Вероятно, я неглубоко вдаюсь в историю и происходившее в тот период времени, но есть какие-то очевидные вещи. Наверное, это нескромно, но «Ногу свело!» действительно совершили определенный прорыв. Причем история была такая: «Ногу свело!» всегда все пробивали башкой, что мы делаем и до сих пор. С одной стороны, есть коллективы, для которых это такая планида, с другой стороны, мозгов нам надо было поиметь еще тогда и какие-то вещи делать запланированно и хорошо. За нас никто не мог научиться планировать, и никто не мог научить нас — мы должны были правильно вести свои дела. А мы совершали абсолютно бесшабашные поступки, прорубали какие-то просеки, по которым уже достаточно комфортно было идти остальным. Например, про «Мумий Тролль»: мне заявил Иван Демидов, что это группа, которая займет мое место. Иван Демидов мне это заявил после того, как я в жопу пьяным выступил в прямом эфире программы «Партийная зона», которая транслировалась в эфире тогдашнего ТВ-6; это шло из кинотеатра «Россия» на Пушкинской, там в фойе снималась «Партийная зона» и выходила в прямой эфир. Мы исполняли в эфире под фонограмму не помню какую песню, чуть ли не песню «Ольга» — уже на тот момент старую. Я очень сильно набедокурил, и после этого Ваня Демидов встретил меня в клубе «Кино» — мы готовились к концерту. С того момента прошло полгода или полтора, а он, видимо, имел отношение к руководству телеканала ТВ-6. И он сказал: «На х** ты мне такой нужен?» — имея в виду, что я не умею себя вести. «И вообще ты на х** никому не нужен будешь, твое место сейчас займет группа “Мумий Тролль”». В данном случае я это использую как затянувшийся эпиграф к тому, что вы говорите. То есть пошла волна музыкантов и коллективов, которые в шоу-бизнесе совершали первые шаги правильно. У «Мумий Тролля» заправлял бизнес-частью Леня Бурлаков, который потом мало что сделал, но сделал. Если я правильно понимаю, он имел какое-то отношение к Земфире, где была та же самая история, и потом — к «Братьям Грим». Но это годы спустя. Леня Бурлаков мне сказал: «Макс, ты же понимаешь, что это была схема — мы работали по схеме». По словам Лени Бурлакова, они ее оттачивали на группе «Мечтать» — если помните, была такая группа.

— Что-то смутно припоминаю.

— Это те, которые сп**дили песню «She's Got It». (Напевает.) «Да-вай по-спорим». И, по словам Лени Бурлакова, они опробовали эту схему, которую потом применили как обкатанную на «Мумий Тролле»; дальше я не знаю, можно ли то же самое, потому что я не в курсе, в какой момент они разосрались с Земфирой и какая там история была. Я даже не знаю историю взаимодействия этих коллективов, потому что изначально коллектив «Мумий Тролль» представлял Земфиру как дочернего артиста, от себя. И «Мумий Тролль» были со всех сторон рассчитаны, но это не означает, что они взяли нашу стилистику. Просто там дорожка была во многом проторена. Я не могу сказать, что я объясняю все тем, что «Ногу свело!» это сделали. Потом была такая история: к тому времени шоу-бизнес начал сильно коммерциализироваться. Это означает, что во всех элементах шоу-бизнеса, в частности, на тот период времени на FM-радио все стали очень умными — все разобрались, что музыка должна быть такая и такая. Ее нормально расформатировали, на их взгляд. На мой взгляд, ее ненормально расформатировали, но чиновники и программные деятели радиостанции стали понимать или, по крайней мере, внушили сами себе, что понимают, что надо делать. И пошла более причесанная музыка, но опять же с элементами какого-то оригинального и совершенно неповторимого от того, что было в коллективе «Мумий Тролль».

— С тех пор прошло 20 лет, а по-настоящему новых больших российских рок-групп, которые бы пели песни, попадающие в дух времени, все же не появилось.

— Я абсолютно с вами согласен, да.

— Вам знакома новая гитарная музыка, которую слушают нынешние подростки, — «Пошлая Молли», «Пасош», «Буерак»? Они собирают тысячные залы, и, возможно, это и есть та молодая шпана.

— Мне незнакомы все эти названия, но мне очень хорошо знакомо название «Пошлая Молли». Музыку этого коллектива я слышал где-то когда-то на YouTube, и на живом выступлении я присутствовал на фестивале «VK-фест».

— И как впечатления?

— Впечатление нормальное, но стало это прорывом или нет — мы с вами видим сами. Я не хочу это анализировать, я просто вместе с вами сейчас это констатирую. Я даже вас приплетаю к этому разговору. Я не боюсь брать на себя констатацию этого, просто в данном случае я бравирую очевидностью этого. «Пошлая Молли» — это хороший коллектив: во-первых, они молодые и прекрасно выглядят, а во-вторых, они жутко энергичные, и мне это жутко нравится. Более того, у них есть очень хорошие песни: например, «М.О.Л.Л.И.» — это очень хорошая панк-композиция, которая элементарна и мелодически очень проста, но очень хорошо звучит. Но опять же явились ли они impact'ом в нашу культуру или нет, мы с вами видим сами.

— 2000-е принято называть тучными, жирными. А для группы «Ногу свело!» это были тоже сытые и благополучные времена?

— У группы «Ногу свело!» никогда не было сытых времен. Это не значит, что были времена, когда мы нищенствовали, но это значит, что «Ногу свело!» изначально не научились делать бизнес. В те годы «Ногу свело!» должны были стать forever и заработать себе такую спокойную жизнь и такую копейку… Но «Ногу свело!» этого не сделали, поэтому 90-е годы для «Ногу свело!», как и всегда, были годами тяжелого труда, поисков. В 2000-е нам стало намного тяжелее в радиоэфире, потому что «первая волна» прошла. За первым половым актом следует второй, и тогда уже все понявшие и все познавшие, как им казалось, программные деятели на радио не хотели брать наши треки. Нам с огромным трудом приходилось пробивать каждую песню. Плюс в конце 90-х мы сделали «Бокс», а это — один из самых бескомпромиссных и сильных альбомов, и он стал провалом. И понятно, что менеджмент коллектива, который даже не формально, а фактически возглавлял я, не сумел построить аппарат управления коллективом. У нас было совсем неправильное управление коллективом, и это мой большой фейл.

— И во что вылилось все это неправильное управление?

— Оно вылилось в 30 лет очень хаотичного существования, которое продолжается и сейчас.

— Максим, вы в те годы принимали участие в телепроектах — например, в «Последнем герое», «Форте Боярд». Вам это для чего было нужно?

— Причина номер два — мне очень хотелось. А причину номер один я ставлю на первое место исключительно из-за того, что это правильно в профессиональном ключе. Я бы даже сказал, что такие проекты нас и вытягивали. Опять же — созданный мной менеджмент не был одинаковым все эти годы, но он ухитрялся все это просирать. Если мы говорим о «Последнем герое», это 2003 или 2004 год — это следующий величайший всплеск «Ногу свело!», который по своему уровню не меньше, а может, и больше, чем тот, который был в 1995—1996 годах. Но и его мы ухитрились про*бать.

— В 2010-е много чего с вами происходило, но хотелось бы остановиться на нескольких пунктах. Первый — это ваше сотрудничество с Михаилом Гуцериевым, известным миллиардером и сейчас, наверное, главным поэтом-песенником эстрады. Как вы с ним познакомились?

— Меня с ним познакомил мой друг. Имя друга — Антон, фамилию я не скажу, потому что я не спрашивал у него разрешения. Это человек, абсолютно не имеющий отношения к музыкальной индустрии. Он имеет большее отношение к нефтяной индустрии, причем как нанятый специалист и менеджер одной из нефтяных компаний. Просто молодой талантливый сотрудник на те годы. Мы-то и сейчас молодые, но чуть меньше. Естественно, он на правах младшего товарища знал лично Михаила Гуцериева, который на тот момент искал, с кем бы ему начать работать. На тот момент у Михаила Гуцериева уже был опыт в создании то ли одной песни с Буйновым, то ли двух, но это был опыт, который каким-то образом уже перерос в дальнейшее желание Михаила Гуцериева делать это на более постоянной основе.

«Ногу свело!» всегда все пробивали башкой, что мы делаем и до сих пор.

— Если открыть статью в Википедии и посмотреть список артистов, которые поют песни на стихи Гуцериева, то ваше имя смотрится в этом ряду как что-то инородное. Вас никогда не смущало соседство с откровенными «попсарями»?

— Тут надо понимать, что смущение если и было, то не такое, о котором вы спрашивали. Помните, я говорил про «Максимку в шортиках»? Смущения как такового у меня не было — пусть эти артисты смущаются. Понимание инородности у меня было и есть, но моя инородность связана с тем, что процессы, происходящие в творческом цеху, и процессы, происходящие на людях, все-таки не одновременно происходят в творческом цеху по элементарным причинам — сначала создается, а потом показывается. На том этапе, на котором я начал сотрудничество с Михаилом Гуцериевым, я не просто писал музыку, а еще и исполнял эти песни. Через какое-то время произошли две вещи: во-первых, артисты выстроились в очередь к Михаилу Гуцериеву, во-вторых, одновременно с этим мы осознали, что исполнение моих песен на стихи Михаила Гуцериева не несло практически никакой пользы ни мне, ни Михаилу Гуцериеву. В большинстве они были бесполезны для Михаила Гуцериева, потому что песни в моем исполнении не берутся на мейнстрим-радиостанции: никакое «Русское радио» не брало песни в моем исполнении и не будет брать. Не хочет — и все, потому что я — не их артист. Тут еще какая история: если мы говорим о моей инородности в этой братской могиле артистов, которые сотрудничают с Гуцериевым, — это одно, но меня всегда больше увлекал вопрос, являюсь ли я инородным по отношению к той песне, которую создал.

— Как раз это и хотел спросить.

— Ну тогда спросите, потому что я себя спросил. Но я себя спросил, еще создавая.

— Если сравнивать с «Ногу свело!», то ощущение, что это качественно совсем другая история. Меня эти песни не то чтобы не цепляют, но они не цепляют вообще. Я это и хотел спросить — насколько вы себя чувствовали органично, когда все это дело затевали?

— В том-то и парадокс моего сотрудничества с Михаилом Гуцериевым, что я чувствовал себя в этой музыке и в этих произведениях вполне органично. Такие произведения, исходящие от такого тандема авторов, были возможны только в те годы. Сейчас они не то что невозможны — о них невозможно подумать и невозможно представить, потому что сейчас жизнь пошла своим путем и одно с другим невозможно совместить: меня, исполняющего песни на стихи Михаила Гуцериева, и ту обстановку, которая есть на рынке и в его цеху, являющемся большой частью поп-рынка. Повторяю, для меня это была счастливая возможность попробовать то, чего я бы никогда не сделал в рамках «Ногу свело!». Такие элементы похода на «вольные хлеба» у меня уже были на момент начала работы с Гуцериевым. Я имею в виду свой сингл «Шопинг» и кое-какие английские эксперименты тех лет. Но то, как и что я сделал вместе с Михаилом Гуцериевым, — это отдельная история, которая мне очень близка. Я даже скажу, какая песня мне наиболее близка, — это песня «Истамбул». Это композиционно мощная песня, и я считаю, что это реально сильный номер.

— Вы упомянули свои англоязычные проекты. Четыре года назад вы давали интервью нашему изданию и тогда были увлечены своим американским проектом (я так и не понял, как он называется — либо Max, либо Max Inc., либо Max Incubator), и вы возлагали большие надежды на альбом «Fast Food Kids», если я не путаю. Эти надежды оправдались?

— Прежде всего, я хотел сказать: то, что вы не знаете, как назывался этот проект, — еще один из результатов неправильного ведения дел, всплывших в нашем разговоре. Таких примеров и результатов огромное количество в моем стиле ведения дел. Сразу, чтобы разобраться в этом вопросе, могу сказать, что все песни на английском языке выходят здесь и будут выходить под именем «Ногу свело!». Частично это произошло, потому что в те годы мне было нужно, чтобы что-то было от моего имени, — чисто по личным человеческим причинам. Хотя в те годы, когда я выпускал «Fast Food Kids», для меня то, что было очень актуально десятью годами раньше, уже четыре года назад не было так актуально. То есть немного отмежеваться от «Ногу свело!» и немного получить глоток свежего воздуха. Тем более тогда атмосфера в коллективе меня очень к этому побуждала — тогда, десятью годами больше, чем четыре года назад. А надежды на «Fast Food Kids» как на альбом я мог преувеличить, потому что когда выпускаешь что-то новое, то искренне увлечен этим. Иногда желаемое принимаешь за действительное — опять же искренне и не потому, что не видишь, что делаешь. Так или иначе, поскольку я работаю на русский рынок, то все основное время трачу на развитие на русскоязычном рынке. Этот альбом послужил для меня хорошим опытом, я наработал много связей. Более того, я наработал некоторое количество материала, который я сейчас благополучно использую в альбомах «Ногу свело!».

— Ну и, наконец, о делах сегодняшних. В январе этого года вы открыли в Нью-Йорке менеджмент-компанию Max Incubator. Как сейчас обстоят дела? Какие результаты?

— Результаты такие, что мы на себе тянем все управление. Ключевой фигурой кроме вашего покорного слуги является Таня — моя супруга Татьяна Покровская. Московскими делами занимается, если выражаться по старинке, директор «Ногу свело!» Дмитрий Болысов. Компания была создана тогда, когда мы поняли, что вписываемся в юбилейную историю, чтобы все это выдержать и взять на себя определенный груз организационных проблем, но и не только для этого. Это был завершающий аккорд в прелюдии принятия нашего решения. Сейчас компания руководит абсолютно всеми делами «Ногу свело!» и контролирует все процессы: и концерты, и запись, продакшен и паблишинг. Лицензирование того, что является каталогом «Ногу свело!», — все это находится в руках нашей маленькой, скромной, но очень активной компании.

— Компания осуществляет какую-нибудь продюсерскую деятельность?

— Мы себя никогда не позиционировали — и все время делали на этом акцент — как продюсерскую компанию. Это означает, что мы не берем молодого артиста и не делаем из него артиста, как это делают продюсеры в старославянской трактовке этого вопроса. Сейчас мы занимаемся только менеджментом. То есть мы являемся продюсерской компанией только для «Ногу свело!», потому что мы все сами делаем и задницу рвем. Просто Max Incubator — это та компания, которая, имея определенные связи, контракты, скилы и определенный уровень понимания того, что происходит на рынке, по сути дела является компанией, способной осуществлять менеджмент. И если вы спросите, что это еще помимо «Ногу свело!», то в контексте юбилейного года я бы сказал, что почти ничего. Но «почти» является фактической историей. Сейчас мы завершаем проект «30/30», который полностью делаем сами, и сейчас смотрим и думаем, что пойдет на смену этому проекту. Кроме того, мы сейчас тестируем атмосферу по поводу создания некоего онлайн-курса обучения продакшену музыки с помощью простейших средств. Я говорю о том, что явилось результатом опыта моих последних лет и того, как я создаю музыку, — естественно, это не окончательный продукт. Такая широкопрофильная наша компания, но в маленьких масштабах.

— Я читал, что вы открыли музыкальную школу в Алма-Ате. Что это за бизнес?

— Это наполовину так и наполовину не так. В Алма-Ате у меня есть друзья, у которых просто есть музыкальная школа. И мы дали этой школе имя Max Incubator, потому что я — друг, я приезжал на открытие этой школы и встречался с учениками и их родителями, и если дальше у этой школы, которая обладает полнейшей организационной и финансовой независимостью, будут какие-то соприкосновения с нами и нашей компанией, то у нас есть небольшая общая история, общее имя и общая дружба. Но это ни в коем случае нельзя назвать бизнесом просто потому, что я не делаю с ними никакого бизнеса.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ

Понравился материал? Помоги сайту!