«В России надо выставлять все»

С 15 мая по 13 июня в Artplay проходит выставка победителей международного конкурса документальной фотографии World Press Photo 2015. В WPP этого года опять хорошо заметен русский след. Во-первых, снимок-победитель этого года датчанина Мадса Ниссена посвящен интимной жизни гей-пары из Санкт-Петербурга. Во-вторых, в лауреатах — два российских фотографа: Сергей Ильницкий, который был отмечен за фотографию «Кухонный стол в Донецке» и за спортивную фотосерию «Покоряя скорость», и Сергей Пономарев, который стал третьим в категории «Новости» за снимки из сектора Газа.

Мы спросили людей, побывавших на открытии, — профессионалов, фотографов, фоторедакторов и обыкновенных зрителей, — что они думают о World Press Photo 2015 и о состоянии документальной фотографии в России и в мире.

Лоуренс Кортевег

координатор выставки WPP

— Не много ли фотографий посвящено ужасам войны и насилию?

— Да, много жестоких фотографий: войны, убийства, трупы, сражения. Но именно поэтому мы показываем эту выставку. Потому что мы верим, что миру это нужно. Это то, что происходит на нашей планете. Да, возможно, это не происходит рядом. Но разве это важно, ведь где-то это все равно есть. Мы все — жители одной планеты. И когда мы видим это, хотя бы знаем, что это есть.

— Что вы думаете о российской фотожурналистике?

— Если честно, я мало знаю про русскую фотожурналистику. Но я точно знаю, что каждый год к нам приходит около 200 фотографий из России. Это много. И на этой выставке есть русские призеры — Сергей Пономарев и Сергей Ильницкий. Я думаю, они хорошо постарались — рассказали историю на языке фотографии. Здорово, когда фотография дает нам почувствовать себя частью истории.

— Почему победила работа датского фотографа Мадса Ниссена о гомосексуальной паре? Она вам понравилась?

— Мне очень понравилась. Это фотография о любви. Любовь — это то, в чем мы все нуждаемся. Это то, что делает нас счастливыми. Да, это любовь между двумя мужчинами. Но такова жизнь. Фотограф попытался показать это миру, несмотря на негативное отношение к однополой любви. Они просто любят друг друга.

WPP — свободная выставка. Если бы нас спросили, можем ли мы показать выставку без этой фотографии, мы ответили бы — нет.

Это фотография о любви. Да, это любовь между двумя мужчинами. Но такова жизнь.

Валерий Нистратов

фотограф, преподаватель Школы фотографии и мультимедиа им. Родченко

— Вам не показалось, что на выставке много работ, посвященных войне?

— Нет. На самом деле, на фотографиях меньше насилия, чем в предыдущие годы. Бывало так, что кровь буквально выливалась на зрителя.

— Не злоупотребляют ли участники фотошопом?

— Вообще использовать фотошоп не запрещается. Но его используют, чтобы повысить качество фотографии — выправить цвет, яркость. В этом году около 20% работ сняли из-за использования фотошопа. Но тут дело в другом. Ребята увлеклись. Где-то убрали детали, где-то добавили то, чего на самом деле не было, соединили несколько фотографий в одну. И когда показали оригиналы, жюри пришлось выбирать новых победителей. Особенно много таких в категории «Спорт».

— Есть ли будущее у фотожурналистики в России?

— Нет. Потому что нет широкого свободного медиа для реализации. Да, у нас есть СМИ. Но они все подчиняются государству. И говорить о свободном развитии не приходится. Нет сильного медиа, которое смогло бы поддерживать фотожурналистику. Она идет в качестве дополнения к текстовым материалам, но никак не в качестве отдельного вида журналистики.

Денис Синяков

фотограф-фрилансер

— Ваше впечатление от выставки?

— Выбор жюри в этом году понравился. От года к году он пляшет, но в этот раз, мне кажется, он интереснее, чем обычно.

— Не слишком ли смело выставлять такую фотографию, как у Мадса Ниссена, в России?

— Нет, это не смело, это нормально. В России надо выставлять все. По сравнению с прошлыми годами здесь нет ничего смелого. Это только в последнее время отношение стало настолько неадекватным, что даже такая невинная картинка вызывает столько споров. Но замечательно, что организаторы не побоялись и ее привезли. И здесь нет ни казаков, ни «Молодой гвардии», как я вижу.

— Есть ли будущее у фотожурналистики в России?

— Во времена несвободы, кризиса и рождаются самые интересные проекты. В этом смысле я не переживаю за фотографию. Другое дело, будет ли существовать то количество журналов и площадок, где фотограф сможет показывать свои работы. Но это и не важно. Значит, в этих условиях ребята будут искать другие средства финансирования. Я вижу огромное количество молодых талантливых ребят, которые делают по-настоящему стоящую работу.

В новостях нам обычно рассказывают о том, что самолет разбился, а не о том, что самолет приземлился.

Петр Антонов

фотограф, преподаватель фотографии в Британской высшей школе дизайна

— Что вы думаете о выставке?

— Все, что здесь выставлено, — в традициях WPP. Нет ничего, что удивило бы. Есть серии, которые должны означать, что конкурс меняется и идет в ногу со временем. Но в принципе все это традиционно, и это то, как выглядели результаты конкурса в прошлом году.

— Не много ли фотографий посвящено военной тематике? Не много ли жестокости?

— В этом году жестокости не так много, как обычно. В прошлом году, может, тоже было меньше. Мне кажется, какие-то годы были более кровавыми. Это то, чего следует ожидать от формата конкурса. Жизнь на 99,9% состоит из отсутствия насилия. И этот фестиваль показывает эту долю процента, когда возникает эта кровь. Конкурс не рассказывает о том, как выглядит жизнь. Традиционно рассказывает о каких-то конфликтных ситуациях, о том, что освещает пресса. В новостях нам обычно рассказывают о том, что самолет разбился, а не о том, что самолет приземлился.

Если бы нас спросили, можем ли мы показать выставку без этой фотографии, мы ответили бы — нет.

Сара Зицерман

блогер «Лучшего сообщества московских блогеров»

— Ваше впечатление от выставки? Чьи работы больше всего запомнились?

— Трудно выделить одного автора. Социальные фотографии, фотографии, изображающие повседневную жизнь, — это важно.

— Не слишком ли много насилия на фотографиях?

— Не думаю, что это плохо. Нужно показывать, чтобы люди понимали. Уж лучше пусть видят на фотографиях и приходят к тому, что не нужно воевать и убивать. Может, фотография поможет осознать, что нужно жить по-другому.

— Согласны ли вы с выбором жюри?

— Да, согласна. Но, как сказал Максимишин: «Снимать фотографии и отбирать фотографии — два разных мастерства». Я большей частью снимаю. Поэтому не могу говорить об отборе. Это вопрос вкуса, взгляда. Но я согласна. А ведь многие против таких фотографий, говорят, что не нужно это показывать. Мне кажется, самое сложное — это сделать правильный выбор.

Александр Сорин

директор, куратор центра документальной фотографии Fotodoc, организатор выставки WPP

— Ваше впечатление от выставки? На что обратили внимание?

— Я сразу обратил внимание на работы российских фотографов. Со многими ребятами знаком лично, с кем-то вместе работали. И когда видишь знакомую фамилию в списке победителей, это удар сразу по сознанию, по эмоциям. В первую очередь на это обращаешь внимание. И это не попытка доказать, что я объективен. Но для меня это важно, поскольку за этими фотографиями стоят знакомые люди, я представляю, в каких условиях эти фотографии делались, и для меня это большая эмоциональная встряска.

— Каково ваше мнение о фотографии-победителе?

— У меня к этой фотографии нет претензий, хотя у многих специалистов возникают сомнения, что эта фотография сделана документальным способом, что это не постановка. Все-таки очень трудно случайно оказаться в комнате с двумя геями, занимающимися любовью. При этом я понимаю, что WPP, в отличие от других конкурсов, — для фотографов-журналистов. И какие проблемы тут поднимаются? Во-первых, сложность выполнения той или иной задачи. Эту задачу выполнить было правда очень сложно. Во-вторых, проблема действительно важная. И для России в том числе. Но во всем мире тоже не все так гладко с восприятием общественностью однополой любви. Поэтому, я так понимаю, для жюри это был своего рода манифест. Это же конкурс журналистики, а не просто конкурс фотографий.

В XXI веке слепо верить всему, что видишь на экране, легкомысленно.

Правда, здесь еще много чего. Меня сильно удивил разброс от классического подхода к репортажам, например, как у Сережи Пономарева, к таким нестандартным (по крайней мере, для WPP) съемкам с дронов. Очень сложные, небанальные ходы, когда человек снимает с дронов кадры мирной жизни, проводя ассоциации с погибшими в Пакистане от ракет, выпущенных с дронов. Вот смотрите, здесь мирная свадьба, а в деревне такой-то погибли люди. Вот гуляют школьники, а где-то в местах боевых действий погибли дети. Я приветствую любые эксперименты, на то это и передний край, чтобы такое вытаскивать. Но я подозреваю, что простому зрителю ничего непонятно на этих фотографиях. Внимательно описания читают немногие, пришли, посмотрели. Ну да, занимательно — вот сверху забавные фотографии. Люди, тени. При этом им совершенно непонятно, про что был проект. Как это ни странно, журналистика для знатоков. Не для всех. Просто заковыристо. Поэтому, с одной стороны, я за попытки найти новое. А то все застынет, ничего двигаться не будет. Надо развиваться, нужно поддерживать и развивать необычные подходы. С другой стороны, такие фотографии понятными для простого зрителя не назовешь. И все это в одном котле в этот раз.

— Не много ли жестокости на фотографиях?

— WPP — это выставка не фотографий, а журналистов. Они работают в горячих точках. Войны, землетрясения и всякая гадость, естественно, в центре внимания. Это неотъемлемая часть этого конкурса.

— Каково будущее российской фотожурналистики?

— Я не верю в российские особенности фотожурналистики. Есть некие мировые тенденции, и когда ты от них отстаешь, ты оказываешься в пещере. Твои фотографии становятся ненужными, и как фотограф, репортер, ты тоже никому не нужен. Сейчас благодаря интернету мир стал маленьким, и что происходит в городишке в100 кмот Москвы, понять не проще, чем что происходит в Штатах. Если говорить о российских специфических подходах — у нас периодически возникают какие-нибудь пережитки советских подходов, но они к журналистике зачастую имеют мало отношения и решают скорее идеологические задачи. Я не считаю, что здесь есть определенная система ценностей. Тем более фотография. Это не английский, не русский, не французский язык. Это считывается более-менее всеми. Когда-то помеси документального кино с фотографией, с текстом, со звуками и прочим были уделом пяти странных интеллектуалов. А сейчас посмотрите: все интернет-издания активно начали этим пользоваться. Потому что это важная, нужная и правильная форма подачи новостей.

Павел Косенко

фотограф, основатель Творческой лаборатории «СРЕДА»

— Что вы думаете о фотографии-победителе?

— Нужно понимать, что WPP — не совсем фотография, это значимое событие с точки зрения мировых социальных вопросов, общества. Такие критерии, как композиция, художественность, имеют глубоко вторичное значение. Главное — это контекст. Любой актуальный контекст имеет право занять победное место. С этой точки зрения выбор победителя оправдан.

— Не много ли жестокости на выставке?

— WPP — это всегда кровь, поэтому мне не показалось, что здесь что-то из ряда вон выходящее. WPP всегда такой.

Здесь нет ни казаков, ни «Молодой гвардии».

Александра Горохова

фоторедактор, работала с «Русским репортером», «Русской планетой», National Geographic, Time

— Ваше впечатление от выставки?

— Мне показалось, что в этом году стало сильно меньше шума как вокруг самого конкурса, так и вокруг выставки. С одной стороны, это можно объяснить тем, что в стране «официально» осталась одна тема для обсуждения, с другой — выбор снимка-победителя.

— Что вы думаете о фотографии, занявшей первое место?

— Я была несколько разочарована. Победитель прошлого года, например, был интересен тем, что визуально это было «что-то другое», без крови, ада и с какой-то надеждой. Снимок Ниссена вызывает примерно те же эмоции, как появление Pussy Riot в сериале «Карточный домик», — смущение, разочарование и стыд. Можно залезть глубоко в политические дебри, пытаясь объяснить этот выбор, чего я делать совсем не хочу. Меня этот снимок не зацепил.

Зацепило и показалось интересным многое другое: это отличная журналистская работа Сергея Пономарева, актуальный проект Томаса ван Хаутрива о дронах. Эбола Пита Мюллера, которую, наверное, стоило чуть меньше ретушировать. Мой безусловный фаворит — фоторедактор Бюлент Килич. Ему удается снимать фантастические кадры. Душераздирающий по смыслу и невероятно визуально красивый репортаж Жерома Сессини о сбитом «Боинге» и его же Майдан. И Араш Хамуши, которому повезло снять невероятное — прощение женщиной убийцы ее сына в Иране. Этого не случалось, кажется, никогда, а после опубликования этих фотографий смерти избежали еще 25 приговоренных. Как фотожурналисту, ему удалось немного повлиять на мир. Очень хорошая подборка портретов в этом году, мне нравится вообще все, как по смыслу, так и по исполнению. В особенности серии Паоло Верзоне и Энди Рокелли, к сожалению, погибшего в Славянске в прошлом мае. В категории «Природа» все также красиво и интересно, и это всегда отдушина для тех, кто не любит кровищу.

— Не много ли жестокости на фотографиях?

— Крови в этом году немного, и это хорошо. В этом и профессионализм фотографа и жюри — даже самую страшную и кровавую историю снять через символ. Посмотрите, например, на одного из победителей 2012 Никласа Хаммарстёма: его Утойя — это мрачный остров, снятый из воды. А людям, которые обвиняют конкурс в разжигании и обилии крови, хочется сказать, что немного лицемерно отворачиваться от того, что происходит в мире, и погружаться в свой панцирь, к тому же адуху в интернете смотрят, наверное, все.

В России нет сильного медиа, которое смогло бы поддерживать фотожурналистику.

— Есть ли будущее у фотожурналистики в России?

— Который год все говорят, что фотожурналистика умирает и вот-вот совсем умрет, но я так не думаю. Наоборот, с растущим потоком информации и безумной скоростью ее потребления все больше хочется сосредоточиться на чем-то конкретном. Фотографии с места событий в Инстаграме или Твиттере, конечно, помогают чувствовать себя в гуще событий. Но, во-первых, эти фотографии непрофессионально сделаны, а во-вторых, они не рассказывают историю. Всем нравится скроллить ленту в Фейсбуке, но настоящее наслаждение для ума приносит хорошая книга. Я бы вообще провела параллель с литературой — теперь, когда информацию люди стали воспринимать визуально, мы можем перейти от общего к частному, визуально рассказывать истории и характеры людей в сложившихся обстоятельствах, отправиться в далекие места и увидеть истории оттуда, как это делает, например, Влад Сохин. Для того чтобы создавать истории, нужен талант, не все фотографы могут это делать. Можно неделю следить за последствиями взрыва на Бостонском марафоне и потом забыть о нем навсегда, а можно рассказывать истории восстановления пострадавших при взрыве людей.

— Можно ли доверять фотожурналистике?

— По-моему, в XXI веке слепо верить всему, что видишь на экране, легкомысленно. Я, как фоторедактор и как читатель, всегда стараюсь проверить все факты, прежде чем опубликовать что-то или поверить чему-то. У журналиста всегда есть соблазн верить только тому, чему он был свидетелем, и доносить только такую точку зрения. Но и в жизни, и в тексте, и на фотографии всегда две правды, надо об этом помнить всем.

Роман

сотрудник научно-производственной корпорации «Системы прецизионного приборостроения»

— Ваше впечатление от выставки?

— Все понравилось. Хорошие работы, хорошая экспозиция. Что немаловажно, много места, люди не толкаются, все могут спокойно рассмотреть фотографии. В плане организации — все здорово. И есть описания. Мне нравится читать. Лучше понимаешь задумку фотографа.

— Не показалось ли вам, что много жестокости на фотографиях?

— Насилие на фотографиях — это дух времени. И потом, это же World Press Photo, то есть то, что показывают нам в новостях. Меня это не шокировало. Все представленные на выставке фотографии — необычные, запоминающиеся.

Понравился материал? Помоги сайту!