«Стрелки охраны несли службу почти без отдыха»

Студенты Школы гражданской журналистики Роман Дорофеев, Андрей Ковалев, Анастасия Лотарева и Анастасия Платонова изучили сайты региональных управлений Федеральной службы исполнения наказаний — то есть бывших сталинских лагерей. Как выяснилось, профессионалы смотрят на прошлое своих организаций с гордостью.

Уже почти 30 лет официальное отношение высших властей к сталинским репрессиям остается неизменным. Не было ни одного президента страны, который их публично не осудил бы. Однако сами репрессивные ведомства, обычно столь чуткие к мнению высокого начальства, в вопросах истории проявляют удивительную несгибаемость.

Михаил Горбачев, 2 ноября 1987 года
«Вина Сталина и его ближайшего окружения перед партией и народом за допущенные массовые репрессии и беззакония огромна и непростительна. Это урок для всех поколений».

Борис Ельцин, 19 декабря 1997 года
«Среди чекистов были не только герои. Наряду с разведчиками и контрразведчиками работали и карательные органы. Миллионы россиян, среди которых было немало и самих сотрудников органов, стали жертвами жестокой машины госбезопасности. Они пострадали в годы репрессий, прошли через лагеря ГУЛАГа, лишились семей и Родины».

Владимир Путин, 30 октября 2007 года
«Мы собрались действительно для того, чтобы почтить память жертв политических репрессий 30—50-х годов прошлого века. Но все мы хорошо знаем, что 1937 год считается пиком репрессий, но он (этот 1937 год) был хорошо подготовлен предыдущими годами жестокости… Для нашей страны это особая трагедия. Потому что масштаб колоссальный. Ведь уничтожены были, сосланы в лагеря, расстреляны, замучены сотни тысяч, миллионы человек. Причем это, как правило, люди со своим собственным мнением. Это люди, которые не боялись его высказывать. Это наиболее эффективные люди. Это цвет нации. И, конечно, мы долгие годы до сих пор ощущаем эту трагедию на себе. Многое нужно сделать для того, чтобы это никогда не забывалось. Для того, чтобы мы всегда помнили об этой трагедии».

Дмитрий Медведев, 30 октября 2009 года
«Давайте только вдумаемся: миллионы людей погибли в результате террора и ложных обвинений — миллионы... Но до сих пор можно слышать, что эти многочисленные жертвы были оправданы некими высшими государственными целями. Я убежден, что никакое развитие страны, никакие ее успехи, амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь. Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни. И репрессиям нет оправданий».

Каждое региональное управление Федеральной службы исполнения наказаний имеет официальный сайт. На каждом сайте есть историческая страница. Каждая такая страница отражает современный взгляд тюремщиков на историю ГУЛАГа.

На сайте УФСИН по Архангельской области можно прочесть, что «в 30-е годы политика страны носила однонаправленный характер», что заключенные Соловецкого лагеря были «жертвами политики государства», что людей «высылали целыми семьями, включая стариков и малолетних детей». Но это редкий случай. На других сайтах история ГУЛАГа либо подается в нейтральных выражениях, либо предстает в том наклонении, которое ей придали большевики.

Спонтанное строительство в глухих лесах

УФСИН России по Республике Мордовия

«С начала 20-х годов в глухих лесах Мордовии началось активное строительство железнодорожной ветки для обеспечения Москвы и Московской области лесоматериалом и топливом. <…> Старожилы поселков вспоминают, что еще до начала тридцатых годов отдельные партии заключенных, не представляющих особой опасности, уже были в некоторых поселках и, находясь под чисто символической охраной, работали на лесоповале, в лесхозах, созданных вблизи железной дороги, и ряде деревообрабатывающих предприятий. Необходимо было все эти команды заключенных объединить под единым руководством. Тем более что уже обозначилась государственная доктрина использования относительно дешевого труда заключенных на наиболее важных направлениях гигантских новостроек. <…> Стали стремительно развиваться поселки, в которых дислоцировались лагерные отделения. Они приобрели статус градообразующих. С начала Великой Отечественной войны все подразделения Темлага работали в соответствии с известным призывом: “Все для фронта, все для Победы!” <…> Известно, что накануне амнистии 1953 года в Дубравлаге содержалось 14 225 осужденных. Подавляющее большинство были осуждены за измену Родине».

Зимой по утрам в ногах постели лежал снег.

В 1938 году в Темлаге находилось 20 774 заключенных, из них 6996 были осуждены за контрреволюционные преступления. Максимальное число заключенных — 30 978 человек — находилось в Темлаге в 1933 году. Обстановку в лагере можно представить по мемуарам Людмилы Грановской («Все здесь было как в XVII веке — топорно, неуклюже, грубо и очень тяжело. <…> Нам разрешили в пустующем бараке организовать медсанчасть. <…> И когда от однообразной пищи многие заболели цингой, по просьбе наших врачей небольшой группе женщин разрешили под конвоем, конечно, выходить за ворота и собирать хвою сосны. Ее настаивали и перед обедом давали по столовой ложке. В столовую ходили в несколько смен <…>, кормили нас по нескольку месяцев одним и тем же. Продукты в лагерь завозились не чаще двух раз в год. После того как мы полгода ели ячневую кашу, потом нас стали кормить соей». Грановская Л. Арест. — СПб., 1991) и врача Веры Недовесовой («Окружал Темлаг со всех сторон густой лес. Даже вышек других отделений не было видно. Когда мы приехали в Темлаг, кроме бараков и кухни, здесь не было еще ничего выстроено. Кухню обслуживали наши женщины. Уже при нас построили баню и прачечную, этим комплексом заведовала Ядвига Пауль, жена бывшего начальника личной охраны Сталина. <…> На носилках из зоны по графику женщины носили землю и сваливали ее за забором. Работали часа два в день. Через несколько дней выяснилось, что носили мы одну и ту же землю туда и сюда. Женщины сообразили, что они фактически “решетом воду носят”, и сказали об этом охране. “Земляные работы» прекратились. <…> По обе стены барака громоздились двухэтажные нары. Каждая на четыре человека. Поперек они делились подголовниками на две нары. <…> Ноги упирались в оконную раму. Зимой по утрам в ногах постели лежал снег. Жило в бараке около трехсот женщин». Недовесова В. Записки врача. — Алма-Ата, 1990).

Добыча передового урана

УФСИН России по Забайкальскому краю

«С первых дней советской власти начала складываться новая система мест лишения свободы: исправительно-трудовые дома, концентрационные лагеря, лагеря принудительных работ, куда заключались не только уголовные преступники, но и противники советской власти. В 30-х гг. сложилась система Главного управления лагерей — ГУЛАГ. Целью создания ГУЛАГа было создание мощной производительной базы для проведения форсированной индустриализации страны. В годы войны и послевоенные годы вплоть до середины 50-х. гг., т.е. до момента его ликвидации, на ГУЛАГ возлагались конкретные производственно-хозяйственные задачи. <…> В эти годы на севере области был добыт первый уран, использованный для создания советского ядерного оружия».

Радиоактивные ископаемые добывались в Борлаге, который напрямую подчинялся Главному управлению исправительно-трудовых лагерей и колоний. В высокогорном Мраморном ущелье на хребте Кодар работали до 2150 человек. Лагерь начал свою работу в 1949 году, а в 1951 году был закрыт, оставшиеся 752 человека были вывезены в Иркутскую область. Вольнонаемная работница лагеря Е. Малкова оставила подробное описание начала работы лагеря: «Четыреста заключенных, как бурлаки, везли на эвенкийских санях брезентовые палатки, лопаты, спальники, продукты... Одеты они были не по сезону. Некоторые без рукавиц... Шли медленно, ноги тонули в снегу, холод был хуже всякого врага... На третью ночь где-то в районе Среднего Калдра молодой заключенный, сидевший у костра, закричал, поднял вверх руки и... умер. Пальцы у него были белые... Из-за недоедания заключенные ослабли, и до конца не дошли еще семь человек. Замерзли. Все они остались лежать, прикрытые только снегом. На восьмые сутки из дошедших до брошенного прииска половина была с обморожениями, остальные — с простудными заболеваниями».

Реорганизация мест лишения свободы

УФСИН по Республике Коми

«В конце 30-х годов происходит реорганизация мест лишения свободы. Они перестраивались с таким расчетом, что большинство осужденных содержалось в колониях различных видов. В аппарате ОМЗ было 16 человек. Постановлением ЦИК и СНК РСФСР от 27 октября 1934 года ИТУ наркомата юстиции РСФСР (дома заключения, изоляторы, ИТК и бюро принудительных работ) были переданы в состав ГУЛАГа НКВД и образован отдел мест заключения при нем. Когда грянула Великая Отечественная война, многие сотрудники УИС стали проситься на фронт. В своем докладе заместитель наркома республики Корнилов 2 апреля 1942 г. отмечал, что защищать Родину добровольно ушли 129 работников ОИТК».

Лагеря в Республике Коми были одними из самых крупных в стране. В 1938 году в Ухтпечлаге содержалось 54 792 заключенных. Лагерь занимался добычей нефти, газа, угля и радия. В Коми был расположен санлагерь Адак, в который направляли тех, кто уже не мог работать в лагерях или даже доехать до них. О строительстве санлагеря оставил воспоминания Александр Боярчиков:

Целью ГУЛАГа было создание мощной производительной базы для форсированной индустриализации страны.

«Осенью 1937 года из перевалочного лагерного пункта Адьзва-Вом в Адак была этапирована бригада заключенных для строительства инвалидного лагпункта из временных палаток. < … > Не успели еще построить каркасы для натягивания палаток, как из Воркуты нагрянули баржи с травмированными заключенными, инвалидами, стариками, преимущественно старыми большевиками, непригодными для работы на шахтах Воркуты. Была уже поздняя осень. На реке Уса плавала первая шуга, когда баржи причалили к берегам в устье реки. Заключенных инвалидов выбросили из барж на берег под сосенки, сменившие здесь тундровый пейзаж Воркуты на мелколесье. Вдали от лагпункта маячил более крупный и густой лес. <…> Я не буду пересказывать всего того, что слышал, но не видел сам. Расскажу, как на моих глазах люди гибли ежедневно десятками, отправляясь “на горку”, умирали в палатках, замерзая и околевая у железных печурок, падали от голода и холода, от дизентерии и дистрофии. <…> От голода люди набрасывались на мерзлую картошку, разложившуюся под открытым небом и своей гнилью вызывавшую поголовную дизентерию и поносы, вслед за которыми ослабленные люди умирали как мухи. В подвешенных под открытым небом котлах варили вонючую, не раз уже перемерзшую и не раз уже оттаявшую треску, которую раздавали в разваренном виде прямо в грязные руки. Хлеба не было. Вместо него в этих же подвешенных котлах пекли лепешки. Полусырыми и горячими их выдавали по одной на человека. Голодные люди их проглатывали с жадностью и тут же хватались за животы» (Боярчиков А. Воспоминания. — М., 2003).

Необходимая лесосырьевая база

УФСИН по Кировской области

«5 февраля 1938 года приказом НКВД СССР № 020 предписывалось создать на северо-востоке Кировской области Управление Вятского исправительно-трудового лагеря. <...> В январе 1938 года вятский ИТЛ принял специальный учет — первый этап с заключенными. Учреждению была отведена необходимая лесосырьевая база площадью 552 тысячи гектаров с ликвидным запасом древесины около 50 миллионов кубических метров».

С 1938 по 1956 год в Вятлаге отбывало наказание больше 100 тысяч человек. По оценке историка Владимира Веремьева, за все время существования лагеря погибли примерно 18 тысяч человек. Большинство из них умирали от последствий тяжелого труда на лесозаготовках. В начале 1940-х годов в Вятлаге отбывал наказание политический заключенный Степан Рацевич. В своих воспоминаниях он делится некоторыми подробностями работы осужденных:

Учреждению была отведена необходимая лесосырьевая база.

«Во время утреннего развода начальник подкомандировки предупредил бригадиров, чтобы они по возвращении из леса сразу же докладывали, до прохода в зону, кто плохо работал <...>. Первоначально мы думали, что это угроза, стремление подтянуть людей <...>. Но вечером убедились, что эти слова были горькой истиной. Бригадиры один за другим подходили к начальнику лагеря и рапортовали о дневной выработке, о тех, кто норму не выполнил и является отказчиком. Их сразу же <...> вели под конвоем в карцер <...>. Находились и такие “сильные духом”, которые придумали “простой” способ вообще не работать: в лесу, на пне, топором отрубали себе пальцы, а то и вообще руки. Вначале к подобным полусамоубийцам, их в лагере называли “мастырщиками”, лагерное руководство относилось безразлично, мол, покалечил себя и ладно, сам в ответе за увечье. Но когда случаи “мастырки” приняли массовый характер, вмешался “кум”. Безруких и беспалых стали судить лагерным судом, и к их срокам добавлялось по десять лет нового срока» (Рацевич С. Глазами журналиста и актера: из виденного и пережитого. — Нарва, 2005).

Высокая сознательность, героизм и совершенствование условий содержания

УФСИН по Пермскому краю

«Стрелки охраны, в основном лица старших возрастов, не призванные на фронт, или инвалиды войны, пришедшие с фронта, несли службу по 12—13 часов, часто почти без отдыха. При этом личный состав проявлял высокую сознательность, верность долгу и героизм. Личный состав активно участвовал в сборе средств на создание десяти полков противотанковой артиллерии “Прикамский чекист”, а также — на создание танковых колонн. <...>

После начала войны, в связи с эвакуацией лагерей из западных районов страны, количество заключенных в учреждениях нашего Управления резко увеличилось: с 21 862 в конце 1941 года до 27 526 в конце 1942 года. <...> В послевоенное время проводилась большая работа по совершенствованию условий содержания и воспитательного процесса среди осужденных <...>».

От голода люди набрасывались на мерзлую картошку, разложившуюся под открытым небом.

На территории Пермского края насчитывалось 17 исправительно-трудовых лагерей. Число заключенных, по данным «Мемориала», достигало 185 600 человек, из них политических заключенных — более 36 000 человек. Нынешние сотрудники УФСИН Пермского края, как можно судить по сайту ведомства, вспоминают о временах ГУЛАГа с теплотой. В воспоминаниях политзаключенного Виталия Макаренко нарисована не такая радужная картина:

«В конце лета 1944 года я вместе с другими заключенными был направлен в Соликамск Пермской области, а оттуда — в Сумский отдельный лагерный пункт Усольлага. На этот Сумский ОЛП нас, заключенных, прибыло около 450 человек, и все мы занимались заготовкой, вывозкой и сплавом леса по малым рекам бассейна Волги. Порядок здесь был такой же, как и везде. От непосильной работы и разных болезней, от холода и голода люди гибли как мухи. После двухлетнего пребывания в этих лагерях осталось в живых не более полусотни. Такие потери регулярно пополнялись новыми партиями заключенных — в основном, как и я, из числа бывших военнопленных, освободившихся из гитлеровских лагерей и тут же осужденных советскими органами. <...>

Когда меня вместе с другими заключенными начали водить на работу, я постепенно познакомился с окружавшими и стал втягиваться в свое нелегкое лагерное житье на новом месте. Здесь в основном находились люди, которые были осуждены за поступки в военное время по статье 58 УК РСФСР и соответствующим статьям союзных республик на срок до 15 лет каторжных работ. Это были в большинстве случайные жертвы войны, и многие считали себя обреченными на верную смерть. Об этом нам иногда напоминало и лагерное начальство, и я тоже был близок к этой мысли» (Макаренко В. Плен, лагерь, восстание. — Одесса, 2000).

Понравился материал? Помоги сайту!