Поступить иначе

4 октября в Выставочном зале Союза художников Республики Дагестан при финансовой и организационной поддержке благотворительного фонда «Пери» открылась выставка Таус Махачевой «История требует продолжения». Художница, известность которой простирается далеко за пределы не только Махачкалы, но и России, решила вернуться домой, чтобы не столько заниматься своей карьерой, сколько развивать культурную жизнь в Дагестане.

После поездки в Дагестан друзья говорят мне: «Перестань говорить о Дагестане». Могу их понять, но и себя понимаю. Переизбыток впечатлений, конечно, ощущается. Собственно, это то, что меня первоначально смущало в творчестве Таус Махачевой — о чем я писал в текстах про ее работы, о чем полемизировал с ней и с другими художниками и критиками.

Многие художники — да и не только художники — обращаются к тому, что им близко и понятно. В этом нет ничего удивительного, скорее удивляет, когда видишь обратное — вымученные конструкции, собранные из осколков чужого опыта, а то и просто спекуляции на общие темы, о чем не так давно очень точно высказался Егор Кошелев. Но этот персональный опыт, когда он накрепко привязан к определенной, очень конкретной культурной идентичности, чреват попаданием в ловушку.

Что касается художников из тех регионов, которые принято считать «очень специфическими» вплоть до ходульной «необъяснимости», именно этот настроенный на экзотизацию взгляд извне и сопутствующее ему — с другой стороны — пестование собственной уникальной культуры делают их произведения крайне проблематичными. Фактура необычайной особости завораживает — причем не столько зрителя, сколько художника, и такая «этнография» может сыграть с автором злую шутку. Из всех этих удивительных подробностей и деталей сложно вылезти — с такой силой они намагничивают восприятие и приостанавливают минимальное усилие осмыслить их, а не просто запечатлеть. Стоит лишь увидеть ряды фотографий дагестанских авторов в «Первой галерее» в Каспийске — с прекраснейшими видами гор, с неповторимой архитектурой аулов, с проникновенными лицами, — как ты это чувствуешь. Для фотографов, вероятно, в этом нет слишком уж неразрешимой проблемы, у них другие задачи, во всяком случае, если речь идет о документальных сериях — этнография тут к месту. Поэтому к этим фотографам никаких претензий. Но для современного искусства это явный риск, если не сказать угроза. Собственно, отсюда происходят, к примеру, разговоры об эксплуатации культурных стереотипов. Таус столкнулась и с фактурой, и с претензиями вплотную: что с этим делать дальше?

Как я уже писал около полугода назад в связи с биеннале в Шардже, в которой Таус Махачева участвовала с несколькими работами, художница нашла выход из ситуации, резко поменяв и тональность, и направленность своих произведений. Она либо убрала, либо свела до минимального, практически условного присутствия фигуру культурной уникальности — во всяком случае, ее нет в «центре» новых работ; обратилась к вопросам значимым и болезненным не только для Дагестана, но и для всего остального мира. Видео «Гамсутль» (2012), где, на первый взгляд, она обыгрывает очередной «локальный» сюжет, стало тем поворотным пунктом, за которым начинается большая художественная история, поэтому-то в Шардже оно выглядело так уместно и органично в связке с одновременно документальными и фантасмагорическими работами ливанской художницы Ламии Жрейж или поэтическим видео живущего в Мехико бельгийца Франсиса Алюса, у которых все местные, частные истории обретают общемировое или даже вселенское значение. «Гамсутль» — это не просто история, схватывающая отзвуки, увы, многочисленных кавказских войн XIX, XX и XXI столетий, не просто аналитический портрет до предела ритуализированных мест милитаристской визуальности. Опустевшая крепость-аул, воспроизводящий жесты солдат с картин Франца Рубо и взаимодействующий с руинами актер, тихое, неспешное течение фильма ломают наше привычное восприятие того самого Кавказа, про который у нас заранее есть что сказать, хоть мы ничего о нем и не знаем.

Работа Таус, видео «Пространство торжества», продолжает эту линию. Здесь мы видим интерьеры банкетных залов, где проводятся традиционные дагестанские свадьбы, но тут нет всех тех обрядов и костюмов, диспозиций жених/невеста/гости, которые мне приходилось видеть в фотопроектах о бракосочетаниях в других культурах, как, например, у Фахрийи Маммадовой в азербайджанском павильоне на нынешней Венецианской биеннале. Пустые залы, застывшие в ожидании торжеств, в видео Махачевой посещают лишь коконообразные фигуры, по всей видимости, рожденные из образа невесты, но получающие новое звучание. Это еще и образы плодородия — что ожидаемо, — напоминающие «круглых» или гороподобных Мадонн из Потоси в Боливии (например, таких), образы вовсе не трогательной неловкости, но стесненности и потерянности в напрочь маскулинном, патриархальном обществе Дагестана.

Собственно, об этой маскулинности в ироничном и при этом отсылающем к мифологической иконографии ключе — проект «Пейзаж». Деревянные макеты в форме «кавказских» носов, считающихся признаком мужественности, выстроились, как горная гряда. Забавно, как зрители реагировали на эту работу — обсуждали, какие из моделей похожи на их собственные носы. Вообще действия многочисленных зрителей, которых художница завлекла на выставку, наняв рыночных зазывал, кричащих «Выставка, выставка!», очень интересны. Несмотря на большое количество художников в Дагестане, многие из которых занимаются видео (например, Мурад Халилов или Мусай Гайворонский), видеоинсталляции — не самый привычный способ демонстрировать искусство для местных институций. Поэтому одна из первых реакций — танцевать в лучах проектора, что и проделывали дети, оказавшиеся на вернисаже. Характерно, что люди, связанные с искусством, довольно быстро разошлись по углам, тогда как внутри экспозиции собралась, как принято выражаться, широкая аудитория, непрофессиональные зрители. И это была первая большая победа, вторая же состояла в том, что Таус Махачева и куратор выставки Алексей Масляев, работая с залом, напоминающим мини-ЦДХ (в нем также проводятся выставки вроде «Золота России») и потому очень сложным для вдумчивого восприятия искусства, решили оставить достаточно свободного пространства. К сожалению (и в Москве это прекрасно видно), когда отечественным кураторам дают большое помещение, они пытаются полностью его использовать, если не сказать забить, словно от них этого настойчиво требуют, — вспомните небольшую комнатку, соседствующую с выставочным залом в ГЦСИ, которую, наверное, ни разу не могли просто закрыть, надо было обязательно что-то с ней делать, и зачастую не совсем удачно. Махачева и Масляев рисковали быть обвиненными в создании «полупустой» выставки, но вышло так, что это сработало им на пользу. Несколько фальшстен выстроились в ряд по форме традиционного узора на дагестанских коврах. Сами работы были составлены достаточно плотно по отношению друг к другу, а вокруг — затемненные пустоты, создающие не конфликт между выставочным залом и произведениями Таус, но своего рода воздушные и пространственные резервуары, позволившие зрителям «дышать» в густой атмосфере искусства.

Экспозиция включает и ранние работы: проект про собачьи бои («Позволь мне быть частью нарратива», 2012), видео о гонках на джипе, тюнингованном мехами («Быстрые и неистовые», 2011), фотосерия о нанесении традиционного узора хной на лицо художницы («Размежевание», 2011), видео про заворачивание в дагестанский ковер-килим («Ковер», 2006) и другие. И хотя на них не делается специального упора, они оказываются необходимы, чтобы увидеть творчество Таус Махачевой в развитии, — все-таки это ретроспектива, что позволяет зафиксировать постепенную смену оптики, о которой я упомянул выше.

Важный момент, который не был еще толком проговорен самой Таус, состоит в том, что в ее планах — создание школы современного искусства. Пока все еще в процессе разработки, возможно, на уровне мечты. Я бы мог пошутить, что пишу об этом тут, чтобы она не передумала, но Таус явно не передумает. Художница настроена очень серьезно. Учитывая количество уже имеющихся художников и выставочных пространств, а также то, как быстро растут Махачкала и Каспийск — а в города Дагестана идет постоянный приток новых жителей — и как сильно нуждаются эти заново формирующиеся сообщества в увеличении и осовременивании культурной подпитки, как сообщила нам непосредственно столкнувшаяся с этим директор Музея истории Махачкалы Зарема Дадаева, задумка с арт-школой — один из тех кирпичиков, которые бы могли понадобиться в строительстве новой культурной среды Дагестана, региона, чьи жители так тягостно ощущают свое выпадение из общероссийского социально-культурного контекста по причине тех же конфликтов на Северном Кавказе и масс-медийной истерии на тему терроризма и миграции (многие специально говорили мне об этом). В обществе, до сих пор во многом ориентированном на почитание традиций и прошлого (достаточно вспомнить о всеобщем почтении к фигуре поэта Расула Гамзатова, дедушки Таус Махачевой), прекрасно понимают, что нужно обновление, что необходимо соответствовать современности, а не скрываться от нее в своей специфичности.

В одной из недавних работ Махачевой «Путь Объекта» три исторически нагруженных артефакта (солонка с рогами, свадебный браслет и копия картины Васнецова «Гамаюн, птица вещая») превращены в марионеток. Между ними происходит диалог — это настоящий кукольный спектакль. И хотя пьеса несколько схематична, главное в ней — возможность говорить с разных позиций, будучи непохожими друг на друга, обсуждать то, что касается нас всех. В Дагестане множество народностей, языков и диалектов, то же — в России в целом. Мы можем переубивать друг друга, для этого много ума не надо, а можем поступить иначе, более разумно, — уж простите за банальность. Все сейчас зависит от персонального выбора каждого человека. Таус его сделала, переехав после учебы в Лондоне не в «престижную» Москву, а в Махачкалу. Это не возвращение к истокам, а стремление к чему-то новому, если судить по ее деятельности.

Все это особо важно в ситуации, сложившейся на данный момент в Москве, которая давно оторвалась от всей остальной страны, что ощущается не только в Дагестане, но и, например, в Поволжье или на Урале, не говоря уже о Дальнем Востоке. Недавние события в Бирюлеве и все, что за ними последовало, лишь подтверждают этот факт. Многие в Москве хотели бы отделиться от остальной страны, видимо, не понимая, что такое желание противоречит тем материальным отношениям, в которые включена столица. Нельзя не радоваться тому, что российские регионы, несмотря на многочисленные трудности, начинают развиваться по-своему, жить своей жизнью. Это сложный процесс, но он, во всяком случае, более продуктивен, чем всеобщая вертикаль-централизация. По счастью, привнесенная из столицы сетевая структура выставочных площадок или привозных проектов оказалась мертворожденной, а с какой помпой объявлялось, к примеру, о тех же домах новой культуры. Характерно, что филиалы ГЦСИ, несмотря на похожую, завязанную на Москву структуру, скорее движутся центробежно, начинают медленно, но верно работать с тем, что есть на подведомственной им территории, а не с далеким от них столичным контекстом. На местах возникают или получают новый импульс для развития различные независимые инициативы: Воронежский центр современного искусства — одна из таких. Пример «Первой галереи» в Каспийске, которая возникла в конце 1990-х (надо сказать, при поддержке московских галеристов, за что им большое спасибо), показывает, что кажущиеся на первый взгляд излишними пространства внезапно образуют мощное бурление вокруг себя, результаты которого сложно предугадать. В этой ситуации задумка Таус Махачевой не просто согласуется с тенденцией, но способна придать этому движению силы. Сильной и цельной — в политическом, экономическом или культурном смысле — может быть только та страна, где свободно развиваются регионы, в противном случае мы будем наблюдать лишь все более нарастающий конфликт, первые признаки которого жители России ощущают в течение последних лет. В какой-то момент этот конфликт может стать неразрешимым и привести к развалу страны, но хотим ли мы такого сценария?

Понравился материал? Помоги сайту!