Первый альбом, вышедший из психоделического андеграунда Сан-Франциско, который достиг большого коммерческого успеха, обойдя The Beatles и Rolling Stones, и стал одним из музыкальных символов этого движения и вообще «лета любви». Именно под главный хит с этой пластинки, «White Rabbit», в известной сцене из «Страха и ненависти в Лас-Вегасе» Джонни Депп должен был бросить в ванну, где сидел Бенисио дель Торо, радиоприемник и покончить с его бренным существованием, а вместо этого бросил в него грейпфрут и убежал. По легенде, основатель Grateful Dead Джерри Гарсия то ли тайно играл на гитаре на некоторых песнях альбома, то ли сводил его, то ли просто осуществлял «духовное руководство» — в общем, руку приложил. Говорят, и название пластинки связано с ним же — переделано из туманной дзен-реплики Гарсии: «Этот альбом звучит настолько же сюрреалистически, насколько подушка мягкая». Поначалу критики приняли «Surrealistic Pillow» в штыки, как и многие записи из этого списка. Альбом ругали за эклектизм, называя его «худшей пластинкой, записанной в Сан-Франциско и окрестностях» «и вообще не альбомом, а свалкой из песен, которым очень плохо вместе»; а уже упоминавшийся Роберт Кристгау сравнил Jefferson Airplane с приторными фолк-звездами, съязвив, что они — не больше чем «Peter, Paul & Mary с электроусилением».
2 из 12
закрыть
Сегодня на сайте
Я верю в американскую церковь поэзии!
Протекающий контраст
«Меня абсолютно не приняла литературная тусовка»
Темные лучи
Любовь Агафонова о выставке «Ars Sacra Nova. Мистическая живопись и графика художников-нонконформистов»
14 февраля 20223479Musica sacra перед лицом будущего
Против иллюстрации
Как переколбасить все
«Театр — мой онтологический инструмент. Мой дневник»
О «Кодексе фриков»
«“Love.Epilogue” дает возможность для выбора. Можно сказать, это гражданская позиция»
Как перформанс с мотетами на стихи Эзры Паунда угодил в болевую точку нашего общества. Разговор с художником Верой Мартынов и композитором Алексеем Сысоевым
10 февраля 20223791Парсифаль в Белом доме
«Вместе с ковидом вернулось ощущение брежневского карантина»