Пакт Топорова—Риббентроп

В последнее время внимание литературной общественности постоянно привлекают журнал «Гвидеон» и проект «Русский Гулливер», который прямо на наших глазах из вполне вменяемого (см., например, интервью Вадима Месяца трехлетней давности) превращается в нечто совершенно иное. Проблема эта, как мне кажется, связана не столько с личными качествами участников проекта или же с изменившейся общественной ситуацией, сколько с противоречием, заложенным в самом его названии. Ведь известно же, что как корабль (проект) назовешь, так он и поплывет. Так вот, если у Джонатана Свифта «Путешествия Гулливера» были скорее демонстрацией крайней мизантропии и полнейшего неверия в позитивное начало в человеке и человеческом обществе, то проект «Русский Гулливер» изначально ориентировался на предназначенный для детей русский перевод двух частей этой тетралогии. И если в первом случае мы имеем жесткую и безжалостную критику классицистской утопии, то в детской версии Гулливера, конечно, на первый план выступали сказочные и чудесные элементы придуманной Свифтом истории, то есть здесь уже работал миф о Гулливере. Кстати, по природе своей миф совсем не тоталитарен. Известные нам тоталитарные режимы имели в качестве исходной посылки вовсе не миф, а некую вполне рациональную умозрительную конструкцию. Но при этом, что самое любопытное, все они при построении собственной идеологии миф активно использовали. Тем не менее миф — это далеко не самое лучшее основание для литературной и издательской стратегии, требующей рационализма и более или менее четкого представления об общих параметрах современной литературной ситуации. Ведь миф прежде всего синкретичен и может объединять совершенно разнородные элементы, что конкретному проекту обычно противопоказано.

Все это стало очевидно, когда «Русский Гулливер» начал издавать литературный журнал «Гвидеон». Не случайно первый же номер журнала был подвергнут беспощадному критическому разбору в статье Александра Уланова, за которой последовали полемический ответ Вадима Месяца и не менее полемическая реплика того же Александра Уланова. В результате в пятом номере «Гвидеона» участники проекта были вынуждены еще раз проговорить основополагающие принципы своей деятельности, но особого прояснения ситуации, на мой взгляд, так и не добились. Вадим Месяц в колонке руководителя проекта уверяет, что «Русский Гулливер» — это нечто намного большее, чем литературный проект. Судя по его описанию, «Русский Гулливер» — это что-то вроде зарождающегося религиозного ордена, либо маленькая секта, либо группа энтузиастов, в общественно полезных целях занимающаяся магическими практиками. Просто невозможно без слез умиления читать, каких потрясающих результатов удалось достичь участникам проекта путем «смешения священных почв», «призвания царей» и тому подобных магических ритуалов: «Мы продолжали работу: результаты оказывались ошеломляющими. Спецслужбы спасали заложников, вулканы неожиданно прекращали извержения, пророчества о конце света откладывались с каждым днем. Если мои друзья не могли поехать со мной, я перевозил в священные места их кровь. В начале октября 2010 года кровь “русских гулливеров” была вылита на острове Русский в Японском море, вследствие чего испытание российской мирной ракеты “Булава” 7 октября прошло успешно» (см. здесь). Выходит, что никакая Академия наук нам больше не нужна — вполне достаточно Вадима Месяца с непальским бубном, и в стране сразу все наладится само собой.

Ладно, все это по-своему прекрасно, но, казалось бы, при чем тут литература? А вот при чем: «[Поэзия] становится нашей немассовой религией, достигает мистической страсти, переводит в другой модус бытия», — пишет Вадим Месяц. Ему вторит в своей колонке «Дело свободы» главный редактор журнала Андрей Тавров: «Ясно, что существует <…> та единственная и никому не подотчетная область, откуда выходят и сама жизнь, и сила творчества. У нее много имен, но дело не в именах и названиях, а в живом контакте с самой этой областью». Очевидно, участники «Русского Гулливера» воспринимают поэзию как особого рода духовную, а местами, пожалуй, даже и оккультную практику. И таким образом они покидают поле собственно литературы и переходят в область, где прочные позиции занимают совершенно другие организации (в том числе и РПЦ, которая не слишком-то ласково относится к конкурентам). И можно было бы помахать им вслед синим платочком и пожелать счастливого пути, если бы не одно «но»: свою в общем-то нелитературную деятельность они по-прежнему пытаются осуществлять именно в рамках современной литературы, потому что, несмотря на все заверения Месяца, «Гвидеон» на данный момент имеет форму журнала именно литературного, а не религиозно-философского, мистического, оккультного — или каким там еще может быть издание, соответствующее изложенной в пятом номере декларации? Так вот, пока что эта декларация остается только на бумаге, более того, несмотря на все заявления о том, что они другие и вообще не с нами, редакция журнала делает явные попытки переменить расклад сил, существующий сейчас в московской литературной среде.

Бороться с Дмитрием Кузьминым на его же территории совершенно бесполезно.

Началом полемики, наверное, следует считать ответ Месяца на резкий отзыв Дмитрия Кузьмина о результатах присуждения премии «Дебют» в 2011 году. В статье «Цитадель Андрея Баумана и торт размером с город» («Новый мир», 2012, № 5) Месяц обвиняет Кузьмина в авторитаризме и стремлении навязать свою волю и видение поэзии всему литературному процессу и противопоставляет ему собственную позицию и в целом проект «Русский Гулливер» как «“литературное движение”, но какое-то более открытое, терпимое, без амбиций: в нем каждый находится на своем месте, без уловок, интриг и махинаций». Там же Месяц четко формулирует свое представление о том, какой должна быть поэзия: «Я не являюсь сторонником лирической и даже светской словесности, мне ближе псалом или, если хотите, эпос. Я — за поэзию вне эгоизма. За “внешний” голос. Не за “новый эпос”, суть коего мне так и не открылась, а за создание масштабных полотен, включающих в себя и историю, и философию, и теологию, в зависимости от поставленных задач. За поэзию, которая больше поэзии, — иначе не вижу в ней смысла». Тем не менее все эти благие намерения в содержании журнала «Гвидеон» пока не отражаются никак, в чем каждый может убедиться, открыв соответствующую страничку сайта или же взяв в руки более редкий бумажный номер. Пока что, повторюсь, «Гвидеон» очень похож на обыкновенный литературный журнал без какой-то внятной концепции, собирающий под своей обложкой всех более или менее известных литераторов или же литераторов не очень известных, но вовремя оказавшихся поблизости от членов редакции. И даже полемика с условно прогрессивным литературным направлением не слишком-то выделяет журнал из общего ряда — мало ли их существует таких, полемизирующих, причем с применением весьма сходных аргументов?

Именно с точки зрения начатой Вадимом Месяцем литературной полемики и нужно, на мой взгляд, рассматривать фельетон «Шошанны Риббентроп» о Станиславе Львовском из № 4 и заметку Олега Дарка о «Русской премии» из № 5. Заметка Олега Дарка также является ответом на резкий отзыв Дмитрия Кузьмина о результатах присуждения «Русской премии» за 2012 год, и она во многом повторяет аргументацию Вадима Месяца. Дарк настаивает на расширении литературного поля, на стирании границ и включении в сферу русского языка и русской культуры как можно большего числа действующих фигур. Подобная же стратегия разрабатывается и в целом проектом «Русский Гулливер». Кузьмин же выступает за больший профессионализм и строгость отбора, которые многими почему-то принимаются за желание «продвигать» исключительно каких-то мифических внутритусовочных авторов. С одной стороны, в позиции Дарка (и «Русского Гулливера») есть свой смысл, с другой стороны, в этом случае «Русская премия» становится всего лишь простым любительским поощрением тех, кто за границей в иноязычной среде продолжает писать по-русски. Никакого продвижения в собственно литературных кругах она обеспечить не сможет, а наоборот, породит некоторое количество несчастных, обманутых, никому не нужных литераторов, закатывающих в соцсетях бесконечные истерики. А их там, в соцсетях, и без этого вполне хватает.

Та же самая проблема касается и всего проекта «Русский Гулливер», который пытается развиваться сразу в нескольких направлениях: стремится одновременно и преодолеть литературу, и получить в ней ключевые позиции. Если бы это все происходило хотя бы по очереди — сначала получить, а потом преодолеть, в этом еще и был бы, может, какой-то смысл, но два разнонаправленных действия в одно и то же время не могут не быть обречены на неудачу. Тем более что большинство литераторов не проявляет никакой склонности ни к совершению магических ритуалов, ни к отказу от попыток чисто литературной самоидентификации, то есть предложить им взамен сложившейся системы внутрилитературных отношений Вадиму Месяцу, по сути дела, и нечего. Кроме того, замечу в скобках, бороться с Дмитрием Кузьминым на его же территории совершенно бесполезно, потому как Кузьмин — и это видно даже невооруженным глазом — относится к типу людей, которые «если сядут где, то сядут надежно и крепко, так что скорей место затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят». Так что Дмитрия Кузьмина надо принимать как безусловную данность, с которой так или иначе придется сосуществовать многие годы. Единственным же результатом начатой «Русским Гулливером» деятельности в том виде, как она сложилась на данный момент, может быть только неизбежная маргинализация проекта. В общем-то, как раз знаком маргинализации и является публикация фельетона «Шошанны Риббентроп» о Станиславе Львовском, где сделана маловразумительная попытка даже не покритиковать, а просто высмеять чуждую автору фельетона поэтику. Однако нового Вик. Топорова из «Шошанны Риббентроп» почему-то пока не получается, но даже если бы такой пародийный «пакт» и состоялся, это никак не повысило бы уровень издания, но лишь снизило бы его авторитет в литературной среде.

Впрочем, у Вадима Месяца и «Русского Гулливера» есть беспроигрышный способ добиться изменения сложившейся в литературе ситуации — достаточно смешать почвы, призвать древних царей, вылить кровь участников проекта в Москва-реку, и все сразу изменится: «Гвидеон» станет самым авторитетным литературным изданием, Вадим Месяц будет создавать и разрушать поэтические репутации и на протяжении многих лет определять московскую литературную политику. Так что стоит попробовать. Правда, я как примерный советский школьник в магию не верю. По-моему, чтоб полетела мирная ракета «Булава», необходимы хороший уровень общего школьного образования, жесткий отбор при поступлении в вузы, высокое качество обучения, строгий контроль на производстве и самое главное — любовь к своему делу и чувство ответственности перед страной. Можно ли все это восполнить магическими обрядами? Вопрос риторический.

Понравился материал? Помоги сайту!