«Навык смотреть под ноги, а не в светлую даль — один из самых плачевных дефицитов постсоветской эпохи»

В Москве прошла традиционная ярмарка интеллектуальной литературы non/fiction. COLTA.RU поговорила с главами издательств — постоянных участников ярмарки, с лидерами интеллектуального книгоиздания в России.

— Вы руководите двумя издательствами. Как так получилось? Расскажите их историю.

— «Новое издательство» мы вместе с одним из создателей и главным редактором «ОГИ» Женей Пермяковым основали в 2003 году. Тогда это была идея современного академического издательства, работающего на гранты. С одной стороны, мы сами были связаны с несколькими научными сообществами и хотели обслуживать их работу, и тут еще отдельный пойнт был в нарушении традиционных дисциплинарных границ: мы сделали серию «Новая история» про современную Россию и попытались объединить в ней работы самых лучших ученых из разных дисциплин — социологов, географов, демографов и т.п. Я тогда на разные лады повторял в грантовых заявках формулу «дефрагментация экспертного сообщества» — академическая и экспертная среда действительно была очень фрагментирована, не было ни опинион-медиа, ни каких-то общих конференционных и проектных площадок, люди не то что не были знакомы, а часто не знали о существовании друг друга. Да и сами дисциплинарные ниши были довольно обособленны: мы в числе прочего выпустили выдающуюся книгу географа Татьяны Нефедовой о современном сельском хозяйстве в России, и я хорошо помню, что сама эта тема воспринималась в ближнем кругу издательства как экзотическая, если не эпатирующая. В общем, это казалось очень важной задачей.

С другой стороны, на дворе была соросовская эпоха — нужно было только придумать, какие книги необходимо перевести на русский, найти хороших и заинтересованных переводчика и научного редактора и получить деньги на издание. Трудно уже представить — даже в 2003-м почти ничего не было переведено. Я составлял бесконечные списки — «Ориентализм», «Банальность зла», «Два тела короля» и т.д. и т.п. Но тут как раз соросовский Translation Project закрылся, и эту линию пришлось свернуть, не начав, — мы сделали несколько книг с программой «Пушкин», с Итальянским институтом культуры, Гете-институтом, даже нашли одну очень важную норвежскую книжку, но основной список — американских и английских книг — пришлось отложить в сторону.

Еще одна важная для меня идея проекта заключалась в строительстве партнерских программ: дело даже было не в экономических механизмах, а в пафосе горизонтальных связей, самоорганизации и всяком таком, это для меня важно. Мы запустили издательскую программу фонда «Либеральная миссия», стали работать с «Мемориалом», журналом Ab Imperio, клубами «Апшу» и «Маяк», сделали несколько проектов с Европейским университетом в Санкт-Петербурге и так далее. Ну и, конечно, мы работали на заказ, делали то, что нам самим казалось довольно или даже совершенно неинтересным, но приносило деньги. Как что-то условно близкое по тематике, так и совсем экзотические проекты: заводскую газету издавали, календарь общества карполовов — трагикомические воспоминания. В общем, на пересечении этих нескольких моделей издательство как-то протянуло много лет.

Жизнь в основном была, наверное, грустная, плата за независимость, как бы ты ее ни ценил, часто кажется слишком высокой: денег нет, ответственности много, куча разнообразных обязательств, то картридж закончился, то трубу прорвало и книги затопило. Плюс необходимость делать что-то совершенно неинтересное. Я сам совсем не предпринимательского склада, и все это держалось на плаву скорее благодаря лени и везению, чем энергии и пресловутой хватке. Хотя что значит «держалось» — я бесконечно думал о том, как бы все это закрыть, только никак не мог придумать, чем бы заняться: когда ты много лет ни от кого не зависишь, поменять образ жизни довольно страшно.

В какой-то момент возникла очень туманная возможность продать издательство инвестору, у которого были другие симпатичные культурные активы, и я написал для него концепцию такого амбициозного маленького интеллектуального издательства, которое выпускает небольшое количество первоклассных книг, работает в основном с русскими авторами, интересуется так или иначе сегодняшним днем, издает влиятельные интеллектуальные бестселлеры, современную поэзию и вообще различный культурный нон-фикшн как бы первого ряда, точнее, формирует этот ряд. Продать ничего не получилось, но зато я очень хорошо понял, чем хочу заниматься в издательстве, для чего мне это нужно. С тех пор я как-то действую внутри этой программы, и самоощущение сильно улучшилось. Ну и другие, некнижные, мои проекты разбухли, особенно InLiberty: это, конечно, важный фактор стабильности. В общем, получается намного меньше и, наверное, хуже, чем хочется, но в целом пока большого расхождения между замыслом и воплощением нет.

— А Strelka Press?

— Это совсем другая история. Я прочел в интервью с Ильей Ценципером, что у новосозданного института «Стрелка» будет издательская программа, и написал ему с вопросом, что они планируют делать и не хотят ли отдать ее кому-нибудь — например, моему издательству — на аутсорсинг. Я как раз к тому времени выпустил классическую книгу Джейн Джекобс «Смерть и жизнь больших американских городов», а на тот момент уже с одной этой книжкой в руках можно было прослыть главным издателем книг по урбанистике. Выход книги как-то удачно совпал с началом урбанистического бума и созданием «Стрелки», хотя меня Джекобс привлекла совсем по другим причинам — я к тому времени выпустил довольно много либеральных книг по экономике, немного заскучал и искал способ разговора о свободе на каком-то новом, нетрадиционном для либерального мейнстрима материале. О Джекобс я прочел у своего любимого антрополога-анархиста Джеймса Скотта, и возможность говорить о реализации механизмов свободы и спонтанного порядка в городском пространстве показалась мне чрезвычайно продуктивной. Забавно, что таким почти случайным образом Джекобс так или иначе легла в идеологическую основу нашего урбанистического бума, по крайней мере, его первого, низового этапа, пока эту повестку не перехватило городское правительство; а книга до сих пор очень успешна, мы выпустили уже несколько изданий.

В общем, я написал Илье, а через несколько месяцев уже писал проект программы Strelka Press. Задача не была трудной — на русском языке не существовало почти ничего. Я этот разрыв разбил на несколько частей: надо издать главные послевоенные книги, надо перевести какой-то набор очень разных по подходам и материалам сегодняшних книг, чтоб показать различные возможности работать с городской проблематикой, в том числе различные способы ее исследовать и о ней писать, и надо сделать доступными и привлекательными самые яркие классические тексты, те, про которые все знают, но никто не читал. Ну и, конечно, нужно заставлять писать о городе русских авторов. Программа работает уже четыре года, и мы выпустили несколько десятков первоклассных книг.

— Как вы делите силы между двумя проектами? Есть ли конфликты?

— Я давно уже придумал, что единственный способ делать много проектов одновременно — это воспринимать их как единую работу, просто у нее разные продуктовые и организационные формы, разные инструменты. Поэтому время между ними я не делю, да и команды обоих проектов в значительной части совпадают: один офис, один принтер, один склад. Конечно, сами проекты сильно различаются: «Новое издательство» — это мой личный проект, Strelka Press — издательская программа института «Стрелка», она обслуживает его задачи.

Наверное, есть конфликт, точнее, потенциальный конфликт идеологического, что ли, характера: я — человек ультралиберальных взглядов, а урбанистика же по умолчанию идеологически сильно сдвинута влево — она так или иначе пытается улучшить жизнь людей (вместо того чтобы оставить эту возможность за ними) и не может жить без сотрудничества с государством, по крайней мере, в обществах с неразвитым местным самоуправлением (а таких в мире, кажется, большинство). Но пока я угрызений совести не почувствовал: есть совершенно замечательные работы убежденных левых типа Аурели или Сеннета, а многие книги лишь отдают дань моде на левую риторику и после ритуальных упоминаний неолиберализма, неравенства и алчных корпораций во введении переходят к каким-то интересным сюжетам, для которых категории левого/правого не так и важны.

— А как вообще вы стали издателем?

— После университета я попал в издательство «НЛО», это моя первая работа. Я поступил в аспирантуру, надо было что-то зарабатывать, и я пошел устраиваться в дружественный «Полит.ру», которым руководил в то время Кирилл Рогов. Политикой я особенно не интересовался, но «Полит.ру» мне ужасно нравился, Кирилл уже тогда был божеством, и, главное, это было похоже на настоящую работу. Меня взяли, но буквально в тот же вечер мне позвонила Ирина Дмитриевна Прохорова и предложила заняться «Неприкосновенным запасом». Надо понимать, что в ту пору я каждый номер журнала «НЛО» заучивал наизусть, так что это было из тех предложений, от которых невозможно отказаться. Я, правда, поначалу страдал, что попал не собственно в «НЛО», а в «НЗ», но потом как-то свыкся. Ну и там я начал редактировать книги, писать проекты серий, в общем, в какой-то степени уже стал издателем. А мир лишился плохого политического журналиста.

Это про роль случая в истории, но на самом деле выбор занятия был для меня в высшей степени логичным. В детстве я много читал, уже в школе начал с религиозным пылом покупать книги. Потом, в университете, на меня сильное интеллектуальное впечатление произвела одна из первых книг «НЛО» — «Литература как социальный институт» Льва Гудкова и Бориса Дубина. Ну и там я среди прочего прочел про социальные функции и роли издательства и т.п. Сейчас все, что там написано, наверное, стало общим местом, в университете проходят, а тогда было очень свежо. Под влиянием этой книжки и работ историка книжной культуры Роже Шартье я написал диплом о чтении и книгоиздании в России XVIII века и потом большую статью по его мотивам (Шартье долг благодарности я вернул — выпустил одну из его главных книжек на эту тему по-русски). В общем, из этого сочетания случайности и детерминизма получилась та история, с которой мы начали разговор.

— Как на вас повлияла работа в «Неприкосновенном запасе»?

— Чрезвычайно повлияла. Сдвинула интересы от прошлого к сегодняшнему дню, очень сильно расширила горизонт — я стал следить за тем, что происходит в разных социальных науках, как изучают этот сегодняшний день, кто, что и как пишет. Это все прямо отразилось на «Новом издательстве» и вообще на всем, что я делаю. Ну и фигура Ирины Дмитриевны — блестящего интеллектуального предпринимателя, создающего новые социальные институции и механизмы, постоянно усложняющего социальную и интеллектуальную ткань большого сообщества, — это все было и остается, разумеется, каким-то очень правильным и очень привлекательным.

— Какой вы видите аудиторию своих проектов?

— Аудиторию «Нового издательства» мне определить, наверное, трудно — у него же довольно пестрый тематический репертуар. Когда при мне на книжной ярмарке кто-то покупает Бендукидзе, Дашевского и книжку по архитектуре, ужасно хочется выяснить, что это за человек и что он со всем этим делает, — но я ни разу не решился спросить. В общем, я об этом особенно не думаю, в конце концов, книги и так прекрасно продаются. Что касается Strelka Press, тут как-то все понятнее. Есть профессиональное ядро, есть те, кто втягивается в эту стремительно расширяющуюся профессиональную зону, есть читатели из каких-то смежных зон. Не нужно думать, что книги по урбанистике — это чтение для специалистов-проектировщиков. Они нужны и медиаменеджерам, и хозяевам кафе, и маркетологам и т.п. — всем, кто хочет что-то делать в городском пространстве или знать, как это делают другие.

— С чем вы связываете интерес к городу? Не есть ли это такой вид потребительского цинизма — интересоваться очень практическим, а не отвлеченным?

— Ой-ой, я с этим совсем не согласен. Я оппозицию отвлеченного и практического трактую ровно противоположным образом. Любовь к отвлеченным материям — это как раз то, что мешает нам сдвинуться с той точки, где мы все застряли. Навык смотреть под ноги, а не в светлую даль — один из самых плачевных дефицитов постсоветской эпохи. В этом смысле урбанистический бум, вот этот его первый, низовой этап, свидетелями и участниками которого мы стали, — это как раз сильный рывок вперед: люди перестали мечтать и сами стали обустраивать окружающий мир. Принято с иронией относиться к барбершопам и митбольным, но, я думаю, в основе всего этого хозяйства лежит то же самое, что лежало в основе «Болотного» движения, — это один и тот же процесс, и у него одни и те же ограничения, просто он принял разные формы. Принципиальное разочарование во властях, желание взять дело в свои руки и даже какое-то удовольствие от этого — и, конечно, желание жить в нормальном европейском городе. Книжки Strelka Press — это, собственно, теоретический фундамент этой европеизации. Отсюда их успех.

— Какова политика «Нового издательства»? Рентабельно ли ваше предприятие?

— Конечно, все это выглядит довольно пестро — много всякого либерального, социальные и гуманитарные науки, современная поэзия, сложные издания классики и сложный современный нон-фикшн. Наверное, общий знаменатель — в стремлении делать то, что нужно именно сегодня. Способ думать, способ говорить. Ну и что притворяться: политика издательства отражает мои личные вкусы и интересы — как и мои собственные амбиции и возможности.

Издательство рентабельно, но не шибко прибыльно. Что-то очень успешно, что-то неожиданно стоит на месте. Очевидно, это нормально: есть оборот, ты инвестируешь в разные проекты, где-то выигрываешь, где-то проигрываешь. Провалы бывают, как и у всех, но расстраивают меня не из-за финансовых потерь — жалко, что то, что тебе кажется важным, не удается рассказать другим. Ну и, конечно, помнишь провалы качества — не хватило сил дотянуть перевод, какие-то фатальные опечатки. А не заработать каких-то лишних денег, в общем, не жалко.

Понравился материал? Помоги сайту!