Чем хорош (плох) «Upstream Color»?

Едва ли какой-то другой фильм обсуждался в этом году так яростно, как «Примесь» Шейна Каррута, получившего спецприз жюри на «Санденсе». Начать с того, что фильм рассказывает непонятно о чем (вот тут — пример любительского разъяснения сюжета «Upstream Color», а здесь — объяснение самого режиссера, почему в фильме все так, а не иначе). Орхидеи, паразитические черви, поросята, мужчина, женщина и свиновод с фермы завязаны в довольно хитроумный (или бездумный) нарративный узел. Загадка без разгадки? Имитация нового языка? Визионерский прорыв? Поэтическое кино нового поколения? Объясняют поклонники и противники Шейна Каррута.

Дмитрий Волчек

В этом году я пока видел только два безупречных фильма — «Upstream Color» и «Stemple Pass». Они даже связаны — книгой «Уолден, или Жизнь в лесу». Ее читал Унабомбер, герой Беннинга, а в фильме Каррута экземпляры «Уолдена» получают по почте избранные и обреченные. Механик Каррут разложил свой фильм, как раскладывают инструменты на коврике, и вовремя поднимает то сияющий гаечный ключ, то серую отвертку. Мне нравится в этом фильме все, но больше всего многочисленные поросята, ведь именно в них обычно вселяются бесы. Ну и черви, конечно: такие, говорят, жили под кожей Марии Стюарт в темнице. Сам этот фильм похож на червя — он заползает внутрь и время от времени тревожно заявляет о себе. Какой-нибудь невинный эскалатор в метро или поручень напоминает о свиной крови, которую заговорщики собираются тебе перелить. Вчера смотрел в синематеке «Мертвый лес»: там героиня занималась любовью с кастрюлей макарон, и я, конечно, тут же подумал об истощенной девушке из «Примеси» и ее червях. Если показать этот фильм Унабомберу — ведь он тоже был беззастенчивым свиноводом, — круг превращений замкнется.

Инна Кушнарева

Я стала смотреть «Upstream Color» после хайпа, поднятого не столько в синефильской прессе, сколько в журнале «Wired». Вполне полагаясь на их вкус по части фантастики, я ожидала какую-то сложносочиненную гиковскую вещь, а в результате получила все что угодно, только не фантастику. Возможно, если бы «фрейм» был иной, реакция отторжения была бы не такой острой.

Главная проблема «Upstream Color» в том, что задаешься вопросом, зачем смотреть кино, сюжет которого можно понять, только прочтя интервью с режиссером. Да, пазл собирается, если, например, посмотреть известный материал на сайте Slate.com. Но когда смотришь первый раз, ничего этого не видишь. Сама история оказывается совершенно внешним по отношению к произведению знанием. Можно вспомнить какие-то аналоги кинематографических пазлов. Первым в голову, конечно, придет Линч. Но линчевские пазлы гипнотизируют, они самодостаточны и без интерпретации. А когда после фильма тут же лезешь искать его даже не интерпретацию, а расшифровку, это ненормально. У Линча пазлы носят онтологический характер, они являются пазлами и для самого автора, а «Upstream Color» — пазл только для зрителей. И загадка полностью сводится к разгадке, исчерпывается ею.

Поскольку фильм снят за какие-то совсем смешные деньги, то очень заметно, как Каррут постоянно рециклирует один и тот же отснятый материал, чтобы сэкономить и нагнать нужный объем, а не потому, что так надо для раскрытия замысла. Это та бедность, которая так и остается бедностью, не превращаясь во что-то еще. Фантастика — жанр дорогой, с этим надо смириться и успокоиться.

Борис Нелепо

Кто такой Шейн Каррут? Человек, который во время написания сценария своего научно-фантастического дебюта «Детонатор» параллельно — просто так, самому себе — доказал, что путешествия во времени невозможны (до того как стать режиссером, Каррут получил физмат-образование). Что не помешало ему снять о них замечательный фильм. Это человек с очень ясным мышлением, гармоничной картиной мира и четким пониманием того, что он делает. Он не проповедует и не занимается философией. Он не снимает трансцендентное кино. Ему понятны сугубо материальные, физические основания нашего мира, но он с удовольствием фантазирует о его скрытых, еще не описанных, особенностях и тайнах.

Я люблю отважных режиссеров, которые не боятся брать на себя риск, а Шейн Каррут из таких. Его кино интригует, удивляет, задает собственные правила игры. Разумеется, раздражает. «Примесь» с трудом поддается жанровой идентификации: что это — фантастика, триллер, хоррор, мелодрама? Все вместе — и да, одной только любовной линии, страшной и точной, уже хватило бы, чтобы признать этот фильм выдающимся. Я прочитал множество умных текстов о том, почему «Примесь» и не кино вовсе; ну что же — лично у меня давно не возникало в кинозале ощущения такой свободы и свежести, как при просмотре «Примеси». Что касается любых культурных ассоциаций, которые фильм вызывает у зрителей (будь то кино Терренса Малика или Дэвида Линча), то они, по-моему, лишь сбивают с толку; это порождения стереотипов. Сходств с этими авторами у Каррута в тысячу раз меньше, нежели отличий. «Примесь» — единственная в своем роде, за это я ее и пересматриваю с огромным удовольствием.

Михаил Ратгауз

Самое точное, что я имел бы сказать о фильме «Upstream Color», сказал уже мой коллега Антон Долин. Так что я позволю себе выступить в уютной роли ретранслятора — медиума для чужого высказывания (к тому же мы помним, что медиум — это месседж). Мы ехали с Антоном в фестивальном микроавтобусе, катившем по мрачной дороге, — где-то недалеко было Охотское море, дело было на Сахалине. Зашла речь про «Upstream Color». «Это кино, — сказал мне Антон, — напоминает определенный момент, когда росли мои дети. Когда ребенок еще только пытается говорить, но не знает достаточно слов, он просто произносит что-то нечленораздельное, что выдает за речь. То есть он занят ее имитацией. Так и “Upstream Color” — это кино, которому кажется, что оно говорит, умно и сложно, но на самом деле оно только важно и беспорядочно имитирует речь взрослых». То есть великих (пересказ вольный). Бедный Шейн Каррут, которому кажется, что он снял что-то большое. Но все-таки еще беднее мы, которые вслушиваемся в младенческую глоссолалию и убеждаем друг друга и самого младенца в ее значительности.

Это про свиней. Вряд ли есть тема важнее.

Владимир Лященко

За почти десять лет, прошедших с дебютного фильма «Primer», Каррут заметно изменился, визуальную простоту сменила визуальная избыточность, теперь его сравнивают с Терренсом Маликом образца «Древа жизни» и «Чуда» — и это не похвала. Но грань между интересным высказыванием о природе человека/мира и хитро декорированной банальностью тонка. В «Upstream Color» Каррут не иллюстрирует философские тезисы, но пытается перенести на экран и в зрительный зал состояние человека, насильно выхваченного из привычного круговорота вещей. Его герои — люди с обнуленной личностью, смытой, как смывали изображение с пленок, памятью. Что-то проступает из прошлого, но что — неясно, зато в настоящем устанавливается новый контакт с реальностью: тактильный, аудиальный, смысловой. Поверхности нуждаются в прикосновениях, каждый звук фиксируется на пленку (явно растерянное жюри «Санденса» вручило Карруту спецприз «за звуковой дизайн»), машинально фиксируемые строчки из «Уолдена, или Жизни в лесу» Генри Дэвида Торо оказываются точнейшей метафорой самоорганизации, построения собственного мира в стороне от, поверх и внутри порванных социальных и природных связей. Каррут слагает фильм, как Торо возводил дом. Пока что самое яркое впечатление года.

Игорь Гулин

Этот фильм тяжело смотреть. Не первые полчаса, где черви — они как раз интересные, а остальное: люди — свиньи, люди — свиньи, жизнь — музыка, человек — природа, люди — свиньи. Кажется, что эту череду беспощадных, печальных и напыщенных двучленных параллелизмов ты терпишь ради Большой Метафоры. Но эта игра, если ведется именно она, не стоит свеч: «любовь — это болезнь» — серьезно? «Если ты не свободен, то можешь освободиться» — важная новость. Впрочем, кажется, Каррут не имеет всего этого в виду, по крайней мере, не доводит ни одну мысль до конца, что при его редкой напористости в предъявлении образов довольно странно. Это еще одна проблема: вроде бы «Примесь» — максимально свободное кино, без линейной наррации, с ускользающими словами и кадрами, но эта свобода призрачна. Фильм Каррута — как тюрьма или лекция для менеджеров по продажам: от его образов не сбежишь, если пропустил по расслабленности какой-нибудь задумчивый поворот, он повторится через две минуты, будто бы укоряя тебя за недостаток внимания. Терренс Малик, которого здесь помянут не один раз, такой навязчивостью никогда не страдал. Впрочем, у него не было оснований бояться, что свобода обернется хаосом, его фильмы строятся на уверенности в существовании соединяющего все вещи мира Смысла (охватить его невозможно, но любая комбинация фрагментов вписана в общую невидимую композицию). У Каррута и в помине нет этой веры: его мир атомарен и нуждается в насильственной организации, на фоне которой свобода повествования выглядит неприятным лицемерием. Именно на это согласование между формальной свободой и внутренней решеткой и уходит все усилие режиссера. Получается довольно ловко, но зачем это нужно — неясно. «Примесь» — кино умное, но совершенно холостого ума.

Инна Денисова

«Upstream Color» — тот случай, когда у режиссера получилось стать богом: за 96 минут сотворена модель собственного мира с собственной мифологией.

Тут есть и сказочный сюжет: героям, Джеффу и Крис, чтобы победить, нужно пройти три уровня «черви—свиньи—орхидеи», контролируемых чародеями разной степени коварства. И психологическая драма с исследованием пограничных состояний, вызванных зависимостью. И детектив, держащий зрителя в невероятном напряжении: герои лишают злодея власти, обнаруживая его по неочевидным приметам — звукам из трубы и названию музыкального лейбла.

Но лично для меня главная ценность этого фильма — в его тончайшей, переливающейся фактуре: он соткан из солнечных бликов, которые режиссер ловит камерой, будто светлячков сачком; это кино, которое ты не столько смотришь, сколько ощущаешь. Рука, сжимающая сухой лист, треск этого листа, его крошение между пальцами. Деревянные и металлические поверхности на ощупь, которых постоянно касаются руки героев. Желеобразное тело червя, скользящее по твердому гладкому столу. «Upstream Color» — энциклопедия тактильных ощущений. То, на что сегодняшняя киноиндустрия тратит миллионы, создавая спецэффекты, Каррут делает обычной камерой — и лучше.

Сосредоточение на ощущениях: ради него Торо уходил в лес, описывая прочувствованное в романе «Уолден»; ради него Крис, которую мы в начале встречаем бегущей в толпе, проделывает путь к себе; ради него Шейн Каррут снял гипнотический и совершенно волшебный фильм.

Татьяна Алешичева

Фильм Каррута — заковыристый кунштюк, но, похоже, он привлекает завзятых синефилов именно своей сложностью — и больше ничем. Это кино противится попыткам вычитать в нем какое-то внятное сообщение, зато соблазняет возможностью навешать кучу интерпретаций. Тут тебе и убийство демиурга (лысый мужик, изгоняющий бесов-червей из людей и помещающий их в свиней). И идея единения с природой (в кадре слишком часто и назойливо торчит «Уолден» Торо, я надеялась, что персонажи Каррута хотя бы удержатся от цитирования — но нет, не удержались). И мысль о едином мировом сознании (влюбленные, объединившись, обнаруживают у себя общие воспоминания детства, какое-то общее прошлое). Но все это просто холодный и довольно скучный конструкт, сложность ради сложности.

Это кино, которому кажется, что оно говорит.

Говорят, Каррут интересен тем, что якобы изобретает новый киноязык — мол, раньше так никто не снимал; это ерунда, конечно, просто тут много всего накручено. Вначале, в первой части, которую можно условно обозначить как «неприятный физиологический триллер», нервный, драненький монтаж; если посчитать количество монтажных стыков в минуту, получится что-то около тридцати, то есть каждые две секунды, но никакой особой революционности тут нет. Потом параллельный монтаж в сценах, когда героиня чувствует связь с носителем своего беса или когда свиновод ловит поросенка, а новоявленный любовник героини в то же время убегает от преследователей; тут тоже никаких новшеств со времен Гриффита. Главки отбиты затемнениями — ну и что? Многочисленные образы-метафоры, все эти заползающие внутрь червячки, а также весь этот любовный «Солярис» на ровном месте с разбегу об дверь — в данном случае с битьем стекол голыми руками — ну, это все откровенно вторично. Там есть интересная техника в конце, которая воспроизводит конструкцию сна: в одной и той же сцене, совершая одно и то же действие, героиня оказывается то внутри комнаты, то где-то на улице. Во сне сознание так же проецирует образы: связность нарушена, но некая логика действий сохраняется — это, конечно, занятный прием, но какой-то недокрученный, что ли, и он тонет в общем потоке этого дурацкого ассоциативного письма.

Музыка любопытно наложена, да, — но вот Никита Михалков тоже любил раньше использовать музыку Артемьева со смыслом, в сценах, где время зависает и путешествует сознание, и, кажется, его никто за это отдельно не хвалил. А главный вопрос к фильму — зачем вообще это все? Мне кажется, любителям сочинять интерпретации лучше заняться этим с похожим фильмом Джеймса Ганна «Слизняк» (2006) — тоже про внутренних червяков. У того хотя бы чувство юмора есть.

Ксения Рождественская

Во-первых, это едва ли не лучший известный мне фильм о любви, об этом ощущении, как будто открыли ворота и ты слепо мчишься в загон по грязи. Об этом ощущении, как будто твоя жизнь подчинена чему-то высшему, хотя там, «наверху», всего лишь сидит какой-то хрен и коллекционирует звуки или другой хрен расфасовывает червячков в капсулы, чтобы подчинить твою волю. Об этой дичайшей зависимости, биохимии.

Во-вторых, это поток сознания, удивительный образец косвенной речи без употребления собственно глаголов: здесь нет «он подумал», «она вспомнила», все происходит одновременно и множество раз, воспоминания смешиваются и растворяются, все, о чем думаешь, немедленно сияет, и этому никто не удивляется. Да, я понимаю, что в пересказе звучит как ранний Гондри или поздний Малик, но Гондри просто ломает свои и чужие игрушки, а Малика интересует душа-а-а-а-а. Каррут не играет, он не фантазирует, он ставит лабораторный эксперимент. Душа тут — мелкая погрешность и в расчет не принимается.

Я в восторге от того, что мотивации героев вынесены в отдельный загончик. И от того, что Каррут смешивает внутренние и внешние пространства, звуки и действия, людей и свиней. Ну да, во всем этом есть что-то от поросячьей психодрамы, при помощи которой режиссер лечит психологическую травму героев, но, к чести Каррута, фильм держится на гораздо более тонких связях.

А, ну и в-третьих, это про свиней. Вряд ли есть тема важнее.

Алексей Артамонов

Основная проблема «Upstream Color», по-моему, не в запутанном и умозрительном сюжете и даже не в беспомощной апелляции к Торо как к авторитетному старшему брату. Фатально здесь несоответствие стиля содержанию — именно этот разрыв не дает сложиться фильму в органичное целое. И тут уж не спасают ни стальные нити концепта, ни монтаж в духе Терренса Малика, связывающий в единую длительность разрозненные фрагменты действия. Если у Малика (особенно в последнем фильме) поэзия в каждом кадре позволяла прочерчивать между ними ассоциативные связи и ее невозможно было до конца поймать и пригвоздить, то у Каррута все предельно утилитарно: монтаж тут жесткий и смысловой, а кадр почти равен знаку и значит именно то, что в нем происходит. Такой инженерный подход отлично сработал в его дебютном «Детонаторе», похожем на автономный технический объект. Но теперь-то ведь нам пытаются открыть тайны Вселенной — а к ним никак не пробиться сквозь толщу глянца и спасательную подушку закадрового эмбиента.

Наталья Серебрякова

Есть несколько вещей, за которые можно полюбить «Upstream Color». Во-первых, этот фильм — про любовь и ответственность. Джефф любит Крис и остается с ней до конца, несмотря на все ее странности. Во-вторых, это фантастическая история о ментальной и психологической связи человека с животным (конкретно — с поросенком). В наше время и так очень мало гуманизма, а тут люди освобождают животных с рабской фабрики, освобождая тем самым и самих себя. В-третьих, это богоборческий фильм. Главные герои, Джефф и Крис, противостоят Человеку-с-Фермы, Сэндлеру, который практически взял на себя функции Бога и пытается управлять их жизнями. В-четвертых, в фильме очень красивые синие орхидеи. В-пятых, в нем есть изящное кольцо в конце, полностью объясняющее сложную структуру фильма, а также его название — «Upstream Color». В-шестых, в нем очень удачная операторская работа, много маликовских кадров против света, а как можно не любить Терренса Малика? В-седьмых, Шейн Каррут и Ами Сеймиц, исполняющие главные роли, — просто красивые люди. На них приятно смотреть.

Понравился материал? Помоги сайту!