© Flare FilmПро уязвимость и фильм Хенрики Кулл «Счастье», который создан в традициях секс-позитивного феминизма исключительно женской съемочной группой.
Саше 42, у нее стабильная работа в борделе. Ее любят клиенты, другие секс-работницы, начальство. У нее есть бывший бойфренд и сын, к которому Саша иногда приезжает по праздникам в маленький городок в Бранденбурге. Однажды в борделе появляется новая девушка — молодая итальянка Мария (в ее роли — транс-персона Адам, бывшая секс-работница, известная по документальному фильму «В поисках Евы»). Марию называют странной, crazy. Ее тело присвоено ею самой, лишено атрибутов классической женственности. Она не бреет подмышки, ее кожа покрыта татуировками, волосы не доходят до плеч. Она непроницаемая, утекающая, флюидная. Мария постоянно меняет места жительства, и в то же время кажется, что у нее прочная связь не только с самой собой, но и с собственными корнями, в отличие от немки Саши, которая ненавидит свой родной Бранденбург. Постепенно между двумя секс-работницами возникает обоюдный интерес, перерастающий в лесбийский роман.
Хенрика Кулл заинтересовалась темой секс-работы еще в 2010 году, когда делала свою студенческую короткометражку. С тех пор она периодически продолжала ресерч в берлинских борделях, находясь иногда там за барной стойкой и много разговаривая с девушками, расспрашивая их о жизни и причинах работы в этих местах, где женское тело становится товаром. Правда, слово «товар», хоть и употребляемое самой Хенрикой, кажется не совсем подходящим. Тело — это не то, что можно продать. Тело женщины остается ее собственностью, которую она использует как инструмент по оказанию услуг за деньги.
Прошлый фильм «Жибриль», который тоже стал результатом долгого ресерча, Хенрика снимала в другом стигматизированном пространстве — в тюрьме, и там она тоже пыталась найти место для любви. Бордель в ее новом фильме — это защищенное пространство с заранее оговоренными правилами. Первый клиент, которого мы видим в фильме, — неловкий парень из Литвы. С самого начала Хенрика обманывает наши ожидания — или, скорее, сталкивает нас самих с нашими стереотипами: в европейских фильмах мы привыкли видеть проституток из Восточной Европы, которые ублажают местных мужчин. В этом фильме другая иерархия. Секс-работницы здесь не похожи на девушек из сериала «Чики» (большинство из них в реальной жизни — действительно представительницы этой профессии, кроме главной героини Саши), здесь нет брутальных сутенеров, никто никого насильно не держит, не забирает паспорта, не шантажирует. Можно уйти или вернуться в любой момент в этот мир — мир полотенец, чистого белья, часов ожидания очередных клиентов и сидения в интернете. В пространство, где заключен «ясный межполовой контракт» и где женщины получают empowerment («усиление, приобретение власти»): оба термина использует Виржини Депант, чья «Кинг-Конг-теория» оказала влияние на создание этого фильма. В этом «доме терпимости» именно мужчины становятся хрупкими, уязвимыми и остро нуждающимися в вербальном и телесном контакте, а женщины оказывают «тарифицированную благотворительность». На фоне этого ремесленного секса в борделе лесбийский секс между Сашей и Марией в их собственных квартирах выглядит особенно чувственно и естественно.
На пике влюбленности Саша решается поехать вместе с Марией в родной Бранденбург, чтобы вместе с сыном и его отцом отметить народный праздник. Но тут же жалеет о принятом решении. Все в этом мелкобуржуазном городке вызывает в Саше отвращение. Не бордель, а именно мир снаружи показан в фильме как патриархальный обыденный ужас, где женщина не может чувствовать себя в безопасности: среди ugly people with their ugly dogs. Но Мария будто бы всего этого не замечает. Ей везде хорошо. Она никогда не теряет контроля, не выходит из себя. Наблюдая за тем, как ее девушка спокойно танцует рядом с этими ненавистными Саше людьми, напившаяся Саша отчуждается. Почему Мария не испытывает то же отвращение и тот же страх, что и она? Почему она не боится, что и ее в парке сможет прижать бородатый Майк, заткнув ей рот, и что в этом открытом пространстве, в отличие от борделя, не будет уже никаких правил?
В одной из следующих сцен Майк, из рук которого Саше удается вырваться, пытается взять свое в борделе. Взять то, что не дают. То, что дают, ему не нужно. Его интересует страх. Унижение. Он приходит в чужой мир, но со своим уставом: он хочет подчинения. Увидев его, Саша берет обеденную паузу, но тогда Майк в отместку Саше нанимает на час Марию. Когда он надеется силой вот-вот заполучить то, зачем он пришел, никогда не теряющая самообладания Мария оборачивается на него и — улыбается. Она смотрит на него взглядом Медузы, превращающей все в камень. Каменеет и тело Майка.
Снимая провокационный фильм о явлении, о котором не может быть единого мнения, Хенрика Кулл не объективирует женское тело. Не создает образ сломленных жизнью женщин, не ставит на них клеймо. Не смотрит на секс-работниц с жалостью, сверху вниз. И в то же время не превращает их в воплощение священной жертвенности, не делает из них раскаявшихся Магдалин — образ, который любит эксплуатировать, например, российская культура со времен Достоевского. Женская сексуальность в фильме «Счастье» не стигматизирована, но и не сакральна. Она просто есть.
Понравился материал? Помоги сайту!
