Скорсезе, наоборот, рассказывает агиографию. Он не стесняется жирно проводить все возможные параллели между историей Родригеша и Евангелием. Для этого в фильме, к примеру, дорисована до почти комической крайности фигура проводника (Таданобу Асано), как бы апостола Петра, трижды отрекающегося от падре (к финалу он остается его единственным приближенным). И, конечно, никакого молчания тут нет — Иисус на хорошем английском обращается к герою, добродушно позволяя тому попрать свой образ (точнее, его кустарное подобие на специальной глиняной табличке фуми-э). Буквальная экранизация субъективных переживаний героев выглядит в контексте секулярной кинокультуры вульгарно, скорее, регрессом режиссерского метода, чем его зрелой кульминацией.
11 из 12
закрыть
Сегодня на сайте
hodíla ízba и возвращение этно-попа
Московский фолк-балаган под управлением танцующего дирижера выпустил дебютный альбом и планирует покорять Европу
21 июля 2021324Квир-экран, или Увеличительное стекло для общества
Настолько же мрачно, насколько и забавно
Назову себя Макс Фриш
Жизнь наперекор невозможному
Нестабильные формы искусства
«Пороховой коктейль»
«Женщина-архитектор — это то же самое, что мужчина-архитектор»
«Привет, Москва! “Звуки Му”!»
«Бесприютность и иррациональность “Уюта и разума”»
Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой!
VR, кошмар и коронаапокалипсис
Дина Годер — о лучших фильмах летних международных анимационных фестивалей в Загребе и Анси
15 июля 2021122