Строительство на костях

В городе Королеве уничтожается дом, который мог бы стать музеем. Кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник Государственного института искусствознания Надя Плунгян и кандидат архитектуры, старший научный сотрудник НИИ теории и истории архитектуры и градостроительства, директор Центра авангарда в Еврейском музее Александра Селиванова побывали в Королеве и попытались разобраться в ситуации.

Утром 8 ноября в подмосковном городе Королеве состоялся очередной поджог, а ночью того же дня был начат первый этап противозаконного сноса дома номер 34/2 по улице Орджоникидзе — одного из первых в мире домов-коммун, известного историкам как Дом Стройбюро (архитекторы А.Я. Лангман и Л.З. Чериковер). Дом Стройбюро входит во впечатляющий конструктивистский ансамбль Болшевской трудовой коммуны (1928—1935), почти полностью сохранившийся до наших дней.

Территория коммуны в середине 1930-х была интереснейшим комплексом, который и сегодня дает полное представление о раннесоветском социально-педагогическом эксперименте организации коллективной жизни. Она включала фабрику-кухню, больничный комплекс, торговый центр («дом-корабль»), здания общежитий, детский сад, рабочий клуб, дом коммунарских собраний («дом-самолет») и жилой дом, о котором и пойдет речь в этой статье. В историю нашего искусства Болшевская трудкоммуна вошла, помимо прочего, через знаменитый фильм Николая Экка «Путевка в жизнь» 1931 года — первую звуковую ленту советского производства, посвященную перевоспитанию подростка-коммунара.

По проекту Генерального плана развития города Королева весь комплекс трудкоммуны, за исключением торгового центра, планируется к сносу с последующим строительством на освобожденных участках многоэтажных домов. Активисты Королевского отделения ВООПИиК в настоящее время предпринимают все возможное, чтобы сохранить комплекс в целом и Дом Стройбюро как его часть.

Вопрос о сносе дома был поднят около полугода назад. По словам градозащитницы Марии Мироновой, председателя ВООПИиК города Королева, в результате множества писем в разные инстанции удалось добиться решения о постановке всего комплекса на очередь по принятию статуса объекта культурного наследия, однако дом после расселения не был поставлен под охрану, а муниципальные бумаги по неизвестным причинам ограничивают срок запрета любых работ на территории памятника сегодняшним днем — 11 ноября 2013 года. За это время выселенный дом поджигали семь раз.

Сейчас, пока дом активно рушится экскаваторами и огнем, на сайте Минкульта проходит голосование за или против сноса дома. Многие местные жители поддерживают снос. Исходя из их слов, застройщик (ЗАО «Развитие-XXI») поставил их перед условием: если не будет снесен исторический дом, жители будут выселены из новых муниципальных квартир. Практика подобного строительства «на костях» в городе не нова: соседняя многоэтажка заняла территорию кладбища XVIII—XIX веков, которое представители «Развития-XXI» разворотили, выбросив и уничтожив надгробия. Кажется, манипулятивная риторика застройщика настолько устоялась, что бессмысленное требование делать выбор между историей города и его благоустройством горожане давно воспринимают как должное и сами послушно поддерживают уничтожение собственной памяти.

В этих катастрофических условиях неделю назад, 2 ноября, активистами-градозащитниками в двух комнатах внутри дома при очередном осмотре была обнаружена настенная живопись начала 1930-х годов.

«Второго числа мне позвонил Женя Рыбак, — рассказывает краевед и любитель истории Владимир Культин, руководитель клуба «Подлипки-Калининград-Королев». — Он был в доме со своим маленьким сыном. Вы знаете саму планировку — справа по коридору две комнаты, далее кухня. Если вы заметили, в доме сейчас нет ни одного целого окна, страшный сквозняк, из-за которого обои и отошли от стен. Так он и обнаружил роспись. Мы, конечно, рот разинули. Искали-искали, а вот тебе и Янтарная комната. Я его даже Шлиманом назвал. А сын как раз был во второй комнате. Говорит: папа, а тут дяди. Смотрим — действительно, это Маслов, портрет трех рабочих. Нет сомнения, что это он: часть росписи с мостом известна в других авторских повторениях. Начали дальше обследовать — нашли геометрические фигуры, яркий малиновый треугольник, круг, в котором мы потом узнали паровоз.

Простукивая стену между комнатами, мы поняли, что она сделана позже: плинтус сверху отличается, да и двери оставляют впечатление позднего самодела (видно, как вверху проема замазана дранка). Все эти перегородки уже есть на плане БТИ 1947 года. Но если мысленно убрать стену и двери, мы увидим большой зал с двумя одинаковыми окнами, который и был расписан по периметру».

Находку в Доме Стройбюро в полной мере можно считать сенсационной. Не только потому, что настенной живописи довоенного времени сохранилось очень мало, и не только из-за очевидности авторства: довоенные фотографии росписи сохранились у дочери одного из коммунаров, художника Василия Маслова (1905—1938, расстрелян). Сенсационная она потому, что найденный памятник известен по архивным материалам и ранее считался утраченным, так как, по неточным сведениям, роспись была сделана внутри другого здания комплекса — коммунарского клуба «Искра», сгоревшего в 1943-м.

Интересна и сама личность Василия Маслова — екатеринбургского художника, который подростком ушел из дома, зарабатывая живописью, затем в середине двадцатых учился в художественных вузах Горького и Баку, а затем попал в Москву, где по рекомендации наркома просвещения А.В. Луначарского получил общежитие и устроился кандидатом на рабфак искусств. В 1928 году Маслов через Максима Горького познакомился с организатором БТК Матвеем Погребинским и так стал одним из болшевских коммунаров. Росписи Маслова уже и сейчас могут быть поставлены в один ряд с работами многих современных ему известных живописцев, таких, как Владимир Малагис, Израиль Лизак, Василий Купцов и другие.

Информации о росписях решили временно не давать ход до приезда экспертов, чтобы не допустить целенаправленного вандализма: на адрес активистов уже начали поступать угрозы от сторонников застройщика. Однако 8 ноября дом вспыхнул уже в восьмой раз. По словам градозащитницы Ольги Мельниковой, все указывало на профессиональный поджог: была уничтожена крыша, здание горело сразу с нескольких сторон по всей высоте. Пожарные в частном порядке подтверждали, что дом был облит горючей смесью, но отказывались от комментариев при включенном диктофоне.

Петр Шубин, председатель совета депутатов города Королева, которому удалось приостановить вандализм в отношении Дома Стройбюро с пятницы на субботу, рассказывает, что генплан города, по которому планируется снос зданий, до сих пор не согласован ни Минкультом, ни Министерством природопользования. Однако застройка территорий продолжает идти.

«Этот “разгром” войдет в историю города и Московской области, а имена его участников будут там в одном ряду с теми, кто репрессировал коммунаров в 1930-х годах».

Почти сразу после ликвидации пожара Дом Стройбюро вновь начали ускоренно сносить. Ночью 8 ноября к нему подвели трактор с ковшом и начали обрушение левого крыла. 9 ноября пригнали уже второй ковш, гораздо крупнее по размеру. В присутствии полиции и пожарной охраны здание продолжало тлеть: создавалось ощущение, что происходит постоянный повторный поджог — теперь уже под усиленным контролем власти. В промежутке между этими стадиями обрушения авторам этой статьи удалось проникнуть в дом и частично отснять уже сильно промокшую роспись в обеих комнатах, а также распространить информацию о ней в социальных сетях. Очень вероятно, что росписи, подобные этой, могут быть обнаружены под слоями обоев и в остальных помещениях дома, но установить это можно только при полной остановке любых работ на его территории. Сейчас доступ к помещениям перекрыт: запрет связан со стремлением не допустить искусствоведческой и архитектурной экспертизы, пока здание не будет окончательно руинировано.

Чтобы отвлечь внимание активистов от Дома Стройбюро, в субботу было совершено еще одно уголовное преступление: поджог первого этажа так называемого 38-го магазина — соседнего конструктивистского памятника, торгового центра Болшевской коммуны, известного как «дом-корабль». Снос этого дома не предполагался даже по генплану, но молчаливая поддержка полиции и МЧС выглядела как поощрение дальнейших противоправных действий.

За выходные вандализм дошел до абсурдного апогея. Евгений Соседов, председатель совета в Московском областном отделении ВООПИиК, провел переговоры с ГУВД МО, полицией города, начальником пожарного гарнизона и представителем застройщика ЗАО «Развитие-XXI». В своем фейсбуке Соседов пишет об очевидности сговора между местными властями, пожарными, полицией, МЧС и застройщиком:

«Под видом тушения пожара (которого нет уже почти сутки) решено нанести максимальный, необратимый ущерб Дому Стройбюро. Якобы для того, чтобы затушить тлеющие перекрытия (хотя нет даже дыма), необходимо сломать еще одну стену (это делается краном) и проломить стены дома между окнами первого и второго этажей в шести-восьми местах (это делается с помощью экскаватора). Ответственность за такое решение никто на себя не принимает, все ссылаются на некое комиссионное решение по результатам утреннего совещания в администрации.

При этом вчера ночью и сегодня днем пожарные не считали нужным тушить тлеющие перекрытия, а сегодня вечером для этого уже почему-то понадобилось сломать половину стен дома. Пролом пытались начать сегодня раньше, но большой экскаватор сломался, и потребовалось найти новый. Дом уже почти весь залит водой, что еще там тушить (и почему нельзя это делать сквозь окна — непонятно). И что это за новый метод тушения пожаров в исторических зданиях с помощью пролома полуметровых кирпичных стен?! Жители говорят, что через окна первого этажа в некоторых квартирах видны нарубленные деревья и ветки, которые, видимо, подкладывают для продолжения горения и появления дыма. Работы по пролому стен ведет застройщик, заинтересованный в уничтожении дома. Ведет их якобы по поручению комиссии по ЧС. Представители застройщика и полиции при этом в один голос заверяют, что сноса дома они не допустят, поскольку им это “запретил губернатор”».

Разрушаемый сейчас дом — это не только первый дом трудкоммуны, самая значимая с точки зрения истории часть комплекса, не только удачный пример жилой архитектуры эпохи конструктивизма, созданный известными архитекторами. Это смысловой центр комплекса, соединяющий повседневную жизнь вчерашних беспризорников и художественные эксперименты коммунаров с памятью об их трагических судьбах, арестах, репрессиях. Сохранившийся на сегодняшний день корпус личных вещей, фотографий, архивов, воспоминаний и художественных произведений позволил бы создать здесь великолепный новаторский музей, создающий ясное представление об истории социальных и архитектурных экспериментов эпохи авангарда и показывающий огромное значение Королева как флагмана раннесоветской коммунальной культуры.

История, уничтожаемая в эти минуты в Королеве, — вовсе не абстракция. Речь идет о материальном свидетельстве жизни поколения 1920—1930-х годов: о людях, которые построили этот город и создали в нем производство — с учетом того, что коммуна существовала не на государственные деньги, а только на заработанные. Среди коммунаров и воспитателей были известные ученые, музыканты, спортсмены, художники. Дом вполне мог быть завешан мемориальными досками. Сохранения этой памяти не допустила волна репрессий в 1937—1938 годах, уничтожившая большинство коммунаров. Не допустит его и ЗАО «Развитие-XXI».

Между тем весь комплекс болшевских зданий является несомненным ресурсом привлечения туристов, так как здесь до сих пор сохранились совершенно разные по типологии конструктивистские здания, нанизанные на единую ось — аллею Коммунаров (теперь — улица Орджоникидзе), каждое из которых могло бы вместить минимальные музейные элементы и составить туристическую инфраструктуру. Фабрика-кухня, детский сад, больница, универмаг, учебное здание, жилые дома могли бы вместить соответственно кафе, детский центр, аптеку, коммерческие зоны, открытые лектории и образовательные пространства, хостелы, которые последовательно раскрывали бы не только историю Болшевской трудкоммуны, но и в целом эстетику и концепции новой организации быта 1920-х годов. Дом Стройбюро, замыкающий комплекс с правой стороны, мог бы вместить гостиницу на верхних этажах, галереи и художественные мастерские, студии на средних, музей трудкоммуны на первом и стать новым культурным центром всей этой части города. Стоит ли говорить, что такого комплекса в стране нет, как и нет до сих пор музея СССР.

В контексте активно развивающегося в мире «красного туризма» и даже отечественных попыток в этом направлении (Ульяновская область) подмосковный Королев имел все шансы занять ведущую позицию. Иностранные туристы, тысячами приезжавшие в 1930-х смотреть этот «комбинат по перевоспитанию», вполне могли бы вновь вернуться сюда и в большем количестве в наши дни. Коммерческая привлекательность и социальная востребованность этого кластера очевидны. При продуманном и качественном использовании этого комплекса Королев мог обрести экономическую самодостаточность и получить новые векторы развития, отказавшись от участи очередного безликого придатка столицы, заполненного новостройками.

«Не знаю, спасем мы Дом Стройбюро или нет, — пишет Евгений Соседов. — Но знаю точно — этот “разгром” войдет в историю города и Московской области, а имена его участников будут там в одном ряду с теми, кто репрессировал коммунаров в 1930-х годах. Те уничтожали людей, а эти уничтожают последнюю память о них, но методы те же самые».

Понравился материал? Помоги сайту!