Соня Дермьенс: «Общее место — не оплачивать труд художника»

Брюссельский центр изящных искусств BOZAR при поддержке Европейского союза, Благотворительного фонда Владимира Потанина и правительства Фландрии проводит серию онлайн-семинаров «Искусство создания комьюнити», в которой принимают участие бельгийские и российские кураторы. Первая встреча прошла 30 сентября. Ее модератором была куратор Соня Дермьенс, которая в 2002 году с группой коллег основала в Брюсселе независимую арт-инициативу Komplot.

За 18 лет кураторский коллектив сменил несколько локаций и пространств, занимаясь вовлечением локальных сообществ в практики современного искусства. Главные принципы программ Komplot — оплата труда художников и партиципаторность.

Сокуратор петербургского независимого пространства «Стыд» Александра Генералова поговорила с Соней о том, как non-profit арт-инициативы в Брюсселе ищут финансирование, на что живут кураторы и как бельгийское общество и власти относятся к критическим практикам в искусстве.

— Соня, расскажите: что такое пространство Komplot и как оно появилось?

— Komplot начинался как инициатива группы независимых кураторов: мы не хотели создавать еще один «белый куб» или artist-run space, мы решили работать именно как коллектив кураторов. С самого начала мы договорились: художникам надо платить за работу. В Бельгии (да и не только в ней) общее место — не оплачивать труд художника на проекте, а иногда и продакшен. «Принесите свои работы, поставьте тут — и до свидания». Мы изначально фокусировались на «нематериальном искусстве»: перформансы, партиципаторные практики. Для того чтобы платить гонорары, надо было найти финансирование, поэтому мы подавали на гранты в разные институции, органы местного самоуправления. Komplot начал работу в здании маленького театра, где уже давно не шли представления. Мы получили 2000 евро на первый вечер перформанса в этом театре — для нас было принципиально не продавать билеты, чтобы вход был свободным для всех. История с проектами в театре длилась два года: мы находили деньги на все, включая продакшен.

Затем мы начали работать с районом в состоянии перехода: старые дома сносили, в том числе те, которые считаются наследием ар-деко. Мы проводили перформансы на местном рынке, на железнодорожной станции, делали небольшие интервенции в городское пространство с объектами художников. Забавно, что деньги на проекты давал муниципалитет, при этом Komplot критически высказывался о происходящей джентрификации — нашей целью было начать диалог. По сути, мы создавали фейковые туристические достопримечательности, вовлекая случайную аудиторию в жизнь района. Затем Komplot получил пространство — старый гараж в разрушенном здании. Над ним мы повесили неоновую работу группы Клэр Фонтэн Capitalism Kills Love. Многие думали, что это ночной клуб, так как мы не анонсировали открытие арт-центра. Это ровно то, к чему мы стремились: делать искусство вне контекста современного искусства, без таблички и афиши «внимание, вот тут сейчас будет выставка contemporary».

Из гаража мы переехали в пространство рядом с WIELS — это один из важнейших центров на арт-карте Брюсселя. Пространство предоставил частный коллекционер, мы организовали там резиденции и взаимодействовали с художниками более плотно. Еще через несколько лет Komplot переехал в «белый куб» в район, наполненный социальным жильем, неподалеку от крупной железнодорожной станции. Такова наша история. История Komplot — это адаптация к контексту, что кажется мне наиболее интересной стратегией.

— Чем вы занимаетесь сейчас?

— Сейчас Komplot находится рядом с крупнейшей железнодорожной станцией Бельгии в мультикультурном квартале — эта локация важна для нас, хотя работать с таким контекстом сложно. Раньше нашу публику составлял в основном средний класс, а мы сами больше фокусировались на историческом ландшафте, архитектуре и культурных слоях. На мультинациональную аудиторию мы переключились около двух лет назад — и это вызов. Но одновременно и долгожданная возможность: любой институции хочется «захватить» новых людей — не только студентов арт-школ, коллекционеров и любителей contemporary art. У нас, конечно, есть выставочный зал, но в приоритете — партиципаторные проекты для детей, семей, тинейджеров.

— Это очень напоминает мне российский фонд V-A-C, для которого сейчас строится огромное здание на берегу Москвы-реки. На один год фонд отказался от выставочных проектов в пользу партиципаторных — сотрудники работали с контекстом разных столичных районов.

— Да, это именно то, к чему стремится Komplot. Сейчас мы делаем программу для школьников, в рамках которой им надо снимать видео, но они все никак не могут до нас дойти. Это не та публика, которой можно позвонить по телефону и сказать: «Приходите завтра!» В партиципаторных проектах мы не гонимся за количеством участников — важна вовлеченность. И если наши тинейджеры все-таки находят время на видеопроект — это очень ценно. Мы развиваем работу с локальными комьюнити, как бы тяжела она ни была, потому что не хочется быть местом, куда заходят только на открытие выставки, где пьют шампанское.

— Обсуждение того, что художникам нужно платить за работу, сейчас центральное в российском арт-дискурсе, при этом иногда кажется, что вот в Европе эта идея самоочевидна.

— В Бельгии ситуация тоже удручающая. Мы как раз хотели донести мысль о том, что «делание» искусства — это протяженный во времени процесс. Чтобы сделать работу, нужны не только материалы, нужно потратить время. Найти эти материалы по низкой цене легче, чем оплатить часы труда: в Бельгии очень высокие налоги, 50% надо отдавать государству, если ты работаешь «по-белому». Но не все могут себе это позволить — огромное количество людей работает, не платя налоги. Особенно в сфере искусства, где «серая экономика» процветает.

— Что значит быть независимым куратором в Бельгии?

— За то время, что я работаю в Komplot, моя работа, как и работа каждого куратора, была оплачена. Но в целом это прекарная сфера. Большинство независимых кураторов все-таки стремятся найти постоянную работу, чтобы чувствовать себя защищенными. Или же у них есть несколько источников доходов: преподавание в арт-школах, переводы, статьи. Если сложить все это, получается минимальный доход, на который можно жить. Но в этом случае нужно быть суперактивным, много путешествовать: для тех, кто живет в Бельгии, это доступно — можно доехать на автобусе до множества европейских стран.

Однако, как я уже сказала, доступ к работе очень затруднен из-за налогов, поэтому ситуация, когда куратор получил место в институции и держится за него 20, 30 лет, — норма. И все-таки положение кураторов за пределами Европы куда сложнее, особенно сейчас, в период пандемии, когда визы получить практически невозможно, не говоря уже о стоимости самого путешествия. В Komplot есть несколько спален и апартаментов для художников и кураторов из других стран — как раз для экономии денег на проживании в Брюсселе. Я стараюсь лоббировать в государственных инстанциях интересы кураторов и художников, но это непрекращающаяся борьба.

— Получается, что Komplot полностью живет за счет грантов и государственной поддержки?

— Есть один грант, который дается на четыре года, но на все остальные нам надо подавать ежегодно. До конца года Komplot нужно найти еще 15 тысяч евро — процесс подачи заявок никогда не прекращается. Плюс Брюсселя в том, что это двуязычный город: тут есть организации, которые принимают заявки на французском, а есть принимающие на фламандском. Два языка — два комьюнити. Бумажной работы очень много — мы опутаны сетью дедлайнов: это и подача заявок, и отправка отчетов по полученным грантам. Чтобы с этим справиться, надо быть командой.

— Сколько в Брюсселе таких независимых арт-пространств, как Komplot?

— Я не могу назвать точное число. Мы независимы в том смысле, что государство не просило нас появляться на свет и не дает постоянного финансирования — мы подаем на гранты все время. Обычно негосударственные арт-пространства в Брюсселе создаются коллекционерами и частными фондами — не такими богатыми, как в России, конечно. Есть много artist-run галерей или пространств, которые самостоятельно открывают художники или художники совместно с кураторами. Чаще всего художники просто делают выставки в собственных студиях или квартирах.

— Кто обычно их посещает?

— Думаю, как и во всех странах — сами представители арт-комьюнити, студенты художественных школ. И это совершенно нормально. Komplot более социально ориентирован, но, как я уже говорила, наша аудитория непостоянна: сегодня дети хотят заниматься проектом, а завтра у них другие дела. Поэтому мы всегда адаптируем наши проекты к ситуации и меняем сценарии.

— Вы много взаимодействуете с муниципалитетами и государственными структурами: были ли у вас проблемы из-за содержания перформансов и программ?

— В Бельгии нет цензуры: проект не могут заблокировать. Обсуждения, критика, конечно, есть. Но не надо думать, что деньги дают на любую заявку.

— Были ли у вас проекты, которые вызвали волну непонимания или даже возмущения зрителей?

— В Бельгии очень сложно вызвать у публики сильную реакцию: все кажется банальным, обыденным. «О'кей, что-то опять происходит». Иногда это обидно: я знаю, что если поеду в Париж с проектом, то там он вызовет куда больше обсуждения, чем в Брюсселе. В Бельгии другая тенденция: программы обвиняют в излишней элитарности, недоступности для широкой публики и по этой причине урезают финансирование.

Реакционность есть, но люди не стремятся манифестировать подобные взгляды, все пытаются казаться политически корректными. Никто не скажет «я расист», даже если разделяет эти взгляды. Если человеку не нравится абстрактное искусство, то он будет избегать выставок абстракционистов. У меня даже нет примеров из истории деятельности Komplot, которые можно считать скандальными. В Бельгии нет культуры скандала, а вот британцы или парижане как раз преуспели в скандализации современного искусства.

— Работа мечты для куратора в Бельгии — это крупная институция, частная галерея или независимое пространство вроде Komplot?

— Я уверена, что все хотят, в первую очередь, зарабатывать деньги, это необходимо — иначе тебя возненавидят собственные родители. Чем больше денег ты зарабатываешь, тем ты счастливее. Но если мне предложат завтра пойти работать в Gagosian Gallery — я не пойду, потому что это мне неинтересно. Очень давно я работала в коммерческой галерее на условиях part-time — это важный опыт, через который стоит пройти тем, кто занимается современным искусством. Если вам это нравится, вы станете галеристом или директором галереи — это прекрасно. Но, как я уже говорила, в Бельгии тяжело найти работу. У нас хорошая система образования, к ней есть широкий доступ, а вот после диплома начинаются проблемы. Чтобы быть куратором в крупном музее, нужно знать несколько языков, иметь степень PhD, люди держатся за такие места. Конкуренция огромная. Многие стараются оставаться студентами как можно дольше — так проще найти работу, поскольку студенческие вакансии облагаются меньшим налогом. Иметь развитую социальную систему — очень дорогое удовольствие. Если честно, мой образ жизни до сих пор напоминает студенческий.

Понравился материал? Помоги сайту!