«Без планов на будущее чтить прошлое глуповато»

В столичном Центре драматургии и режиссуры прошел сбор труппы, который впервые провел Владимир Панков — режиссер, музыкант, основатель студии Soundrama и отец одноименного синтетического театрального жанра. Его назначение директором многострадального ЦДР, пережившего свой золотой век в начале 2000-х и подрастерявшего былую славу в последние годы, стало самым громким кадровым решением нынешнего театрального межсезонья — предшественник Панкова Дмитрий Палагута, возглавлявший театр с 2012 года, стал фигурантом уголовного дела и посчитал за лучшее добровольно подать в отставку в конце весны. Выходивший на сцену ЦДР в лучшие годы театра синтетический артист Панков сегодня обещает привлечь к работе молодых, собирается ставить пьесу Казанцева «Старый дом» и рассказывает COLTA.RU, как он чувствует себя в новой роли.

— ЦДР располагается на площадках, населенных духами великих людей: ушедших — основателей Алексея Казанцева и Михаила Рощина — и ныне здравствующего Анатолия Васильева, работавшего в легендарном помещении на Поварской, 20, где сейчас находится ваш кабинет…

— …Вы, кстати, забыли еще про Камерный музыкальный театр Бориса Покровского, первым жилищем которого была как раз наша сцена на «Соколе».

— Будете с этими духами договариваться, бороться, общаться?

— Приведу пример из смежной с театром области — традиционной русской музыки, которой я занимаюсь: существует определенный канон, есть практика аутентичного исполнения, а есть история развития и изменений. Если будешь воспринимать традицию и дух учителей как музейный объект, так в музее и останешься, законсервируешься и не будешь развиваться. Если будешь отрицать и сбрасывать традицию с корабля современности — останешься без базы, без прошлого. У меня была учительница по фольклору, баба Даша. Однажды я ей дал послушать ее же песню в современной обработке. Она в ответ задумчиво сказала: знаешь, Володя, надо идти в ногу со временем — не выскакивать и не отставать. Вот это — самая правильная позиция, мне кажется: чтить прошлое, но не жить в нем. И на территорию театра эти правила экстраполируются в полной мере. Не только без прошлого нет будущего, но и без планов на будущее прошлое чтить… глуповато.

— ЦДР считается колыбелью российской «новой драмы» — Алексей Казанцев целенаправленно собирал здесь молодых режиссеров, сменивший его Михаил Угаров превратил это место фактически в лабораторию, в инкубатор талантов. Какой курс планируете держать вы?

— Первое, что, мне кажется, нужно сделать, — создать режиссерско-стажерскую группу для молодых режиссеров. А чего точно в ЦДР делать не надо, так это ставить классику — этот театр генетически ориентирован на современные тексты: Чехова во МХАТ идите смотреть. После современных текстов можно попробовать подойти к драматургии советской. От нее — к XIX веку и так далее, вплоть до античной классики. Должно возникнуть обратное движение — не молиться на классику, а следовать к ее пониманию из современности. А то мы ставим «Антигону», совершенно не осознавая, о чем мы говорим, что мы в ней видим, — нас вроде как уже должны уважать за одно только обращение к столь почтенному тексту.

— Спрошу более прямо: как вы собираетесь работать с труппой?

— Алексей Николаевич Казанцев никогда не формировал театр-завод, театр-с-трудовыми-книжками и большой труппой. Здесь всегда собирались артисты, которым не хватало чего-то на большой сцене. Потом стало ясно, что в ЦДР идет активное движение, — и люди стали приходить сюда, потому что это был хороший трамплин для какого-то следующего шага. И вообще: для театра, нравится нам это или нет, не так уж важно, лежит у тебя трудовая книжка в отделе кадров или нет, — куда важнее, есть ли актеру о чем поговорить с режиссером. У меня, кстати, нет амбиций во что бы то ни стало поставить спектакль — мол, а сейчас я возьму такого-то автора и так его поставлю, что все зашатаются! Меня интересует другое: как артисты — или студенты — существуют на сцене, про что сегодня говорят между собой, что их волнует. Вот это и есть спектакль!

— То есть труппе все-таки стоит ждать перемен?

— Сейчас в штате ЦДР тридцать артистов. Массовых увольнений, упаси бог, мы не планируем. Останется тот, кому будет с нами интересно. Кому не будет — уйдет и найдет для себя то, что ему подходит. Выживать никого не будем.

О зрителе нельзя забывать — но и прогибаться под него нельзя.

— Насколько радикально будет меняться афиша ЦДР? Открывая Электротеатр, Борис Юхананов на полтора года закрыл Драматический театр им. Станиславского и снял с репертуара все спектакли.

— Полностью обновить афишу — хорошо, когда есть такая возможность и финансовый ресурс, чтобы два года заниматься подготовкой нового репертуара. У нас такой возможности нет — зато мы можем плавно менять контекст, ставя уже существующие спектакли рядом с новыми. И это, кажется, вполне хорошая стратегия.

— В каких отношениях будут находиться бренды «ЦДР» и «театр Владимира Панкова»? В ЦДР теперь станут приходить на «саундраму» — или это вам придется соответствовать ожиданиям всех тех, кто, условно говоря, «знал ЦДР другим» и полон каких-то ожиданий и надежд на его возрождение?

— А нет такого явления — «театр Панкова». И «театра саундрамы» тоже нет: есть такой жанр, техника. Слова «театр» вполне достаточно, лично я планирую им и заниматься, а вовсе не рассуждать об удельном весе того или иного бренда; давайте оставим это тем, кто отвечает за пиар и маркетинг. Конечно, многое зависит от того, кто у руля, — кто ведет, тот и отвечает… Но я постоянно бью себя по рукам, чтобы не начать говорить фразами в духе «я режиссер, делаем так, как я сказал». Прекрасно помню один-единственный момент, когда я так сделал, — это было на постановке «Переход». Я так сказал — и… в общем, за два места в этом спектакле мне до сих пор стыдно.

— Вы сейчас объединяете эту постановку со спектаклем-альманахом «Москва — открытый город», которым в 1999 году ЦДР открывался…

— Да, мне показалось, что в них есть некое структурное подобие, что они очень похоже устроены. Посмотрим, что выйдет.

— А вам не кажется, что и «Москва…», и «Переход» выходили в совсем другое время — когда их ждали и когда они вызывали резонанс? Сейчас времена в этом смысле куда более глухие: власть смотрит на театр волком, увольняет директоров и худруков, да и у публики нет такой жажды, как раньше.

— Не бывает хороших времен для театра. Есть психологический возраст и есть биологический — тогда и мне, и вам было меньше лет, мы просто стали старше, вот нам и кажется, что «времена уже не те». Этому ощущению нельзя поддаваться: если принять как данность, что «время нынче глухое», то незаметно начинаешь исходить из этого в работе. А это немедленно на ней отражается! Всегда существовали театр для развлечения и театр для размышлений, бульварный — и авторский…

— Как бульварный и авторский театры будут соотноситься в вашей афише? Чем ЦДР планирует зарабатывать деньги, а на чем будет делать репутацию?

— Как только мы говорим, что, мол, вот этот спектакль мы сейчас сделаем для денег, а вот тем будем утверждать себя в вечности, — вот тут нам всем и конец. Это ведь, на самом деле, совершенно нечеловеческое отношение к аудитории! Принцип, я думаю, должен быть такой: мы создаем спектакль без всяких скидок «на зрителя», как будто бы для самих себя. Но при этом всегда стоит задумываться о том, где сделать подпорки для понимания и восприятия публики. О зрителе нельзя забывать — но и прогибаться под него нельзя. Да, ты можешь говорить сложно, трудно — но если не будешь стараться, чтобы тебя поняли… ну, значит, ты просто рисуешься. Вот мы, например, ездим за рубеж — и, когда нам нужно донести свои слова до иностранных собеседников, мы прилагаем определенные усилия: подбираем слова, помогаем себе жестами… В нашем деле нужно поступать так же. И, конечно, нельзя разделять по подобному принципу площадки — вот тут у нас коммерческие спектакли, а вот тут мы артхаусно самовыражаемся…

— Но вы только что сказали в одном из интервью, что принадлежащий ЦДР небольшой зал театра «Киноспектакль» в Малом Козихинском хотите отдать под «поэтический театр», что бы это ни значило. Что будет происходить с остальными площадками?

— У нас есть два больших зала — на «Беговой» и на «Соколе». И еще несколько маленьких — в том числе театра «Киноспектакль». И мы должны работать везде, а не разделять: вот здесь у нас работает режиссер Клим, здесь показывают contemporary dance, а здесь — физический театр. Должно быть общее варево — и зритель, если увидит, что это варево кипит, придет к нам сам просто потому, что у нас будет интересно.

Понравился материал? Помоги сайту!