Культурный чернозем

Чтобы понять что-то про место, занимаемое Платоновским фестивалем на культурной карте страны, достаточно непродолжительной утренней прогулки по центральной улице Воронежа. Оккупация проспекта Революции студентами московского ГИТИСа и петербургского РГИСИ, с утра возбужденно обменивающимися впечатлениями в местных кофейнях и штурмующими по вечерам аншлаговые спектакли, — красноречивое подтверждение статуса фестиваля как общероссийского центра культурного притяжения. Приезжая в Воронеж впервые, ты, конечно, помнишь о том, что репутация одного из самых осмысленных отечественных форумов закрепилась за Платоновским уже довольно давно, и готовишься к, так сказать, встрече с прекрасным — но личное знакомство с любимым детищем худрука Михаила Бычкова и патрона фестиваля Алексея Гордеева все равно оборачивается нокаутом.

Абсолютное большинство осуществляющихся сегодня в России культурных инициатив можно разделить на две категории: одни располагают большим финансовым и/или административным ресурсом, не обеспеченным идеями, другие — большими идеями, не обеспеченными ресурсом для их реализации. Редкие исключения из этого печального правила можно пересчитать по пальцам одной руки, и Платоновский — из таких примеров блестяще придуманного и перфекционистски воплощенного проекта национального значения: подробное изучение феномена воронежского фестиваля по-хорошему стоило бы сделать обязательным пунктом учебной программы вузов, готовящих менеджеров в сфере культуры.

Инвестируя в Платоновский фестиваль, губернатор Алексей Гордеев делает очень перспективное вложение.

У Платоновского и в самом деле есть чему поучиться.

Первое, на что обращаешь внимание, — уникальная для России типология городского фестиваля, ориентированного на максимально широкий охват аудитории и обращенного одновременно к самым разным возрастным и социальным группам (публику в Воронеже холят и лелеют в прямом смысле с пеленок — недаром для самых маленьких здесь предусмотрен фестиваль детского театра «Маршак»). Отношения со зрителем выстраиваются предельно демократично, но с неизменным уважением — не заигрывая с ширнармассами популистскими акциями, но и не отгораживаясь стеной элитизма. На практике это значит примерно следующее: концерт камерного состава амстердамского Concertgebouw с Вагнером и Малером в афише соседствует с джазовым опенэйром, а обширная программа world music — с курируемой Наумом Клейманом ретроспективой Сергея Эйзенштейна. В областном художественном музее — выставки советских нонконформистов и персональная экспозиция Владимира Дубосарского, в бывшей типографии газеты «Коммуна», где работал когда-то Андрей Платонов, — свежий проект AES+F «Inverso Mundus», на официальной afterparty сыграет «Самое Большое Простое Число».

Разнонаправленная фестивальная программа поражает своим подчеркнутым универсализмом и всеохватностью: отсутствуют иерархии, отменена полемика между «высоким» и «низким», устранены барьеры между жанрами и видами искусств — нужно ли говорить о том, что такая художественная стратегия как нельзя лучше соответствует структуре сегодняшнего общества и положению вещей в современном искусстве. Проходящий на всех мыслимых и немыслимых площадках Воронежа Платоновский параллельно решает важнейшую задачу консолидации культурного пространства, объединяя ключевые городские институты в единую активную сеть, части которой способны питать друг друга, обмениваясь публикой и восстанавливая тем самым разрушенные социальные связи, — инвестируя в Платоновский фестиваль, лауреат спецприза «Золотой маски» губернатор Алексей Гордеев делает очень перспективное вложение.

При всей своей прагматике Платоновский отличается какой-то редкостной для наших широт степенью гуманизма. Человечность здесь буквально разлита в воздухе, всякий раз проявляясь по-разному и самым непредсказуемым образом — в прекрасно продуманной логистике бесплатного фестивального транспорта, доставляющего публику к отдаленным локациям, в искренней заинтересованности волонтеров, в мягкой, доброжелательной интонации, с которой юная смотрительница выставки Александра Шишкина-Хокусая вмиг снимает напряжение от встречи с «Практиками взросления» не слишком искушенных в contemporary art зрителей. Город на такое отношение благодарно откликается — и, судя даже по беглому взгляду, вибрирует в такт с фестивалем, живет им.

Сцена из спектакля «Носороги»© Adi Bulboacă

Самое сложное при таких масштабах и сложносочиненности афиши — не утратить внятности в устройстве отдельных ее блоков. Судя по театральному сегменту программы, Платоновскому удалось и это. Откровенно популистско-простодушные позиции типа «Белого на белом» оптового торговца дешевой сентиментальностью Даниэле Финци Паски мало того что уравновешены, скажем, «Чевенгуром» Юрия Погребничко, так еще и существуют не сами по себе, а встроены в контекст важного программного вектора, устремленного к новым формам физического, визуального театра и «нового цирка». Тут принципиальна ориентация не только на уже бывавшие в России театры вроде не раз выступавшей в Москве французской компании «111» — прежде чем высадиться в Воронеже, сумасшедшей красоты «Plexus» Орельена Бори объездил все ключевые европейские площадки, от лондонского Sadler's Wells до лозаннского Vidy, — но и на открытие новых для российского фестивального рынка имен: в этом году с перформансом «Идеальный сад» на Платоновском дебютировали обладатели «Золотого льва» Венецианской театральной биеннале — австрийская группа Liquid Loft.

Центральным событием шестого по счету Платоновского предсказуемо оказались три показа «Носорогов» Роберта Уилсона, выпущенных в румынской Крайове и продолживших цикл спектаклей, созданных великим американским режиссером по священным для мест постановок текстам, от «Басен Лафонтена» в Comédie-Française до «Сказок Пушкина» в Театре наций. «Носороги» стали чем-то вроде полуторачасового сеанса театрального гемодиализа — медитацией на то, как полифонически изощренно организована ритмика спектакля, как совершенна геометрия его формы, как тонко выстроена драматургия световой, музыкальной и пространственной партитуры. «Носороги» сочинены не радикальным авангардистом, но классиком, присягающим на верность системе координат, которая ставит во главу угла критерии сделанности, мастерства и профессионализма. Для потерявшего ориентиры российского театра терапевтические встречи с искусством Уилсона сегодня важны как никогда — особенно если они происходят не в столицах, а в регионах.

Понравился материал? Помоги сайту!