Переоценка ценностей. Часть первая

Переоцененные, недооцененные и незамеченные культурные герои ХХ века — глазами экспертного сообщества. Специально для COLTA.RU эксперты составили собственные рейтинги великих — извлекая из тени и низвергая с пьедесталов. Сегодня мы разбираемся с кино и музыкой; в следующем выпуске — литература, искусство и театр.

Кино

СТАНИСЛАВ БИТЮЦКИЙ
ОЛАФ МЕЛЛЕР
БОРИС НЕЛЕПО
ЕВГЕНИЙ МАРГОЛИТ
КИРИЛЛ АДИБЕКОВ

Современная музыка

АНДРЕЙ ГОРОХОВ
АЛЕКСАНДР КАН
АЛЕКСАНДР КОНДУКОВ
АЛЕКСАНДР КУШНИР
ВАЛЕРИЙ ПОСТЕРНАК
АРТЕМИЙ ТРОИЦКИЙ
ДМИТРИЙ УХОВ

Академическая музыка

МИХАИЛ ФИХТЕНГОЛЬЦ
ФЕДОР СОФРОНОВ
СЕРГЕЙ НЕВСКИЙ
ЛЕВОН АКОПЯН
ЕЛЕНА ДУБИНЕЦ

Кино

Станислав БИТЮЦКИЙ, главный редактор интернет-журнала Cineticle

K списку

Недооцененные

Лео Маккери. Маккери должен занимать место Билли Уайлдера в истории кино. Великий комедиограф, любитель импровизации и знатный шутник, он снял лучшие фильмы Лорела и Харди, а также братьев Маркс. Формула идеального фильма для Маккери была следующая: во время просмотра зритель должен поочередно смеяться и плакать, но выходить после сеанса абсолютно счастливым. Все это было в его самом совершенном фильме «Незабываемыйроман». При этом помимо комедийного таланта Маккери успел проявить себя и как тонкий наблюдатель и трагик — его картина «Уступи место завтрашнему дню», например, ни в чем не уступает работам самого Одзу.

Раффаэлло Матараццо. Матараццо был очень популярен в 30—40-х годах. Его фильм «Народный поезд» стал предвестником неореализма. Матараццо пробовал себя в разных жанрах: комедии, драме, приключенческом фильме и мелодраме. Последнее было ему наиболее близко (в этом смысле Матараццо очень близок по духу к Дугласу Сирку). Однако после Второй мировой войны он резко стал персоной нон грата, его фильмы потеряли своего зрителя, а имя самого режиссера до сегодняшних дней остается практически никому не известным за пределами Италии.

Вернер Шретер. Барочность — характерная черта немецкой культуры. Об этом писал еще Беньямин. Если так, то самый немецкий режиссер в истории кино — это Вернер Шретер. В конце 70-х, отойдя от авангарда и добавив к своим картинам нарратив, он поставил серию выдающихся фильмов (начиная с «Неаполитанских братьев и сестер», включая «Палермо или Вольфсбург», получивший приз в Берлине), которые только по какой-то нелепице все еще остаются малоизвестными. А его последний фильм — «Собачья ночь» — и вовсе можно считать большим скрытым шедевром.

Эдвард Янг. Один из последних сторонников большой романной формы в кино и вместе с тем режиссер, говоря о котором, чаще всего упоминают фамилию Антониони. Янг вместе с Хоу Сяосянем был представителем «новой тайваньской волны». Но в отличие от Сяосяня, который считался певцом провинции, местом действия всех фильмов Янга был город (Тайбэй). Его ленты одновременно неотделимы от него, но в то же время куда универсальнее (вместо Тайбэя можно представить Москву, Нью-Йорк или любой мегаполис), нежели работы Хоу. Одна проблема — их малодоступность. Только недавно фильмы Янга начали реставрировать, появились первые ретроспективы. А его «Яркий летний день» два года назад вышел в США в ограниченный прокат.

Луис Бунюэль. Бунюэль — поразительная фигура. С одной стороны, о нем известно все, но с другой — его мексиканские фильмы все еще остаются неизведанной территорией, а европейские настолько заросли классическими трактовками, что за ними совершенно незаметно их влияние сегодня. Вот только один маленький пример: два самых необычных и изобретательных режиссера последних десятилетий — Рауль Руис и Мануэль ди Оливейра — многим обязаны именно Бунюэлю.

Переоцененные

Стэнли Кубрик, Федерико Феллини. Режиссеры, чьи фигуры всегда затмевали сами фильмы. Первые большие звезды шоу-бизнеса от мира арт-кино. Фильмы Кубрика и Феллини всегда были ценны скорее определенными образами, которые там можно подчеркнуть (в скольких музыкальных видеоклипах, например, мы встречали кадры из «Космической одиссеи» или «Сладкой жизни»), нежели своей цельностью.

Александр Сокуров. Сокуров, может, выдающийся мыслитель, историк, исследователь и еще бог знает кто, но только не режиссер. Разумеется, если под режиссурой мы еще понимаем стиль, вкус, изобретательность, мизансцены, работу с актером и пространством и т.д. и т.п.

Морис Пиала. Пиала настолько стремился к натуралистичности, что в его фильмах в кадре герои разве что не справляли нужду. Вот только в этом натурализме хватало своих условностей, так же как и злобы, и неудовлетворенности самого режиссера. Так постепенно появился тренд, который сегодня превратился в злокачественную опухоль всего фестивального кино.

Михаэль Ханеке. Наряду с Триером Ханеке — главная фальшивка современного арт-кино. Их многое объединяет. Оба изначально нащупывали свой стиль (и эти поиски были самыми интересными моментами в их карьере). После чего найденный метод уже исключал любые новшества и развитие, а главным мотивом становилось обслуживание зрителя, желающего быть изнасилованным. То есть ходы, которые сегодня так присущи новостным сюжетам о социальных проблемах на телеканалах вроде НТВ.

Олаф МЕЛЛЕР, кинокритик, куратор

K списку

Без комментариев, списки должны говорить сами за себя. Я выбрал именно «старых» режиссеров. Чтобы выявить пере- и недооцененных, должно пройти какое-то время. Все остальное — всего-навсего мода.

Недооцененные

Джузеппе де Сантис
Хейносукэ Госё (Gosho Heinosuke)
Генри Кинг
Георг Вильгельм Пабст
Михаил Швейцер

Переоцененные

Вуди Аллен
Федерико Феллини
Альфред Хичкок
Кэндзи Мидзогути
Рауль Руис

Борис НЕЛЕПО, кинокритик, консультант кинофестиваля в Локарно по российскому кино

K списку

Недооцененные

Антониу Рейш и Маргарида Кордейру. В Португалии значение Рейша—Кордейру никому объяснять не нужно: практически все современные режиссеры — ученики Рейша. В первую очередь Педру Кошта — самый последовательный продолжатель его дела. «Траз-уж-Монтиш» — один из самых удивительных фильмов, что мне вообще доводилось видеть в жизни, в котором изобретено уже все то, чем прославится тридцать лет спустя кинематограф нулевых.

Паулу Роша. Другой великий португальский режиссер: его «Зеленые годы» — первый фильм местной «новой волны». Именно он запечатлел навсегда Лиссабон шестидесятых и Порту девяностых. Всегда загадочный, лиричный, жестокий. Роша умер 29 декабря 2012 года, но успел закончить свою последнюю картину, которую пока еще никто не видел — я мечтаю ее посмотреть.

Жан-Клод Бриссо. Формула Бриссо, сформулированная в одной из картин: звезды, поэзия и бесконечность. Он верен фантастическому и фантазийному. Совершенно «беспартийный» режиссер — ни с кем не дружит, не входит ни в какие объединения, снимает сам по себе. Единственный учитель — Эрик Ромер, который привел его в кино; с ним же он разделяет одержимость Виктором Гюго. Над Бриссо часто насмехаются невежды; это оттого, что они видели у него в лучшем случае пару эротических сцен и больше ничего не заметили.

Джеймс Грэй. Для меня это самый близкий и самый значительный современный американский режиссер. Он рассказывает о судьбе, призвании, предназначении, но ко всем этим темам он подходит только через понятие семьи, которую он маниакально рассматривает в разных жанрах, временах, ситуациях. Не знаю другого режиссера, который бы так же снимал вот это родственно-кровавое.

Жан-Клод Бьетт. Знакомство с фильмами Бьетта раз и навсегда переменило многие мои представления о кино. Их скромность, достоинство, гордость (нежелание открываться первому встречному) и неисчерпаемый потенциал все больше заставляют к ним возвращаться и каждый раз находить всё новые и новые сокровища в этих, казалось бы, лаконичных и строгих работах. Недооцененность Бьетта во многом связана с внекинематографическими факторами — в частности, юридическими проблемами, заблокировавшими издание его лент на DVD. Тем не менее 2013-й в синефильской Франции — год Бьетта: прошло десять лет с его смерти, его еще предстоит всем открыть для себя заново.

Переоцененные

Леос Каракс. Я люблю «Парень встречает девушку» и Holy Motors, но они лучше всего как раз показывают, что Каракс — мастер эпизода, но никогда — единого целого. Иногда он снимает вдохновенные, самые удивительные, сцены, но затем они попросту тонут в избытке лишнего сора. История Каракса очень грустная, для меня он failed режиссер. Кажется, он сам это понял в Holy Motors, поэтому это его лучший и самый красивый фильм.

Бела Тарр. Фетишистский кинематограф для тех, кто подсчитывает склейки и с секундомером замеряет продолжительность снятых одним планом эпизодов. Смотреть фильмы Тарра — как беседовать с человеком, непререкаемо убежденным в своей всегдашней правоте. Какая-то тайна, загадка, что-то непостижимое (что и является единственной обязательной составляющей кинематографа) были только в его лучшей картине «Сатанинское танго» и, может быть, в начале «Гармоний Веркмейстера».

Кристиан Мунджу. О молодых режиссерах говорить в контексте «недооцененности» совсем неинтересно, поскольку все моды и тренды через двадцать лет, к счастью, забудутся, но нельзя не вспомнить автора самого уродливого кадра десятилетия — извлеченного эмбриона в «Четырех месяцах, трех неделях и двух днях». Феномен румынского реализма вообще изрядно преувеличен, но он дал миру талантливых режиссеров (Порумбою, Пуйю), главной славы же добился самый из них незначительный.

Ридли Скотт. Два шедевра — «Бегущий по лезвию бритвы» и «Чужой» — кажется, стали следствием какого-то озарения или, скорее, случайной концентрации сил людей, оказавшихся в правильное время рядом друг с другом. Все остальное он мог бы не снимать; тем печальнее судьба Тони Скотта, у которого не было ни одного проходного фильма вообще, но он так и остался в тени неизобретательного брата.

Луи Маль. Могу ошибаться, поскольку никогда не погружался вглубь его фильмографии, но самые известные фильмы Маля мне всегда казались очень холодными, техничными и равнодушными.

Евгений МАРГОЛИТ, киновед

K списку

«К несчастью, привычка судить отбивает в конце концов охоту объяснять», — писал в прошлом веке мудрый французский историк Марк Блок. Вопрос о том, кто «пере-», а кто «недо-», — на самом деле, по-моему, просто неточная формулировка другого вопроса: кто востребован сегодня. Вопрос-то на самом деле не про них — про нас. Сегодня мы нуждаемся в одном, завтра — в совершенно ином. В каждую эпоху одни фигуры оказываются на первом плане, а другие — в тени. Проходит время, эпоха сменилась — и вот уже совершенно иная картина: одни вышли из тени, другие в нее вошли; на какой срок — неизвестно. Приоритеты сменились. В начале 50-х годов XIX века Некрасов написал статью «Второстепенные русские поэты», где выводил из тени пребывавших там Тютчева и Фета, чье ведущее место в русской поэзии окончательно закрепили полвека спустя символисты. А в 1920 году один из участников литературной студии символиста Вячеслава Иванова прибежал к нему: «Вот замечательный, несправедливо забытый поэт — Некрасов!» «Вы думаете, несправедливо?» — задумчиво сказал поэт-символист... В эпоху «самобичующего протеста» «Шепот, робкое дыханье…» смотрится недоразумением, а когда во главе угла — «Тень несозданных созданий колыхается во сне», столь же дико и «непоэтично» выглядит «Выдь на Волгу. Чей стон раздается…»

Сейчас бронзовеют монументы вчерашних буйных мятежников: Годара, Тарковского, Муратовой, Параджанова, полузабыты Пудовкин, неореалисты, индийское «параллельное кино» С. Рея, даже недавние вроде кумиры из Китая и Ирана, зато объектом истового поклонения (особенно на Западе) остаются Вертов, Хичкок, Бауэр. Кто возьмет на себя смелость утверждать, что завтра все не изменится?

И уж тем более трудно предсказать, что останется завтра от нашего нынешнего кино, ведущего полупризрачное фестивальное существование ввиду катастрофического отсутствия полноценного кинозрителя.

Что касается фигур из истории нашего кино, то напомню скепсис отечественного киносообщества по отношению к Якову Протазанову, Марку Донскому, Леониду Гайдаю, Андрею Кончаловскому или, по крайней мере, равнодушие к Фридриху Эрмлеру. И кто поручится, что подспудно их кино не набирает сегодня очки?

И вообще — кто в начале ХХ века помнил о существовании Вивальди?

Кирилл АДИБЕКОВ, режисер, кинокритик

K списку

Вопрос ваш очень сложный. Потому что в подобных опросах отсутствует субъект: недооцененные или переоцененные кем? И если со вторыми все же проще, то с первыми — соответственно — тяжелее. Все кем-нибудь да недооценены. Дополнительная сложность в том, что сегодня едва ли возможно отделить товар от произведения искусства.

О переоцененных говорить не стоит вовсе. Недооцененные — назовем их миноритариями — вряд ли могут быть другими в том мире, в котором мы живем. Это, например, Олег Морозов, Артур Аристакисян. Или — Жан-Клод Руссо. Или — Петер Нестлер. Или те многие или немногие, кому не удается, кто не делает фильмов или чьи фильмы не показывают.

Современная музыка

Андрей ГОРОХОВ, русский религиозный мыслитель

K списку

Недооцененных нет.

Вопрос неверно сформулирован, хипстеры и медиаидиоты привыкли тенденциозно-неверно формулировать свои вопросы. Интерес пробуждается не к реальности, а к фантазму, который вопросом и определяется, такие вопросы-опросы — близкие родственники дабл-байндов и допросов в НКВД и в советской школе: «О чем думал Лермонтов, когда писал “Белеет парус одинокий”?» или «Когда вы пали жертвой империалистической пропаганды и стали разделять антисоветские взгляды?» Нет никаких оцененных или недооцененных.

Петер Беренс куда относится? За книгу с его рисунками я вот сию секунду решил заплатить в Кельне 50 евро, мой знакомый книготорговец из Берлина написал мне, что за нее менее 50 не получить, надо брать.

Вы не знаете, кто такой Петер Беренс?

Почему ваше незнание имеет значение для тех, кто знает?

Может, вы и закона Ома не знаете, что с того?

Как дао и дэ распорядились, так и хорошо.

Я снимаю порно, и фильм «Нон-стоп эротик кабаре», снятый в разгромленной мной комнате отеля «Луганск» в Луганске, видели два человека, слышали о нем человек пять. Он, на мой вкус, переоценен.

За каждым дабл-байндом скрывается неприглядная реальность. Говноюзерам этернельного хипстертума реклама катит только в виде такого сорта опросов, иначе им продукцию культуриндустрии не втюхать. Купи (то есть нахомячь хххх, оно недооцененное, то есть как раз такое, какое тебе нужно).

Мне пришел в голову еще один пример кроме Петера Беренса (самый выдающийся дизайнер XX века по ходу, суки). Картина Эдварда Мунка «Крик» катастрофически недооценена, ее фактически никто не знает.

Наводящий вопрос: кто кричит на картине Мунка «Крик»?

Съели?

Не задавайте вопросы, к ответам на которые вы не готовы.

Александр КАН, музыкальный журналист, автор книг «Пока не начался Jazz» и «Курехин. Шкипер о Капитане»

K списку

Переоцененные

U2. Музыкально унылая и малоинтересная группа, помпезными шоу и показным морализаторством своего лидера Боно добившаяся грандиозного и мало чем обоснованного успеха.

Филип Гласс. Замечательный композитор, благодаря удаче и активной работе в кино ставший в широком сознании практически символом и чуть ли не главным лицом музыкального минимализма. В то же время по качеству и уровню музыки Гласс заметно уступает своим менее известным коллегам по минималистскому цеху Стиву Райху и Терри Райли.

Sex Pistols. Революционную роль взрыва панк-рока во второй половине 70-х и определяющее влияние этого взрыва на все последующее развитие современной культуры переоценить практически невозможно. В этом смысле — как символ панка — «Пистолеты» занимают свое место вполне заслуженно. Однако, как и Гласс, по музыкальной и эстетической содержательности они заметно уступают менее известным коллегам по панк-цеху Clash, Dead Kennedys, Black Flag.

Элвис Пресли. У «Короля рок-н-ролла» две ипостаси. Одна — собственно рок-н-ролльная 50-х, вторая — крунерская, балладная, сентиментальная 60-х и 70-х. В обеих он великолепен, и я искренне его люблю. Но ни одна из них или обе вместе взятые не оправдывают столь невероятного, тотемного обожания, которым вот уже более полувека он окружен. «Идол рок-н-ролла» — такое прозвище было бы куда более подходящим.

Лан Лан. Хороший, но не выдающийся пианист своей мегазвездностью и соответственно астрономическими гонорарами обязан не столько таланту — очевидному, но не исключительному, — сколько прекрасно раскрученной пиар-кампании о китайском вундеркинде. К тому же Лан Лан интригует и притягивает нередко не сам по себе, а как символ глобального — не только экономического и политического, но и культурного — роста его родины.

В России

Игорь Бутман. Необычайно способный музыкант, пошедший, увы, по пути не столько творческого, сколько институционального развития. На этом пути он добился многого, став «почетным генералом» постсоветского российского джаза. Его американский друг и образец для подражания Уинтон Марсалис, пойдя таким же путем, сумел поставить джаз на невиданный до тех пор уровень признания высшим государственным и корпоративным истеблишментом Америки. Марсалис, однако, все же стремится к движению по проложенному еще великим Дюком Эллингтоном пути крупной композиционной формы. Хотя путь у Марсалиса свой, сугубо консервативно-охранительный, отрицающий практически все эстетические достижения джаза с начала 60-х годов, он все же сумел не только возродить джазовый канон, но и утвердить себя как значительный и интересный композитор. Бутман же, увы, превратился в унылый и в то же время попсовый джазовый символ путинской России.

Недооцененные

Роберт Уайетт — не только как индивидуальный артист, создавший серию величественных и в то же время тончайших альбомов, от «Rock Bottom» (1974) до последнего на сегодняшний день «Comicopera» (2007), но и как, быть может, самый яркий, но далеко не единственный представитель целого великолепного направления, условно обозначаемого как avant rock: Henry Cow, Art Bears, Cassiber, Скотт Уокер, This Heat, Univers Zero и ряд других.

The Art Ensemble of Chicago. Так же как и Уайетт, The Art Ensemble в этом списке «отвечают» не только за себя, но и за целое поколение — так называемую вторую волну джазового авангарда. В отличие от своих предшественников Джона Колтрейна, Майлза Дэвиса, Орнетта Коулмена, прочно вошедших не только в джазовый, но и в общемузыкальный, а то и общекультурный пантеон, эта волна остается известной исключительно специалистам. Однако чикагский квинтет вместе с примыкающими к нему Энтони Брэкстоном, Лео Смитом, Энтони Дэвисом, Джорджем Льюисом, Генри Тредгиллом и многими другими невероятно расширили и обогатили язык джаза, подняв его содержательную составляющую на невиданную ни прежде, ни после высоту.

Джон Зорн. Универсальность музыкального языка Зорна, работы в свободной импровизации, джазе, академической музыке, роке и актуализации еврейского музыкального наследия не позволяют легко втиснуть его в ту или иную привычную для понимания нишу. Мне же, по совокупности сделанного им с начала 70-х и по сей день, Зорн представляется одной из крупнейших фигур в мировой музыке (вне стилистических и нишевых определений) конца XX — начала XXI века.

В России

Майк Науменко — один из самых значительных рок-авторов и рок-героев своего богатого на таланты поколения. Несмотря на раннюю смерть, которая, по извечной рок-традиции, должна была привести к канонизации и мифологизации артиста, Майк не только остался в тени своих друзей БГ и Цоя, но и едва вспоминается сегодня.

Вячеслав Гайворонский. Петербургский трубач и композитор последовательно, вот уже на протяжении четырех десятилетий, разрабатывает свою уникальную — тонкую, умную и невероятно содержательную — линию в музыке. Как подлинный постмодернист, он насыщает свою музыку бесчисленными как явными, так и скрытыми аллюзиями: от русского фольклора до индийских раг, от Моцарта и Баха до Даргомыжского и американской песенки «Yankee Doodle». При этом в его постмодернизме нет ни грамма пресловутого «стеба». Самый интересный и разнообразный композитор во всей советской и постсоветской джазовой музыке если и присутствует в широком культурном контексте, то лишь как соратник Курехина по «Поп-механике» (хотя во многом они были антагонистами) или как партнер своего более успешного и более известного ученика — контрабасиста Владимира Волкова.

Александр КОНДУКОВ, главный редактор Rolling Stone Russia

K списку

Переоцененные

Radiohead. Хорошая группа второй половины 90-х после записи диска «OK Computer» полностью выговорилась и в XXI веке преимущественно записывает мутные песни, предельно дистанцированные от классического рок-формата. Это и не экспериментальная музыка в чистом виде, и не стадионный рок, зато она отлично повышает интеллектуальную самооценку фанатской паствы Radiohead, которой кажется, что они вместе с расслабившими сфинктер кумирами оказались на передовой линии музыкального развития.

OutKast. Авторы примерно пяти-шести убойных номеров. «Hey Ya!», «Roses», «Miss Jackson» на слух узнают очень многие, остальные назовут меломаны. Кто слушает весь остальной шлак Андре 3000 и Биг Боя, не самых талантливых, честно говоря, поэтов в мире, — большая загадка. Как самостоятельные творческие единицы участники OutKast оказались несколько более дееспособными. Винить в культе дуэта можно их идеальный вкус в одежде и внешний вид Андре, похожего на принарядившегося брадобрея.

Земфира. Талантливая артистка из Уфы напоминает участников Radiohead — первыми двумя альбомами она удачно проехалась по мозгам взбалмошных девушек, которым нужна была наставница с подвешенным языком. Песни-коды, схватывающие женскую порывистость и дающие сумбурным чувствам столь же размытые, но лихо сформулированные определения, породили армию фанатов, для которых имя Земфиры — это все равно что цвета любимого «Динамо» или «Спартака». Скажешь что-то против великой русской певицы — будут проклинать до потери пульса.

Coldplay. Бездарные последователи группы U2, которые несколько меньше, чем Боно и компания, лезут в телекамеры и более склонны к запусканию фантиков и воздушных змеев, чем к борьбе за абстрактное равенство и братство людей во всем мире или конкретное списание долга африканских стран-бедняков. Во многом успех Coldplay обусловлен непрерывным прогрессом Криса Мартина как вокалиста — наблюдая за тем, каких эйфорических высот достигает фронтмен коллектива, как-то уже и не обращаешь внимания, что песни команды стали напоминать продукцию хитмейкеров Рианны. Какие цели, кроме материальных, в работе с ними имеет великий продюсер последних дисков Брайан Ино — вопрос без ответа.

Guns N'Roses. Эксл Роуз никогда не был человеком большого ума, сейчас же это просто самодур, пропивший и прокуривший великолепный высокий голос. В отсутствие старых товарищей по команде, занимающихся личными проектами, Роуз превратил свою группу в сравнительно успешный странствующий ярмарочный рок-балаган, но новых ярких и запоминающихся альбомов он не писал начиная, наверное, с «Use Your Illusion». Впрочем, поклонникам обрюзгшего канонического рок-идола, похоже, плевать на его развитие: довольно и бледной тени того викинга в бандане, грациозно носившегося по сцене. Все старые хиты на концертах теперь звучат как плохие кавер-версии от высокопрофессиональных лабухов.

Недооцененные

The Brian Jonestown Massacre. Забулдыжного вида стервец, помешанный на социальных сетях, лидер этого коллектива Антон Ньюкомб обладает талантом лучшего мелодиста среди всех авторов психоделических песен конца XX века. Культовая популярность в кругах таких же нервических типов, как сам Антон, и обожание со стороны ценителей постмодернистской шутки (среди них, например, Азия Ардженто) — это потолок, которого The Brian Jonestown Massacre достигли на сегодняшний день.

Гэвин Фрайдей. Бархатный всезнающий ирландский баритон Гэвина известен в основном когорте поклонников U2, поскольку Фрайдей является ближайшим другом и наставником Боно. Хотя и фрик-постпанковская ипостась певца (Virgin Prunes), и его кабаретное настоящее одинаково интересны и самостоятельно. Плюс — это лучшая музыка для пустого ночного бара.

Билли Маккензи. Лучший шотландский вокалист всех времен, певший c Yello и в составе своей гениальной группы The Associates. По всей видимости, широкий вокальный диапазон так и не позволил ему сколотить диаспору последователей. Хотя отголоски можно уловить, например, в песнях Suede.

Майкл Джей Шихи. Гений британского блюза, экс-вокалист группы Dream City Film и бывший боксер, обладатель прокуренного знойного тенора с внешностью грязного лондонского перверта. В эпоху повального увлечения винтажной одеждой он мог бы стать новым трибуном движения ретроманьяков.

«Психбригада». Гениальная с журналистской точки зрения история: поющий псих Петр Мертвужин исчезает в стенах психиатрической клиники. Но никто так и не удосужился прояснить судьбу автора текстов про «летят, гудят перевозки в тишине ночной».

Александр КУШНИР, автор книг «Золотое подполье. Полная иллюстрированная энциклопедия рок-самиздата», «100 магнитоальбомов советского рока», генеральный директор «Кушнир Продакшн»

K списку

Переоцененные

Несмотря на просьбу редакции, писать про переоцененных артистов откровенно не хочется. Не хочется восхвалять виртуозную работу их пиарщиков, клипмейкеров, дизайнеров, саундпродюсеров и рекламных агентов. Людей, которые практически при нулевом содержании создают миф. Можно, конечно, вспомнить предсмертное интервью Боба Марли, который, перефразируя слова Уинстона Черчилля, сказал: «Можно обмануть одного человека много раз. Можно обмануть много людей один раз. Но нельзя обмануть много людей много раз».

Но тут есть повод призадуматься. Если взглянуть на маркетинговые достижения Джастина Бибера, Бритни Спирс, Кеши, Arctic Monkeys или, скажем, группы «Би-2», получается, что можно. Обманутые слушатели, наверное, хотят быть обманутыми. Кто их знает?

В связи с этим вспоминаю эпизод, когда после одного из провальных московских концертов основателя Roxy Music Брайана Ферри я обломался настолько, что на следующий день раздарил студенткам все его диски из своей коллекции. Как говорится, от греха подальше. Пусть лучше фотографирует — у него это неплохо получается. Все остальное — от лукавого.

Недооцененные

Гэвин Фрайдей. Декадент и немного трансвестит Гэвин Фрайдей оказался одним из ярчайших представителей того ответвления в рок-кабаре, которое ведет историю от Брехта и Бреля. В своих лучших работах Фрайдей стилизует усталость и разочарование, являющиеся в его версии своего рода паролем, открывающим двери в царство порока. Развивая глэм-традиции Боуи и Болана, в середине 90-х этот друг Боно записал невероятной красоты альбом «Shag Tobacco». Очень люблю и настойчиво рекомендую.

Сергей Курехин. Говорить о Капитане и идеологе «Поп-механики» можно столько, что у меня набралось на целую книгу. Называется «Безумная механика русского рока». Скоро выйдет.

«Кира Лао». Группа «номер один» в современном русском инди-роке. Начинали в Великом Новгороде с дарк-фолка, сыгранного при помощи гуслей, виолончели, битбоксера и ритм-секции. Перебравшись в Москву, 24-летняя Кира Вайнштейн сменила английскую лирику на русскую поэзию, а дарк-фолк — на лютый гитарный «манчестер». Бесконечная женственность и радикальный эксперимент в одном флаконе. Слушать всем и срочно!

Calexico. Не каждой группе удается быть одинаково убедительной и в студии, и на концертах. Этот состав из глухой Аризоны, исполняющий альтернативный кантри, — яркий пример такой универсальности. Семь практически шедевральных альбомов плюс абсолютно незабываемые лайвы. Ближайшие американские аналоги — 16 Horsepower и Cowboy Junkies. Крик души: друзья-промоутеры, привезите их в Москву!

«Казма-Казма». Позабытая неблагодарными потомками группа из Харькова под предводительством Жени Ходоша. В 90-х исполняла «музыку Средневековья» — с участием флейты, трубы, валторны, фоно, гитары и барабанов. Не выпустила ни одного компакт-диска, правда, отметилась на нескольких европейских инди-сборниках. В дискретном виде существуют до сих пор, а их сайд-проект «Фоа-Хока» недавно выступал на фестивале «Индюшата».

«Розовые двустволки». Первая лесбийская рок-группа в России, сыгравшая в середине 80-х несколько скандальных квартирников в Москве, завершившихся массовыми оргиями. К сожалению, не оставили после себя никаких записей, но предвосхитили своим искусством «Оберманекен», «Ночных снайперов» и Земфиру Рамазанову. Любимицы журнала «Урлайт». Все подробности — в книге «Золотое подполье».

Jack Wood. Недооцененное ленивыми хипстерами гаражное трио из Томска, играющее грязный панк-рок в духе The Seeds, ранней Патти Смит и героев книги «Прошу, убей меня». Выпустили мощный дебютный альбом, который абсолютно все профильные СМИ позорным образом проебали.

Олег Каравайчук. Гениальный 85-летний кинокомпозитор, исполнитель редких и эксцентричных перформансов. Любимец питерской интеллигенции и, пожалуй, чуть ли не единственный авторитет в музыке для покойного Курехина. На декабрьский концерт в московском «Гараже» белый рояль Steinway был доставлен для Каравайчука из Лондона под патронажем Романа Аркадьевича Абрамовича. Ну и концерт, естественно, получился незабываемый. Стоит ли говорить, что на лондонском красавце-рояле Олег Николаевич практически не играл?

Костя Беляев. Чудесный, недавно ушедший из жизни одесский шансонье, едва ли не главный продолжатель дела Аркаши Северного. При советской власти пострадал, как ни странно, не за это, а за тиражирование классики рока — Led Zeppelin, Jethro Tull и т.д. Всю коллекцию винила у артистичного куплетиста конфисковали, а сам он был отправлен в колонию усиленного режима под Вологдой, где и подорвал здоровье. В последние годы его жизни альбом с его узнаваемым, то лукавым, то лиричным вокалом хотели записать «Запрещенные барабанщики», но, к сожалению, не успели.

Скотт Уокер. В принципе, про Скотта Уокера почти все можно узнать из спродюсированного в свое время Дэвидом Боуи фильма Scott Walker: 30 Century Man. Хочется обратить ваше внимание на вышедший в декабре новый компакт-диск «Bish Bosh». Без вариантов — «альбом года».

Валерий ПОСТЕРНАК, музыкальный критик

K списку

Переоцененные

The Beatles. Я, конечно, понимаю, что группа номер один и бла-бла-бла… но уже давно обожествление перешло все мыслимые пределы — они чуть ли не все стили в музыке изобрели, и вообще музыки до битлов не было.

The Doors. У группы есть ряд великолепных песен, которые можно слушать до бесконечности, но миф о Моррисоне придумал Оливер Стоун, и теперь подростки во всем мире ищут и, что самое странное, находят в его текстах «глубокий философский смысл». Хотя чаще всего тексты Моррисона — претенциозная графомания.

Oasis и вообще братья Галлахеры. Безвкусная мизантропическая нудятина с тупым выражением лица от малообразованных гопников. Но британские журналисты любят гопников и готовы ставить этих парней на обложки журналов хоть каждый месяц.

БГ. Оставьте уже в покое Бориса Гребенщикова, хватит задавать ему одни и те же вопросы и получать тысячу раз сформулированные ответы. В конечном счете, он не далай-лама, а всего лишь музыкант.

Игорь Тальков. «Пророк, святой и провидец…» Непонятно, как в голове должно быть насрано, чтобы музыканта средней руки, нагло тырившего чужие песни вплоть до аранжировки и рифмовавшего сверху бездарнейшие тексты, делать иконой поколения и видеть в нем чуть ли не мессию.

Недооцененные

Ф.Д. МакМэхон. Ветеран Вьетнамской войны, в 1969 году выпустивший альбом «The Spirit of the Golden Juice», на который никто не обратил внимания. Хотя песни, записанные на этой пластинке, до сих пор впечатляют, и сложись его музыкальная судьба иначе, сегодня музыканта ставили бы в один ряд с Нилом Янгом или Ником Дрейком.

Гил Скотт-Херон. О нем, конечно, пишут, пластинки и книги переиздают, но этот сиделец, наркоман, поэт и главнейший архитектор современной черной музыки заслуживает большего, это уж точно. С его наследием основательно поработали многие звездные персоны, особо не разглашая этих фактов, но зарабатывая очки и неплохие деньги.

Neu! Меломаны любят и знают эту немецкую группу, что понятно — без нее никогда бы не было многих известных на весь мир песен Дэвида Боуи или Eurythmics.

Juicy Lucy. Британские апологеты «белого» блюза начала 70-х до сих пор выглядят на пару голов выше многих раскрученных героев с гитарой, решивших в «очередной раз поиздеваться над черной музыкой».

Black Oak Arkansas. Высоколобые критики всегда относились к ним с пренебрежением, предпочитая Allman Brothers или Little Feat, если разговор заходил о южном роке. Но в диких напевах Джима Дэнди гораздо больше драйва и яиц, чем у многих волосатых рокеров вместе взятых, а тот же Дэвид Ли Рот просто нагло присвоил себе ряд сценических приемов Джима.

Артемий ТРОИЦКИЙ, музыкальный критик, автор книги «Back in the USSR. Подлинная история рока в России» и других

K списку

Переоцененные

Композиторы: Эндрю Ллойд Уэббер, Пьер Булез, Филип Гласс, Джордж Гершвин, Бенджамин Бриттен.

Поп/рок: Майкл Джексон, Queen, Мадонна, Эрик Клэптон, Бритни Спирс.

Русские: Пугачева, Игорь Крутой, Земфира, Игорь Бутман, Стас Михайлов, Путин.

Недооцененные

Композиторы: Чарльз Айвз, Оливье Мессиан, Гарри Парч, Moondog, Ларс Холмер.

Поп/рок: Скотт Уокер, Джейн Сиббери, Гэвин Фрайдей, Франко Баттиато, Дон Ван Влит (Captain Beefheart).

Русские: Александр Башлачев, Янка Дягилева, Геннадий Гладков, София Губайдулина, Александр Галич.

Дмитрий УХОВ, председатель Московской ассоциации джазовых журналистов

K списку

Чтобы никого не шокировать своими взглядами, выскажусь только по поводу джаза.

Я бы подразделил недооцененных/переоцененных художников на три группы:

1) практически неизвестные и не оставившие после себя документации (в виде аудиозаписей, видео или нот) — гитарист и вокалист Владимир Яковлев (тяжело больной человек, лишь однажды, в 1968 году, показавшийся за пределами ресторанного быта с квартетом Алексея Козлова); японский коллега Яковлева — Каору Абэ, по счастью, успевший записаться с Company британца Дерека Бэйли;

2) известные, но не тем, что стоило бы оценить, — братья Лундстрем как пропагандисты «третьего течения» — в просторечии «симфоджаза» (от «Ноктюрнов» Кара Караева до сочинений Игоря Якушенко);

3) хорошо известные, даже популярные, но чей подлинный вклад считывается гораздо позднее (как в свое время гитариста Гранта Грина). Увы, ушедшие из жизни (как тот же Грант) или заново открытые, они часто переходят в категорию переоцененных (Генри Граймс — см. ниже).

Переоцененные

Все наши медиаперсоны независимо от их реального вклада в искусство (особенно если они регулярно появляются на ТВ в амплуа телеведущих).

Генри Граймс — извлеченный из забвения под огни рампы афроамериканский контрабасист эпохи расцвета фри-джаза 1960-х; его снова стали раскручивать, когда ему было уже под 70, но он уже был не способен дотянуться до себя же тридцатилетнего.

Многочисленная семья правоверных джазменов-новоорлеанцев по фамилии Марсалис, из которых никто давно уже не живет в самом Новом Орлеане.

Страшно выговорить, но — Майлз Дэвис, во многом, конечно, непревзойденный король джаза, но в чем-то — из тех королей, кого делает отлично подобранная свита.

Саксофонист и композитор Леандро «Гато» Барбьери, популяризировавший саунд успевшего к тому времени погибнуть афроамериканца Альберта Айлера. Своей славой Барбьери обязан в первую очередь музыке к фильму «Последнее танго в Париже» Бернардо Бертолуччи (вообще-то планировался другой аргентинец, тоже итальянского происхождения, — Астор Пьяццола). Ну еще, быть может, нескольким альбомам латиноамериканского джаза 1973—1974 гг. Все остальное — поп-музыка, не заслуживающая даже упоминания. Что подтверждается и первой (в 78 лет) попыткой сыграть стандарты в духе мейнстрима (New York Meeting, 2010). А вообще, дай ему Бог здоровья!

Недооцененные

Французский фри-джазовый пианист Франсуа Тюск, хоть и немного общался в героические 1960-е с лидерами в основном немецкого фри-джаза, впоследствии отгородился от международных кругов. Тогда определенно был намного впереди не только своих европейских коллег, но и большинства новаторов из Нового Света.

Чешский композитор Павел Блатни (Pavel Blatný) — его «Пассакалью» (первую часть Концерта для джаз-оркестра, до сих пор, кажется, не переизданного на CD даже у него на родине, в Чехии) однажды сыграл сам Орнетт Коулмэн. Так, как Блатни, наверняка хотели бы сочинять, если бы у них была такая возможность, все джазмены — члены официального Союза советских композиторов и все западные композиторы, у которых такие возможности были, но часто по разным причинам они оставались нереализованными. Кстати, и вполне академическая музыка Блатни заслуживает большего признания. Теперь, с выходом архивного тройного альбома Германа Лукьянова «ДоКАДАНС» (лейбл Art Beat), можно поверить в то, что наш джаз (в основном мейнстрим) действительно был значительно самостоятельнее, чем тот, каким он стал к нашему времени.

Абрам Юсфин — музыковед, этнограф, композитор, предвосхитивший «этническую» струю в мировой музыке, но главное — Вольф Мессинг среди музыкантов.

Мультиинструменталист и композитор, автор по крайней мере одного франкоязычного поп-хита, известный под псевдонимом Эррол Паркер, алжирский музыкант, земляк, младший современник и вроде бы даже знакомый Альбера Камю.

Академическая музыка

Михаил ФИХТЕНГОЛЬЦ, музыкальный критик, начальник отдела долгосрочного планирования Большого театра

K списку

Переоцененные

Герберт фон Караян. Культ личности одного дирижера на протяжении почти полувека неминуемо заканчивается развенчанием этого культа — Караян, фактически внедривший в музыкальную индустрию понятие «стандарт», не мог предвидеть, что после него понятие «стандартный» будет употребляться в основном в негативном смысле.

Берлинский филармонический оркестр. Все дирижеры, руководившие им за последний век, так стремились довести его звучание до недосягаемого абсолюта, что, кажется, перестарались: почему-то именно в отношении берлинских филармоников чаще всего звучат сравнения с машиной, пусть и запредельного класса, — в то время как все-таки приятнее, когда оркестр имеет человеческое лицо.

Бруно Монсенжон. Мэтр музыкальной кинодокументалистики, претендующий на звание законодателя музыкальных вкусов (что само по себе несколько подозрительно), снял много претенциозных работ. Положа руку на сердце, образ Святослава Рихтера был бы не менее впечатляющим без его оммажа великому пианисту, а за одну из последних работ — документальный сюжет о французском пианисте Давиде Фрае, упоенно рассказывающем о том, как услышал в концерте Моцарта звонок будильника, — становится очень неудобно.

Советская вокальная школа. Будем честны — вся когорта великих советских певцов, за редкими исключениями, — явление локального масштаба: певцы с дородными, избыточно-богатыми голосами, сквозь призму специфических местных представлений о прекрасном трактовавшие абсолютно любую музыку — от Баха до Прокофьева. И благодаря этому оставшиеся в прошлом, а не в настоящем.

Франко Дзеффирелли. Замечательный режиссер, который слишком рано начал подражать самому себе — в результате чего ни на одном континенте мира не спастись от его пятьсот двадцать пятой версии «Травиаты».

Недооцененные

Эмиль Гилельс. Гилельс воистину велик — один из тех пианистов, чье искусство с легкостью переживает десятилетия и века; но при жизни и после смерти был несколько в тени своего великого оппонента Рихтера — потому как лишь играл на рояле и более не занимался ничем.

Александр фон Цемлинский. Историческая справедливость в отношении композитора, стиснутого с одной стороны Малером, с другой — нововенской школой, постепенно восстанавливается — хотелось бы только, чтобы процесс шел быстрее, ибо Цемлинский и его музыка этого заслуживают.

Германн Прей. Великий немецкий баритон, при жизни бывший на равных со своим коллегой и соперником Дитрихом Фишер-Дискау, после своей кончины в 1998 году словно отошел в небытие — в то время как на дисках появляется двадцать пятая по счету версия шубертовского «Зимнего пути» с Фишер-Дискау, громадная коллекция немецких Lied от Средневековья до сочинений авторов ХХ века, записанная Преем, пылится в архивах.

Эрвин Шульхофф. Один из самых талантливых композиторов эпохи между двумя мировыми войнами, Шульхофф впитал все веяния первой половины века — от додекафонной техники до джаза и кабаре и, самое главное, умудрился переплавить их в нечто совершенно свое и непохожее на кого-либо. Но посмертная слава — после гибели от туберкулеза в нацистском лагере в 1942 году — к нему пока так и не пришла.

Татьяна Троянос. Пожалуй, один из немногих голосов ХХ столетия, которым действительно была подвластна абсолютно любая музыка — Монтеверди, Гендель, Моцарт, Беллини, Рихард Штраус, Вагнер, Стравинский, Лютославский, Берг. Звезда Metropolitan Opera на протяжении многих сезонов почему-то даже не удостоилась ни одного сборника the best of после своей кончины в 1993 году.

Федор СОФРОНОВ, композитор, музыковед

K списку

Переоцененные

Леонард Бернстайн. Американский дирижер и композитор, автор «Вестсайдской истории», человек, открывший Малера американской публике, был выдающимся музыкальным просветителем, обаятельной личностью, не прибавлявшей достоинств ни его вторичной, по сути, музыке, ни его довольно плоским и скучноватым дирижерским трактовкам.

Аарон Копланд. Американский композитор и теоретик, всю жизнь думавший, что можно балансировать между вкусами «Парижа, которого мы никогда не увидим» и Йокнапатофы. Это здорово удавалось его современнику Колу Портеру, а музыкантов, подобных Копланду, в США можно было насчитать еще десятки.

Дариюс Мийо (Мило). Блестящее начало карьеры Мийо — череда экспериментов, на деле оказывавшихся заимствованиями, — продолжилось с середины 1930-х гг. длительным периодом откровенной графомании. Однако в год столетия композитора (1992) по французскому радио прозвучали чуть ли не все его 450 опусов.

Ханс Вернер Хенце. Один из самых известных композиторов Германии, обладавший, как и его главный соперник Штокхаузен, огромной властью в музыкальных кругах. Однако, в отличие от Штокхаузена, Хенце никогда не имел ясной музыкальной концепции, создавал одну серую партитуру за другой, каждая из которых немедленно возносилась критикой на пьедестал почета (справедливости ради скажем — как и редкие удачные вещи Хенце). Творчество Хенце говорит нам больше о музыкальной социологии, чем о музыке как таковой.

Альфред Шнитке. Один из самых талантливых композиторов бывшего СССР, возможно, самый популярный в мире русский композитор ХХ века после Стравинского, оставил нам интереснейшие музыкально-исторические трактаты и эссе, написанные нотами и исполняющиеся в больших концертных залах. Примат внемузыкального, как и у Хенце, стремление создавать музыку «общественного звучания» привели композитора ко всемирной славе, но оставили в его наследии слишком мало музыки.

Недооцененные

Жан Барраке. Французский композитор, проживший всего 45 лет, мог бы составить гордость французской музыки второй половины ХХ века. Его монументальная фортепианная соната появилась как раз в тот момент, когда Булез ощутил кризис композиторского творчества и почти полностью переключился на дирижирование. Жаль, что из-за болезни и постоянных жизненных несчастий (автокатастрофа, пожар) Барраке написал так мало музыки, а большинство его сочинений остались неоконченными.

Бруно Мадерна. Итальянский композитор и дирижер, друг, пропагандист творчества и вдохновитель гораздо более известных композиторов-соотечественников — Луиджи Ноно и Лючано Берио, остался в их тени, несмотря на колоссальное творческое наследие, где почти нет «проходных» сочинений и которое венчается «Сатириконом», оперой почти феллиниевской силы.

Эдуард Тубин. Эстонский композитор, проживший большую часть жизни в Швеции, автор 9 симфоний, которые могли бы составить гордость не только восточноевропейской, но и мировой музыки, исполняйся они где-нибудь кроме России, Эстонии и Швеции.

Борис Чайковский. «Женитьба Бальзаминова», «Пропало лето», «Подросток»... Мы помним эти фильмы и знаем музыку к ним, но даже здесь, в России, не знаем почти ничего из музыки Бориса Чайковского не для кино. Между тем это последний русский классик. Зажатый между массивными фигурами Шостаковича и Шнитке, он все же пробивается иногда на концертную эстраду — правда, в основном своими камерными сочинениями. А ведь именно он когда-то впервые положил на музыку стихи Иосифа Бродского...

Яни Христу. Греческий композитор и философ, ученик Людвига Витгенштейна, мистик и визионер, создавал пьесы-мистерии, где театральное и музыкальное действие сливались воедино «до полной гибели всерьез», далеко обходя музыкально-социологические эксперименты Маурисио Кагеля. Ранняя смерть, замкнутая жизнь, необычайная сложность и затратность постановок Христу привели к тому, что его наследие скорее мертво, чем живо, несмотря на острейшую актуальность для современных музыкально-театральных экспериментов, связанных с мистериальностью и подсознательным в художественном жесте.

Сергей НЕВСКИЙ, композитор

K списку

Любой опрос на тему «переоцененный-недооцененный» больше говорит о пристрастиях опрашиваемого, его предпочтениях и комплексах, чем о реальном положении дел. На самом деле я думаю, что время справедливо и любая оригинальность окупается (Бродский). Когда-то знаменитые авторы сегодня находятся на периферии концертной жизни, а бывшие маргиналы заняли достойное в ней место. Плюс в каждой стране есть авторы, значимые внутри и совершенно неизвестные за ее пределами. Тем не менее опрос предполагает прямой ответ, и я напишу его, ограничившись коллегами по цеху.

Недооцененные

Жан Барраке. Считается современником Булеза, хотя могло бы быть наоборот.

Галина Уствольская. Тонкий лирик, чей философский и лирический дар остается совершенно незамеченным в тени нескольких брутальных хитов.

Яни Христу (не только последние вещи). Композитор, которого ошибочно считают акционистом и который в действительности — воплощение идеи гармонии, порядка и классических пропорций.

Фаусто Ромителли. Ни на кого не похожий итальянец, слишком рано умерший, чтобы стать классиком.

Сергей Рахманинов. Необычайно изобретательный структуралист (см. «Остров мертвых» и «Симфонические танцы»), которого по ошибке считают лириком и манифестацией русской души. Особенно это заметно за пределами России.

Переоцененные

Родион Щедрин. Интересен как свежая — для своего времени — реакция на русский академизм, но совершенно непонятен вне отечественного контекста.

Пауль Хиндемит. Стиль победил автора.

Артюр Оннегер. Претензия на универсальность, которая в итоге оказалась чем-то очень локальным и принадлежащим своему времени. Зато, кажется, последний композитор, чье изображение украшает денежную купюру (раньше был еще Дебюсси).

Эрик Сати. Случай, обратный рахманиновскому: хорошего мелодиста по недоразумению считают революционером-новатором. В действительности их надо поменять местами.

Филип Гласс. Самый слабый из трех классиков американского минимализма. Музыка, обреченная на видеоряд.

Левон АКОПЯН, музыковед

K списку

Переоцененные

Бернд Алоис Циммерман. Он обращался к высоким гуманистическим темам, его конец был трагичен, поэтому его имя окружено особым ореолом. Но его музыка (не считая немногих относительно удачных ранних вещей) неряшливо-эклектична, выполнена самыми грубыми средствами (при всех внешних признаках формальной изощренности). Его методы крайне просты, поэтому имя его подражателям — легион (одним из них, к сожалению, оказался Шнитке — композитор совсем другого масштаба, но, увы, подпавший под влияние ложной, эстетически бесплодной идеи «стилистического плюрализма», переименованного в «полистилистику»). «Реквием по молодому поэту» Циммермана я искренне считаю худшим музыкальным произведением XX века. Китч, прикрывающийся высокой идеей и изощренной современной техникой, — худший вид китча.

Ханс Вернер Хенце. Поставщик неуклюжей тяжеловесной эклектики несколько иного рода, но также «идейной», да еще (в произведениях 1970-х годов) с коммунистическим оттенком. Этакий «шили» (schick Linke — «шикарный левак») от музыки. Видимо, был большим мастером self-promotion.

Дьёрдь Лигети. Конечно, с предыдущими двумя его не сравнить, это достаточно крупный художник, но с какого-то момента его требовательность к себе явно снизилась. То, что он сочинил начиная с оперы Le Grand Macabre, слабо и неряшливо. А его ранняя музыка, сочиненная еще до эмиграции, в социалистической Венгрии, и вытащенная из забвения на склоне его лет, совсем слаба и примитивна.

Откровенно переоцененных все же немного. Со временем каждый занимает свою «полочку». Примеры — Хиндемит, Крженек, Мийо; когда-то их акции котировались слишком высоко, потом все встало на свои места.

Недооцененные

Джачинто Шельси. Будучи богатым аристократом, он считал self-promotion ниже своего достоинства, поэтому при жизни был почти неизвестен. Теперь его пропагандируют достаточно активно, но только не в наших широтах (впрочем, я недавно опубликовал большую статью о нем). В книге «Теория современной композиции», в разделе о спектральной музыке, он вообще не упомянут — это все равно что не упомянуть Глинку в книге по истории русской музыки.

Роберто Герхард. Ученик Шёнберга, уроженец Каталонии, после гражданской войны эмигрировал в Англию, лучшие вещи написал на склоне лет (в конце 1950-х и в 1960-х). Также не особенно заботился о популяризации своей музыки, которая в лучших образцах абсолютно оригинальна и звучит первоклассно.

Джордже Энеску. В нем видят что-то вроде румынского Глинки, занимавшегося главным образом «аранжировкой» народных мелодий. Между тем это был разносторонний, масштабный композитор-космополит; его «Эдип» — одна из лучших французских опер.

Тадеуш Бэрд. При жизни негласно считался третьим польским композитором после Лютославского и Пендерецкого, но после смерти его очень быстро забыли. Я считаю это большой несправедливостью — он был яркой и сильной личностью (хотя и, возможно, несколько болезненной).

Фрэнк Бридж. В мире его помнят главным образом как учителя Бриттена и «соавтора» «Вариаций на тему Фрэнка Бриджа». Но он тоже был достаточно оригинальным мастером — возможно, слишком «передовым» для Англии своего времени.

Елена ДУБИНЕЦ, музыковед, продюсер

K списку

К сожалению, недооцененных композиторов сильно больше, чем тех, чьи имена на слуху. В Америке даже есть такое понятие — maverick composers, под которое подпадают все, кто не пробился в мейнстрим, а таких большинство.

«Степень оцененности» зависит от времени и места, где находится «оценщик». Например, большинству русских музыкантов знакомы имена Андрея Волконского и Николая Корндорфа, а на Западе они неизвестны никому. Позволю себе назвать только зарубежных композиторов, которые недооценены везде, кроме их собственных стран — да и там известны не слишком широко. Их имена следуют в порядке уменьшения степени оцененности — что, впрочем, коррелирует с периодами и длительностью их жизни.

Недооцененные

Эдгар Варез. Самый популярный из недооцененных, к которому — пусть и поздно — некоторая известность пришла еще при жизни. Его экспериментаторский радикализм опережал время, но оно потом набрало обороты.

Джачинто Шельси. По мере того как идея вслушивания в каждый отдельный звук и интерес к эзотерике в целом проникали в мировое музыкальное сознание, к нему постепенно начала приходить известность.

Жерар Гризе. Один из основоположников спектральной музыки, раскрывающей акустические возможности обертонового спектра.

Клод Вивье. Композитор, познавший природу человеческого голоса, и удивительно яркий оркестровщик.

Фаусто Ромителли. Создавал физически ощутимые звуковые скульптуры, которые хочется потрогать. Они светятся, переливаются, изгибаются и почти всегда дополняются у него аналогичными мультимедийными компонентами.

Переоцененные

Эти имена не требуют комментариев, поскольку все эти композиторы были и есть хорошо известны — на мой взгляд, не слишком заслуженно. Впрочем, все тоже зависит от географии. Скажем, Холста в России практически не знают, а на Западе его «Планеты» распродаются не хуже «Щелкунчика».

Густав Холст
Аарон Копланд
Карл Орф
Пауль Хиндемит
Эллиотт Картер

Понравился материал? Помоги сайту!