«За двумя зайцами»

Поводом к разговору с доктором исторических наук, профессором Европейского университета в Санкт-Петербурге, руководителем Центра изучения культурной памяти и символической политики Алексеем Миллером стала публикация статьи президента России Владимира Путина о Второй мировой войне. Кому писал Путин? Почему историки могут приветствовать статью российского лидера? И как движение Black Lives Matter влияет на политику памяти в Европе?

— Статья Владимира Путина активно обсуждается, историки с профессиональных позиций подмечают недостатки и умолчания, но как нам следует оценивать этот текст?

— Я думаю, что не только историки подмечают недостатки и умолчания. Совершенно ожидаемо, что люди, которым не нравится В.В. Путин, высказались, какая статья плохая и как много он наврал и умолчал. А те люди, которые «топят» за Путина, рассказали о том, какая статья замечательная. Но я думаю, что не надо прикидываться и думать об этом тексте как о тексте историка. Хотя наверняка среди людей, писавших эту статью, какие-то историки были: мы же понимаем, что это плод коллективного творчества. Понятно и то, что это не исторический научный текст. Мы должны оценивать статью как шаг в политике памяти, то есть с точки зрения политических суждений и акцентов. И в этом смысле там есть о чем поговорить. Вместе с тем в этом тексте есть призыв к тому, чтобы сложные вопросы европейской политики памяти были поводом к организации международных научных проектов, где профессионалы-историки занимались бы изучением соответствующих вопросов. Для меня как историка важно именно это, но получится ли что-то сделать в этом направлении — уже другой вопрос.

— И еще призыв к открытию архивов.

— Да, в тексте это звучит через запятую. Упоминается, что у англичан какие-то части подобных архивных фондов закрыты, а затем идет очень важный призыв к открытию возможности изучать соответствующие документы и обсуждать трудные вопросы прошлого. Исторический цех эту часть статьи должен однозначно приветствовать.

— Статья опубликована на английском, а затем на русском; для кого же она писалась? И как вы оцениваете такой алгоритм публикации обсуждаемого текста?

— В этой части мы можем говорить об очевидном организационном провале. Когда я увидел, как эта статья публиковалась, и посмотрел текст, то вспомнил русскую поговорку «за двумя зайцами». Очевидно, что некоторые фрагменты текста и особенно его начало писались с мыслью о русскоязычном читателе. Самое явное доказательство этого — ссылка на подвиг 6-й роты (бой у высоты 776. — А.У.) без дополнительных пояснений. Мне кажется, что даже в России не все сразу поймут, о чем идет речь, но многие, конечно, знают. Однако среди англоязычной публики об этом никто не знает, кроме единичных исключений. Это первое. Второе — то, что этот текст сперва был опубликован по-английски, а потом уже по-русски, — это, с моей точки зрения, крайне неуклюжее решение тех людей, которые за это отвечали. Выбор The National Interest как площадки для публикации тоже выглядит очень странно: она, мягко выражаясь, не самая авторитетная. Они могли бы предложить статью Foreign Affairs, и я подозреваю, что журнал бы не отказался. Ну и качество английского текста однозначно свидетельствует о том, что у переводчика английский не родной. Это вообще необъяснимо.

Важно еще и другое — такой длинный текст странно публиковать сейчас в Америке, которая по уши занята собственными проблемами: Black Lives Matter, памятники летят, президентская кампания в разгаре. И вот тут это обращение к американцам. Совершенно очевидно, что статья не получит в США большого резонанса. Отпишутся по ней те, у кого работа такая — ругать Путина. Я бы понял, если бы эта статья была опубликована в Германии, в которой эти вопросы людей волнуют и о них говорят. Вспомним статью Хайко Мааса (министра иностранных дел Германии. — А.У.), которую он написал в соавторстве с историком. Кстати, эта форма была по-своему более изящна, а сама статья значительно короче. С точки зрения public relations публикация статьи Путина в не самом авторитетном американском журнале — крайне неудачный заход. Большой текст следовало публиковать на русском, а сжатый и фокусированный вариант представить на английском, но публиковать его не в Америке, а в Европе — или в Америке и Европе одновременно. В нынешнем виде, с моей точки зрения, все это получилось на живую нитку, крайне неудачно. Публикация статьи не анонсировалась, и это показывает, что все решалось в последний момент. Это позволяет говорить об очевидных недоработках аппарата, который этим занимался.

— В последние несколько лет о событиях Второй мировой войны говорили многие российские официальные лица. Как новая статья президента соотносится с этими высказываниями?

— Высказываний было много, и они были разные, но я бы отметил несколько важных моментов. Во-первых, за последние год-два многие, в том числе такие видные фигуры, как Сергей Нарышкин и Сергей Иванов, а также представители Российского военно-исторического общества высказывались по поводу пакта Риббентропа—Молотова как о выдающейся победе советской дипломатии. Мы знаем, что в Государственную думу внесен законопроект, поданный гиперактивным депутатом Алексеем Журавлевым, об отмене постановления Съезда народных депутатов СССР 1989 года, на которое ссылается Путин в своей статье. В этом смысле статья снимает возможность принятия закона об отмене действия постановления 1989 года. Таким образом, подтверждена та оценка пакта, которую Путин давал в 2009 году, когда ездил в Польшу. И это хорошо. Во-вторых, в статье с осуждением сказано о сталинских репрессиях. Да, это не бином Ньютона, в этом нет ничего нового, но то, что это было сказано, — важно. В-третьих, в статье отмечены не только жертвы противостояния с нацизмом, но и жертвы, которыми народ заплатил за советские политические и военные решения. Все это можно оценить положительно.

Хорошо ли были показаны Путиным события в Прибалтике — нет, нехорошо. Есть ли в тексте умолчания — есть. Здесь мы в очередной раз упираемся в большую тему: мы до сих пор не разобрались, как нам говорить о советском прошлом. Огульное осуждение мы прошли, и оно уже не работает, но огульное оправдание, к которому многие в сегодняшней России скатываются, тоже не работает. Зачем нам биться за чистую манишку Советского Союза, которая никогда не была таковой, мне непонятно.

Если мы посмотрим на эти заявления, а именно — открытие архивов и приглашение историков к участию в международных проектах для того, чтобы создавать новый, менее наполненный недоговоренностями нарратив Второй мировой войны и предшествующего ей периода, то мы увидим, что это означает масштабную ревизию тех позиций, которые были сформулированы давно и уже не работают. Причем эти старые установки не работают ни для американцев, ни для англичан, ни для нас. Это очень важно, отсюда путь к осознанию того, что все эти вопли про «не дадим переписывать историю» выглядят просто смешно. Для историков они всегда выглядели смешно: ведь историки только тем и занимаются, что переписывают историю.

Важно увидеть в этом послании еще один момент. Там, конечно, много жестких слов в адрес тех, кто пытается реабилитировать коллаборантов, но при этом очень отчетливо сказано о необходимости взаимоуважительного диалога о сложных вопросах прошлого. Я неоднократно писал, что в атмосфере войн памяти мы скатились к антагонистическому подходу, когда пространство для диалога уничтожено. Мы можем изучать реакцию на эту статью Путина как упражнение в войнах памяти. Но призыв к диалогу в ней содержится, и он обращен к великим державам, если можно так выразиться, к участникам антигитлеровской коалиции. Именно этот пункт — высказанное от первого лица заявление о готовности к взаимоуважительному диалогу — для меня главное в этом тексте и единственный резон, почему именно Путину имеет смысл высказываться в ходе этих войн памяти. Путин об этом уже говорил в Иерусалиме в январе, сейчас он это повторяет, но состоится ли такая встреча в формате саммита — для меня большой вопрос. Американцы сильно заняты своим, однако в контексте президентской кампании возможно многое. Сейчас, например, США решили примирить Балканы. Это всегда многообещающая затея — мирить Балканы. Однако мне кажется, что в современных условиях предложение Путина вступить в диалог повиснет в воздухе — просто потому, что люди заняты не тем. Но что будет после ноября, после президентских выборов в США, сказать трудно. Может быть, тогда откроется возможность для такого диалога. В любом случае приглашение вновь озвучено.

— Может ли кто-то еще помимо США вступить в такой диалог о прошлом? Быть может, сильные европейские государства?

— Надо обратить внимание на некоторые противоречия. Триггером стала резолюция Европейского парламента от 19 сентября 2019 года «О важности сохранения исторической памяти для будущего Европы», на которой Путин специально останавливается в статье. Об этой резолюции и ее значении много раз говорили. Выходит, надо говорить, прежде всего, с европейцами, а не с американцами. И здесь Путин следует тому, что ему уже приходилось делать. Он занимает жесткую позицию по отношению к Восточной Европе, особенно Польше, и позицию, предполагающую диалог, поиск пусть не согласия, но взаимопонимания, в отношении «старой» Европы, у которой своя длительная традиция выстраивания политики памяти о Второй мировой войне.

Но сегодняшняя ситуация вряд ли способствует сосредоточенности на таком диалоге. Антирасистское движение с очень разными проявлениями и политическими последствиями охватило вслед за США и Европу. Возникает вопрос: если эта тема, по сути, тема колониализма и колониального наследия — очень для Европы важная, тут спора нет, — выходит на первый план, то что происходит, например, с темой Холокоста? Она остается на первом плане или нет? Что происходит с преодолением европоцентризма в истории Второй мировой войны? Ведь больше всех в абсолютных цифрах пострадал Китай, но про это мало кто вспоминает.

Мы сейчас наблюдаем эффект испорченного калейдоскопа. Трубочка вращается, стеклышки меняют свое положение, но в какую-то упорядоченную картинку не складываются. Символом этой ситуации может быть памятник Уинстону Черчиллю в Лондоне, который закрыли коробкой. Черчиллю можно многое предъявить, но предъявили не Бенгалию, а расизм. Махатму Ганди тоже обвинили в расизме. Ожесточенные бои вспыхнули на иных фронтах политики памяти, идет жесткая борьба, пленных не берут. Все эти обстоятельства надо учитывать. Поэтому резонанс от статьи Путина будет не очень сильным, больше всего будут слышны голоса тех, кто получил повод вновь сказать, какой Путин плохой.

Понравился материал? Помоги сайту!