Очаровательное лицо имперской бюрократии

COLTA.RU совместно с Российским научным фондом продолжает проект «Острова империи: люди и события».

Связи и личное обаяние помогли Петру Альбединскому возглавить три западные окраины империи. О его удачной карьере, мягком стиле управления и отношениях с Александром II рассказывает очерк Анатолия Нарежного, доктора исторических наук, профессора, участника проекта РНФ «Национальные окраины в политике Российской империи и русской общественной мысли».

Связи опасные и полезные

Выдающимся персонажем в ряду российских генерал-губернаторов является Петр Павлович Альбединский. Будущий правитель трех западных национальных окраин родился 4 сентября 1826 года в Москве. Его родителями были внебрачный сын обер-гофмейстера Петра Романовича Альбедиля Павел и Наталья Кирилловна Багратион, кузина знаменитого полководца. Учился в Пажеском корпусе, служил в гвардии. Участник Крымской войны, был ранен, награжден золотым палашом с надписью «За храбрость». Выполнял дипломатические поручения правительства.

В 1856 году Альбединского послали во Францию для передачи Наполеону III орденских знаков св. Андрея Первозванного, а затем он оказался в числе нескольких офицеров, которых Александр II назначил военными представителями в европейских столицах, поручив им «разведывательные функции». Полковник Альбединский блестяще справлялся с порученным делом, собирая и передавая в Генеральный штаб сведения о разработке новых видов вооружений и мобилизационных планах французской армии. Однако вскоре был отозван из Парижа по личной просьбе французского императора. По утверждению генерала Николая Залесова, причиной тому стали близкие отношения новоявленного дипломата и разведчика с французской императрицей Евгенией.

Такое развитие ситуации выглядит вполне правдоподобным. Современники в один голос отмечали обворожительную наружность, изящные манеры гвардейца, его царственную походку и «чрезвычайно деликатное, нежное сложение аристократического лица». Своими достоинствами Петр Альбединский пользовался умело и с удовольствием. В свете ходили истории о многочисленных романах юного гвардейца. Среди них были романтические отношения, например, с известной поэтессой графиней Евдокией Ростопчиной, в результате которых родился мальчик Ипполит, впоследствии усыновленный государем под фамилией Альбединский.

Однако известны и вполне прагматические попытки нашего героя использовать мужское обаяние для продвижения по служебной лестнице. Так, значительную роль в судьбе Альбединского в молодые годы биографы отводят знаменитой в свое время Мине Ивановне, фаворитке министра двора графа Владимира Адлерберга. Якобы благодаря ей Альбединский стал флигель-адъютантом. Приятельствовавший с будущим генерал-губернатором цензор и публицист, автор широко известных мемуаров о русском обществе пореформенной России Евгений Феоктистов также «исключительно расчетом» объяснял и согласие Альбединского вступить в ноябре 1862 года в брак с княжной Александрой Сергеевной Долгорукой. Она была на восемь лет моложе Альбединского, и о ее романе с наследником, будущим Александром II, в свете ходили устойчивые слухи.

Поначалу отношения супругов складывались непросто. Современники пишут, что Альбединский «боялся ее, ибо она подавляла его своим нравственным превосходством, твердостью своих достойных уважения принципов». Однако со временем он научился использовать ее слабости и «достиг того, что казался в ее глазах образцом добродетели». В результате семья Альбединских стала настолько популярной в различных кругах российского общества, что выступила прототипом супругов Ратмировых в романе Ивана Тургенева «Дым».

Женитьба положительно сказалась и на служебной карьере Альбединского, который, в отличие от многих своих соратников, не имел ни высшего военного образования, ни каких-либо выраженных военных способностей. Благодаря своему браку Альбединский, занимавший должность начальника штаба войск гвардии и Петербургского военного округа, был назначен 9 октября 1866 года лифляндским, эстляндским и курляндским генерал-губернатором и командующим войсками Рижского военного округа.

Русский язык в Прибалтике

Новый правитель края оставил заметный след в его истории. При нем был основан Русско-Балтийский вагонный завод, открыты Александровская и Ломоносовская гимназии, началась первая Атмода (так в историографии принято называть латышское национальное движение), а в Риге начало работу Латышское общество — первое национальное объединение латышей.

Назначение Альбединского совпало с первыми попытками русификации прибалтийских губерний. Свой вклад в решение этой задачи пытался внести и новый генерал-губернатор. В его отчетах и записках предлагались различные меры по поддержке в крае русской культуры. Особое внимание уделял он распространению русского языка. Основываясь на положении Комитета министров от 1 июня 1867 года о введении «в коронных присутственных местах» края делопроизводства на русском языке, Альбединский изложил свои предложения в циркуляре от 26 октября 1867 года, который государь одобрил. В нем утверждалось, что местные чиновники, «упражняясь в русской переписке», до того преуспели в этом, что генерал-губернатор посчитал возможным ввести с 1 января 1870 года «русское делопроизводство во всех, без изъятия, коронных присутственных местах». Правда, не без исключений, поскольку выяснилась невозможность решения этой задачи «по недостаточному числу служащих, владеющих русским языком».

Генерал-губернатор пытался найти способы увеличить число лиц со знанием русского языка из местных уроженцев. Годом позже в обращении в Министерство народного просвещения он предложил упростить вступительные испытания по русскому языку и словесности для выпускников прибалтийских гимназий при поступлении их в российские университеты. Критерием предлагалось считать способность будущих студентов слушать и понимать лекции. При этом Альбединский справедливо полагал, что если местная молодежь будет учиться в Дерптском университете, где преподавание велось на немецком языке, или в европейских университетах, то она вообще забудет русский язык и не будет полезна для работы в России.

Вполне разумное предложение генерал-губернатора затерялось в бюрократической переписке разных ведомств. Да и сам Альбединский вскоре утратил интерес к этой идее и больше к ней не возвращался. Подобное поведение, видимо, отражало особенности его делового стиля. Евгений Феоктистов писал, что генерал-губернатор «с присущей ему изворотливостью старался угодить и нашим, и вашим; составлял докладные записки для государя, в которых настаивал на необходимости разных мер, но когда эти меры были государем одобряемы, не решался применять их». Сказывался ли этот недостаток при оценке деятельности генерал-губернатора, судить сложно. Однако 29 сентября 1870 года Альбединский был уволен с должности, формально — по собственному прошению.

Толерантный генерал-губернатор

Четырехлетний перерыв в карьере закончился для Альбединского 22 июля 1874 года, когда он был назначен виленским, ковенским и гродненским генерал-губернатором и командующим войсками Виленского военного округа. Здесь он заслужил репутацию противника жесткой деполонизации, склонного к налаживанию сотрудничества с польским образованным обществом и деятелями непольских национальных движений. Внешне это проявлялось в изменениях общественной атмосферы в крае. Современники отмечали, что с приездом нового начальника атмосфера переменилась, доступ во дворец широко раскрылся, гостей принимали с радушием. Устраивались еженедельные приемы, танцевальные вечера, балы. Такое поведение генерал-губернатора рассматривалось как попытка фактического демонтажа политики его предшественников, в частности, «системы» генерала Михаила Муравьева (см. очерк «С. был в ссоре с М.»).

Свою оценку ситуации в крае Альбединский представил в декабре 1879 года в письме Александру II. Он предложил меры по стабилизации положения в Северо-Западном крае и его русификации. Осмысливая свой опыт в качестве генерал-губернатора, он утверждал, что «здешнему польскому населению ныне чуждо желание проявлять какую-либо враждебность правительству», а единственным больным местом признавал религиозный вопрос. Для снятия остроты проблемы Альбединский предлагал правительству не вмешиваться в чисто религиозные вопросы, смягчить подходы к этой весьма чувствительной для населения сфере. По его мнению, так действовать следовало потому, что «римско-католическое здешнее население в массе до фанатизма предано своей религии» и любое правительственное распоряжение, касающееся Римско-католической церкви, склонно рассматривать «как преследование религии, имеющее конечной целью обращение католиков в православие».

Напоминая государю, что именно по его инициативе тот ослабил действовавшие в крае правила установки частными лицами крестов в память о каких-либо семейных событиях, а также совершения крестных ходов вокруг костелов Ковенской губернии, Альбединский предлагает подумать о других шагах в этом направлении. В частности, он считает возможным разрешить крестные ходы во всех губерниях края, а также упорядочить систему замещения епископских кафедр в крае с целью исключить управление епархиями «со стороны».

Резюмируя в своем отчете неотложные задачи по русификации края, Альбединский указывает, что «главная цель — возможное объединение искони русского края с другими частями империи ныне достигается развитием образования в русском духе, усилением, хотя и не быстрым, русского землевладения, постепенным введением тех реформ, которые принесли так много блага нашему Отечеству в других местностях». Так, вполне успешными он считает результаты деятельности по распространению образования «с преобладанием русского языка и в русском духе» как в массах простого населения, так и в среднем сословии. Объяснение этому он находит в составе учительских кадров, которые «проникнуты нравственными основами», и лишь сожалеет, что имеющиеся средства не позволяют увеличить в крае число учебных заведений, «особенно народных школ».

Также в письме Альбединский поднимает очень болезненный вопрос об освобождении польских помещиков от процентного сбора, введенного во время Январского восстания (Польское восстание 1863—1864 годов). По его мнению, ныне он несправедлив, поскольку падает «в большей своей части на лиц, которых не коснулись в свое время никакие подозрения». Наиболее подходящей датой для подобного шага генерал называет предстоящее празднование 25-летия царствования Александра II. Альбединский был настойчив в этом намерении, однако достичь каких-либо существенных изменений ему не удалось. Как язвительно заметил Феоктистов, Альбединский относительно поляков оказался «столь же беспомощным, как и относительно прибалтийских баронов».

«Семя, которое трудно выпахать»

18 мая 1880 года Альбединский был назначен варшавским генерал-губернатором. Генерал Залесов в воспоминаниях отмечает, что слухи об этом назначении ходили давно, хотя не обошлось без серьезной интриги. Дело в том, что место в Варшаве государь обещал весьма заслуженному генералу Эдуарду Тотлебену и тот даже был вызван с этой целью в Петербург. Однако желание Альбединского, поддержанное дружбой с авторитетными вельможами Михаилом Лорис-Меликовым и Петром Валуевым и соединенное с неприятием Тотлебена этими и другими влиятельными сановниками, «переломило государя».

Семья Альбединских и сама не порывала близких отношений с государем, причем особые отношения связывали с ним обоих супругов. В частности, предполагаемая романтическая связь Александры Сергеевны с будущим государем обратилась затем, по оценке генерала Залесова, «в самую горячую дружбу». Графиня Альбединская с детьми постоянно приезжала на встречи государя в Вильно, а сам он, останавливаясь в Вильно, «ездил постоянно к ней на дачу, играл с детьми и вообще проводил у нее время как в родной семье». В свою очередь, генерал Альбединский привлекался Александром II для выполнения весьма деликатных дел. Начиная с весны 1880 года, когда умерла императрица Мария Александровна, его стали часто вызывать в Петербург. Сначала это прикрывалось новым назначением в Варшаву, но затем все заговорили о том, что Альбединский был в числе свидетелей при совершении морганатического брака государя с княжной Екатериной Долгоруковой.

Сегодня трудно определить подлинную взаимосвязь этих событий, однако после очередного благополучного проезда государя через Вильно в 1880 году, после блестящих приемов, смотра войск Виленского военного округа и придворных торжеств новое назначение состоялось. Генерал Альбединский оказался вполне готов к новым обязанностям. Его правление определяется последним трехлетием уступок российских правителей в Польше. С приездом генерал-губернатора в Варшаву атмосфера, как и в Вильно, переменилась, начались приемы, танцевальные вечера, балы.

В Варшаве Альбединский продолжил ту же линию, что и в Северо-Западном крае. Наиболее актуальной задачей он считал развитие системы образования. Его новый губернатор связывал с «восстановлением самостоятельного существования крестьянства». Альбединский замечал, что «с новым устройством сельского быта возникла и настоятельная надобность распространить и упрочить элементарное образование между крестьянами, без чего они не могли бы воспользоваться благодеяниями нового устройства и самая будущность общественного их управления, столь необходимая для спокойствия края, представлялась бы мало обеспеченной».

Настроение генерал-губернатора переменилось после смерти Александра II. По свидетельству генерала Залесова, посетившего чету Альбединских в это время, «Петр Павлович очень изменился. Он совершенно упал духом, стал боязлив, апатичен… Видно, что пора его значения прошла, не стало его благодетеля государя, ушли друзья министры, повеяло народным направлением вместо столь любезного ему шуваловского либерализма». Умер Петр Альбединский 19 мая 1883 года в Варшаве после неудачной хирургической операции.

Оценки деятельности нашего героя на посту варшавского генерал-губернатора неоднозначны. В новых условиях его курс на примирение с поляками не пользовался широкой поддержкой ни среди русских чиновников в крае, ни в кругах высшей имперской бюрократии. Позицию российских правящих кругов выразил Константин Победоносцев, по мнению которого, «годы управления Альбединского посеяли в крае такое семя, которое трудно выпахать. Особенно трудно перестроить мелкое чиновничество и состав сельского управления: все это состоит из поляков либо из русских, принявших польскую окраску». По-другому считали сами поляки. Известный польский публицист Эразм Пильц утверждал, что при Альбединском «система управления осталась та же самая, но приняла более мягкие формы».

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ

Понравился материал? Помоги сайту!