Чуть ниже радаров
Введение в самоорганизацию. Полина Патимова говорит с социологом Эллой Панеях об истории идеи, о сложных отношениях горизонтали с вертикалью и о том, как самоорганизация работала в России — до войны
15 сентября 202244072Текст продолжает совместный проект COLTA.RU с официальным сайтом Швеции в России на русском языке Sweden.ru — «Например, Швеция».
Через площадь бегу к церкви Густава Васы, что в Васастане, знаменитом районе Астрид Линдгрен и Карлсона.
Сандра Сигнарсдоттир, служительница этой церкви, назначила мне встречу без пяти девять. Опаздывать нельзя. Во-первых, потому, что в Швеции никто не опаздывает. Во-вторых, в девять начнется литургия, а нужно еще успеть познакомиться.
В правом углу центрального нефа на стульях ждут несколько человек. Пытаюсь вычислить священницу по внешним признакам.
«Сандра — это я», — помогает мне блондинка в серебряной юбке и розовых «найках».
Рядом с Сандрой — Карин, тоже священница.
Карин надевает белую ризу с зеленой полосой (у лютеран риза называется альбой, а полоса ткани, переброшенная через плечо, — столой; зеленый цвет означает, что сегодня обычный, а не праздничный день). Сандра застегивает колоратку — белый воротник, похожий на ошейник, деталь ритуального облачения, по которой люди узнают священнослужителя.
Начинается месса.
Будничные богослужения не так важны, как воскресные, и все же порядок их неизменен. Карин ведет богослужение: поет «начальную песнь», затем читает псалом. Кроме меня в церкви четверо: старушка с большим украшением на шее, двое мужчин, крупный и поменьше, и еще одна мечтательная дама лет 50 с пластиковым стаканом кофе в руке.
Рядом с Карин — ваза с пионами и сиренью. На щеке — микрофон. Слова из Писания, произнесенные по-шведски, отскакивают от него, улетая под купол. Причастие — самая красивая часть литургии. На длинном столе — две свечи в прозрачных подсвечниках, чаша, графин с вином. Священницы ломают круглые хлебцы. Причастив, жмут руки прихожанам. Желают мира. Снова читают молитву. Снова поют.
Служба длится всего двадцать минут.
«Моя молитва была такой: спасибо Богу за любовь, которую он явил нам на кресте», — Сандра возвращается на соседний со мной стул.
— Вы знаете все молитвы наизусть?
— Не все, но много. Менять слова нельзя. Священнику не следует делать все, что взбредет ему в голову. Если меняешь порядок воскресной мессы, можешь получить предупреждение. После нескольких предупреждений могут отобрать колоратку.
— У кого-то отбирали?
— Случалось. Но не за неправильную мессу. У нас есть журнал Svenska kyrkan, посвященный церкви. Примерно раз в год в нем пишут о нарушениях, совершенных священниками. Последний раз разжаловали священника, вступившего в отношения с несовершеннолетней прихожанкой. Мужчину. Что характерно, большинство преступлений в мире совершается мужчинами. Кстати, не могу вспомнить, чтобы хоть раз разжаловали женщину.
Закон, разрешающий рукоположение женщин, был принят в Швеции в 1958 году. Первую женщину рукоположили в 1960 году. Сегодня женщин-пасторов в Швеции около сорока процентов.
— Про шведских женщин известно, что они независимые и сильные. Швеция — самая секулярная страна в мире. И тем не менее даже для Швеции я — экзотическая. Молодая, в сникерсах и серебряной юбке. Даже здесь я считаюсь прогрессивным священнослужителем. У нас тоже много консерваторов: полно таких, кто считает, что женщина не может быть священником. Или что не нужно венчать геев. К счастью, таких нет у нас. Моя коллега Карин, например, состоит в браке с женщиной, у них двое детей — трехлетняя девочка и четырехмесячный сын. Также я знаю, что есть один священник-трансгендер, я читала о нем в церковном журнале. Не помню, где он работает. Горжусь тем, что это возможно. Горжусь, что служу в церкви, для которой любовь важнее осуждения.
В ближайшее время Сандра планирует стать викарием.
— Весь год я ездила на занятия в Уппсальский университет. В декабре буду сдавать экзамен. Если сдам — буду подавать резюме на должность викария. Викарий — это, в первую очередь, лидер. На курсе учат, как быть лидером: как решать проблемы, достигать целей и вести подчиненных в нужном направлении.
Полчаса до следующего пункта в расписании священника.
Выходим из церкви, идем пить кофе на террасу в кафе напротив. В Стокгольме жара, плюс тридцать три — такое в последний раз случалось при короле Густаве Васе. Почитаемый шведами король, живший в XVI веке, спас страну от датчан и узаконил Реформацию, сам став главой церкви. С того времени церковь и государство были неделимы и разделились всего 18 лет назад, в 2000 году, из соображений оптимизации.
Ничего, впрочем, особенно не изменилось. Большинство жителей страны, входящей в десятку лидирующих по количеству атеистов, являются добровольными членами Церкви Швеции. И платят государству налог на ее содержание (один процент от зарплаты). Шведы, неважно, верующие или нет, предпочитают крестить детей и венчаться, поскольку это знакомый с детства и привычный уклад жизни.
— В церкви Густава Васы служат 24 человека, — рассказывает Сандра, — у всех неплохая зарплата. Для сравнения: моя подруга работает психиатром, наши зарплаты одинаковые.
Спрашиваю ее о начале пути.
— Когда мне было девять лет, умер папа. У него был рак. И появились вопросы, слишком взрослые для девятилетней: «Где он? Мы еще когда-нибудь увидимся? Есть ли жизнь после смерти?»
После школы я изучала Medical Technical Economics в колледже, но мне было не слишком интересно. Я всегда любила спорт, поэтому вскоре начала подрабатывать персональным тренером. Но ответ на вопрос о смерти так и не был найден. В 25 лет в его поисках я пришла в Стокгольмскую школу богословия (Stockholm School of Theology). В то время я еще не была уверена, что стану священницей. Потребовалось еще много лет, чтобы услышать зов сердца.
С моим мужем мы вместе 20 лет. Я встретила его в 15, вышла замуж в 26 лет. Его зовут Андреш. Он — плотник, у него собственный бизнес, он красит окна и фасады.
Муж никогда не спрашивает меня о работе. Он верующий, но дома мы не обсуждаем вопросы веры. По воскресеньям иногда ходим вместе на семейную мессу. Дома я не сижу и не читаю Библию, нужно заниматься детьми и стричь газон.
Мы живем в пригороде, близко к городу, в частном доме. Вокруг деревья и парки. И, мне кажется, это очень здорово, поскольку в Стокгольме все куда-то бегут и спешат.
— Церковь может вмешиваться в вашу частную жизнь?
— Нам могут диктовать правила поведения. Епископ, например, не одобрит священника-экстраверта, тусующегося каждую ночь, открытого к сексуальным связям.
Когда я подавала прошение на соискание этой должности, мне дали почитать этический кодекс. Правила для священнослужителя. В случае, если у тебя есть отношения, они хотят, чтобы ты женился или вышел замуж. Ты можешь быть синглом, это нормально. Но если ты сингл, выкладывающий фотографии с вечеринок в обнимку с разными людьми, начальство этому не обрадуется.
К соцсетям у церкви вообще особые требования. Мой персональный инстаграм-аккаунт закрытый, я зарегистрирована под ником. Я веду его ради детей. Людям, приходящим в церковь, незачем видеть меня на пляже в купальнике. Есть еще один инстаграм-аккаунт, рабочий.
Аккаунт в Фейсбуке нас просят вести под настоящим именем. Просят не иметь двух разных лиц.
Вот мой профиль (показывает страничку в телефоне), мы с моей молодежной группой, с моими конфирмантами, в Италии. Вот репетиция конфирмации. А вот группа молодых матерей, с которыми вы сейчас познакомитесь (смотрит на часы).
Возвращаемся в церковь.
— В прошлый четверг мы бегали пятикилометровый марафон. Я бежала в колоратке. Люди останавливали меня и спрашивали: «Вы что, священница?»
— Для нас колоратка — несчитываемый предмет.
— А что носят православные священники в России? Рясу?
— И скуфью, черную шапку.
— Бегать, наверное, было бы неудобно.
— Наши священники не бегают и не прыгают. Они слишком солидные.
— Конечно. И еще священником у вас может быть только мужчина, не правда ли?
Сандра уходит наверх переодеваться. У меня несколько минут, чтобы осмотреть интерьер.
Храм был заложен в 1906 году, после разделения прихода церкви Адольфа Фредрика (в Швеции часто называют церкви именами королей, и это ни у кого не вызывает вопросов). Идеей архитектора Ари Линдгрена было сделать центральный неф в необарочном итальянском стиле. В композиционную основу положить греческий крест (равносторонний, как у храма Христа Спасителя), а купол поднять на 60-метровую высоту. Главное украшение церкви — огромный барочный алтарь, вырезанный в 1731 году для церкви в Уппсале скульптором Берхардом Прехтом, который держал за образец алтарь в Il Gesu, крупнейшей иезуитской церкви Рима, и показавшийся заказчику слишком уж католически вычурным, поэтому в итоге алтарь оказался здесь, в церкви Густава Васы. Сегодня этот алтарь — повод для гордости, хотя из-за него церковь и совершенно не выглядит протестантской.
Другая сверхценность — орган, известный на всю страну, сделанный по просьбе композитора Отто Ульсона, служившего в этой церкви органистом. С тремя мануалами, педалью, 75 регистрами и тембром в духе позднего романтизма. Еще один орган, более новый, — поменьше, с классическим тембром — был подарен церкви в 1992 году.
«Мы любим говорить, что наша церковь с точки зрения архитектуры и ценности ритуальных предметов — самая важная в Швеции», — Сандра в черном спортивном трико незаметно появляется у меня за спиной.
Выходим из церкви. Священник Сандра бежит нести службу в Васапарк (Vasaparken).
Городской парк полон жизни: велосипедисты, джоггеры, собаки. Ждем нашу аудиторию — девушек с колясками.
— Двенадцать лет назад я работала фитнес-тренером. Когда недавно стала думать, чем я еще могу пригодиться людям, на ум пришли бесплатные тренировки для недавно родивших женщин. Первый год они сидят дома, и им очень сложно восстанавливаться. Я предложила им приходить в парк с колясками, чтобы они совмещали прогулку с ребенком и тренировку. Повесила объявление в поликлинике, откликнулась куча мам.
Первой приходит Эмили, молодая блондинка. За ней Джессика, Лина, Эльза. У всех грудные дети. Коляски ставятся вместе, с ними оставляют чью-то семилетнюю дочку. Мамы во главе с духовно-спортивным лидером убегают вглубь парка. Сандра машет мне рукой; успеваю разглядеть тату в виде сердечка на запястье.
Чем занят шведский священник после обеда? Деловой перепиской в офисе. Снова возвращаемся в церковь, приезжаем на лифте на третий этаж, в опенспейс; в таком могла бы сидеть редакция делового журнала или аудиторская компания.
На рабочем столе Сандры — красный молитвенник, деревянный крест, стопка брошюр для продажи в детском кафе («в них собраны высказывания из Библии о том, что значит быть родителями»). Монитор, ноутбук.
— В офисе я провожу примерно пару часов в день.
Рассказывает, из чего состоят ее день и год. Вернее, дни — они все разные.
— Отвожу детей в детский сад и к девяти утра приезжаю на мессу. Еду в поезде: в Стокгольме тяжело парковаться, зато на метро 15 минут — и я на работе.
По утрам в будни в церкви почти никого нет. Зато в воскресенье прихожан не меньше сотни. По пятницам с 10 до 11:30 утра я занимаюсь «детской церковью»: провожу церемонию для детей, мам и пап. Мы раскладываем на полу одеяла, подушки, игрушки. Звонит колокол, я говорю приветственное слово, все зажигают свечи, мы поем, я читаю короткую молитву. А после перерыв на кофе с пирожными — типа испанской сиесты.
Моя специализация — работа с тинейджерами. У каждого священника есть специализация: Карин, например, чаще занимается крещением и венчанием. Я провожу конфирмации. В Швеции подростку нельзя пройти обряд без подготовки: он должен ходить в школу целый год. Занятия начинаются осенью, в первую неделю октября, и заканчиваются в мае. Дети ходят в школу раз в месяц и находятся там с 11 утра до 5 вечера. Сейчас в моей группе 33 человека. Каждому, подавшему заявку, я высылаю письменное подтверждение по электронной почте.
С сентября я также буду вести лидерский курс для молодых людей, которые сами хотят проводить конфирмации.
В начале ноября у нас «сезон мертвых», шведы посещают кладбища. После кладбища они всегда заходят в церковь. Так что у нас много работы.
Во время рождественской недели мы каждый день проводим праздничные службы. В Рождество в 11 вечера церковь полная: в прошлом году у нас было 1200 человек.
В феврале я еду на уикенд-трип с тинейджерами из школы конфирмации.
В марте мы начинаем готовиться к Пасхе — это самый напряженный период нашей работы.
На неделе у меня обычно случаются одно-два крещения и одна свадьба. Каждый второй четверг — похороны. Запросы приходят на общую почту к нашему координатору, он распределяет обязанности. Если мне достаются детские похороны, я могу отказаться, поскольку мне тяжело, и попросить более опытного человека провести церемонию вместо меня.
На конец рабочего дня у священницы запланирована большая встреча с парой, планирующей пожениться в конце лета. После встречи — еще несколько мейлов из офиса, и можно закрывать компьютер и спускаться в метро.
Пока молодые люди наливают себе чай, Сандра, представляя меня — «это журналист из России, но не волнуйтесь, Путин не контролирует ее работу», — соглашается на блиц из последних вопросов.
Говорим о Боге.
— Что думают о вашей работе друзья?
— Кто-то из них недавно сказал, что совсем не удивлен, что я в итоге оказалась в церкви.
— А незнакомцы?
— Пугаются. Иногда говорят: «Ой, простите, я не знал, что вы священница! А я только что сказал при вас неприличное слово». Чтобы утешить их, я отвечаю, что время от времени матерюсь сама.
— Вы верите в чудеса — что Иисус ходил по воде и воскресил мертвого Лазаря?
— У меня был выбор, я выбрала верить. Но я никогда не видела ни одного чуда в своей жизни.
— А верите ли вы, что верующий может исцелиться от последней стадии рака?
— Нет.
— Зачем нужна церковь?
— Она делает много хороших вещей.
— Например?
— Туда приходят люди, потерявшие близких. Когда у нас были теракты в Стокгольме в прошлом году, очень много людей пришло в церковь.
— Похоже, Бог любит Швецию. Почему он не любит Сирию?
— Никто не в силах понять Божий промысел. Я верю, что Бог в Сирии живет в людях, которые противостоят злу и облегчают жизнь страждущим.
— Что такое Бог?
— Все добро, что есть в мире. Я верю в Бога, который живет в лесу и в озере. Верю в Бога, который живет в больницах. Верю в Бога, который плачет так же сильно, как плакала я, когда умирал папа. Верю в Бога, который держал его за руку в минуту смерти.
Давайте проверим вас на птицах и арт-шарадах художника Егора Кошелева
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиВведение в самоорганизацию. Полина Патимова говорит с социологом Эллой Панеях об истории идеи, о сложных отношениях горизонтали с вертикалью и о том, как самоорганизация работала в России — до войны
15 сентября 202244072Философ Мария Бикбулатова о том, что делать с чувствами, охватившими многих на фоне военных событий, — и как перейти от эмоций к рациональному действию
1 марта 20224101Глеб Напреенко о том, на какой внутренней территории он может обнаружить себя в эти дни — по отношению к чувству Родины
1 марта 20224024Англо-немецкий и русско-украинский поэтический диалог Евгения Осташевского и Евгении Белорусец
1 марта 20223625Разговор Дениса Куренова о новой книге «Воображая город», о блеске и нищете урбанистики, о том, что смогла (или не смогла) изменить в идеях о городе пандемия, — и о том, почему Юго-Запад Москвы выигрывает по очкам у Юго-Востока
22 февраля 20223928