Евгений Федоров: «Все, что я пою, сбывается»

В этом октябре мэтру российского альтернативного рока Евгению Федорову исполнилось 50 лет. По этому поводу 19 ноября в московском клубе YotaSpace пройдет большой концерт, на котором разом выступят три придуманные Федоровым группы: Tequilajazzz, Zorge и Optimystica Orchestra. Воспользовавшись поводом, Денис Бояринов встретился с Евгением Федоровым, чтобы поговорить о его жизни и песнях.

— Как вы относитесь к возрасту 50 лет?

— Никак. Ребята-фанаты, которые придумали объединить в концерте три мои группы, пришли и сказали: «Разведка донесла, что тебе исполнится 50 лет. Это хороший повод». «Черт, сколько?» — сказал я. Для меня 50 не значит ничего. Мой внутренний возраст другой. Я чувствую себя на 38 лет — и по физическим возможностям, и по ментальным.

— Какой возраст стал для вас рубежным?

— Когда погиб мой папа. Мне было 12 лет. Это было в августе 1977 года. Я стал старшим мальчиком в семье. На мои плечи упало сразу много всего. Взросление произошло за секунды. Этот год сформировал меня как мужчину. Да и артистом я после него стал, почти все мои песни возвращаются к году, когда погиб мой папа.

А за два года до этого я пережил клиническую смерть. Я бегал по берегу большой северной реки в Коми АССР, где мы тогда жили с родителями (папа работал в сыктывкарском ансамбле «Эхо», где пел Валерий Леонтьев). Через меня прошел ток напряжением в 6000 вольт. У меня до сих пор шрам на голове остался. Как я выжил — не понимает никто. Тогда меня спас папа — его что-то кольнуло в сердце, он пошел на берег реки и обнаружил меня уже мертвого, но как-то откачал. Доктора, которые меня лечили, приходили ко мне в палату и смотрели на меня как на чудо. Эти два события определили всю мою судьбу.

— Каково это — пережить клиническую смерть?

— Я помню, что там было. С тех пор я слушаю с усмешкой рассказы атеистов, что там ничего нет. Я знаю, что там — есть! Этот опыт смерти тоже частично описан в наших песнях.

— Какие у вас были отношения с папой?

— Папа был моим старшим товарищем, настоящим компаньоном. Я всегда был с папой. Четыре часа утра. Я слышу шепот: «Женька, вставай, пойдем!» И мы тихонько, чтобы не разбудить маму и младшего брата, спускаемся в лодку, где уже лежат удочки и ружье, и отправляемся по реке Вычегде в тайгу. У нас с папой была здоровая мужская жизнь, которая резко прекратилась, когда мне было 12 лет. А эта жизнь — для мальчика самое главное. Сейчас мир так устроен, что огромное количество детей растет без отцов. В основном потому, что отцы — мудаки. Бросают своих жен. Я сам был в такой ситуации уже неоднократно. А ведь отцовское покровительство — это то, что меня сформировало в детстве. И в хорошем смысле слова патерналистский взгляд на вещи — это то, что нравится людям в моих песнях. Я стал задумываться об этом, когда разменял 36. Моему папе было 36, когда он погиб. Сейчас я отказываюсь от многого, чтобы побольше времени проводить со своим сыном.

— На юбилейном концерте выступят три группы, связанные с вашим именем, но ведь их больше. «Объект насмешек», «Колибри», первый альбом «Машнинбэнд»...

— Давай еще туда и «Аквариум» приплетем. Я немножко поиграл в «Аквариуме». А сегодня я придумал новую группу! Причем сразу придумал название, которое тебе не скажу, и проверил его на Фейсбуке. Еще не занято. Я застолбил страницу и написал Гребенщикову: «Боря, прости заранее!» Потому что, по моей задумке, эта группа будет исполнять издевательские и дружелюбные кавер-версии ранних песен «Аквариума». Грязный сырой рок. Я в ней буду играть на барабанах или на басу. Только не петь. Гребенщиков тут же ответил: «Конечно!»

Делать что-то такое суперэстетское, нежное и тонкое — это значит выступать против всех.

— Значит, у вас появится еще одна действующая группа. Вы можете их расставить по ранжиру — в порядке важности? Кто важнее?

— Конечно, Tequilajazzz. Это по времени самый длительный проект. Мы существовали в активной фазе 17 лет. Огромное количество всего было придумано во время Tequilajazzz. Причем Tequilajazzz была бы невозможна без Дусера — без его звука, его подхода, его философии. Мы очень разные, но при этом всегда находим общий язык. Мы дружим и созваниваемся каждый божий день.

На втором месте — Zorge, очень важная для меня группа. Когда Tequilajazzz вынужденно прекратила свое существование — вынужденно, не по моей воле, я настаиваю на этой формулировке, — я продолжал свои музыкальные изыскания там.

На третьем — Optimystica Orchestra. Я однажды прочитал у парня из группы Combustible Edison, что лаунж — это панк наоборот. Хулиганский акт. Я хочу сейчас присвоить эту формулировку. В условиях всеобщего говнорока и «Нашего радио» делать что-то такое суперэстетское, нежное и тонкое — это значит выступать против всех. Несмотря на буржуазное звучание, все песни Optimystica Orchestra — серьезные и грустные. Они о том, с чего мы начали нашу беседу. Я обращаюсь к тому мальчику, который закончился в 12 лет. Хочется воссоздать музыкой детское ощущение свободы и мощной силы, которая тебя опекает. На пока единственной пластинке «Оркестра» есть маленькая приписка в кредитах: «Моему отцу, Владимиру Федорову, посвящается». Мой папа играл в оркестре именно такую музыку в конце 1960-х и начале 1970-х.

Вообще все эти три группы адресованы в мое детство.

— Новый альбом Optimystica Orchestra был давно обещан. Когда его ждать?

— Альбом почти записан — мы его собирались выпустить к концертам к 50-летию. Но теперь уже, наверное, успеем только следующей весной. Optimystica Orchestra — это логистический кошмар. Она состоит из прекрасных музыкантов и хороших друзей, которых невозможно собрать чаще, чем два раза в неделю. Они очень популярные артисты, играют то там, то сям. Плюс к этому наш саунд-продюсер Андрюша Алякринский — постоянный звукорежиссер Славы Бутусова и тоже все время на гастролях. Мы выкраиваем в месяц по две-три даты, чтобы все доделать. Но, несмотря на это, «Оптимистика» сейчас — наиболее активно действующий проект. Может, потому, что я туда песен написал побольше.

— Что происходит с Tequilajazzz?

— Группа находится в концертном режиме. Мы принципиально не пишем новых песен. Не потому, что не нужно. Нужно! Дусер мне все время говорит: «Жека, давай писать новые песни». Мы время от время что-то записываем на диктофон и делаем какие-то симпатичные находки. Но пока не торопимся с записью.

В какой-то момент я обнаружил, что все, что я пою, сбывается. Всегда. У меня была масса таких случаев, когда придуманные и описанные в песнях события вдруг стали происходить в жизни. Послушать сейчас песни, которые я писал для Tequilajazzz 15 лет назад, — они о том, что происходит на Украине (ЛНР и ДНР) или на других театрах военных действий с участием ровесников и современников.

Когда я осознал, что своим высказыванием я моделирую историю, я перестал писать песни о политике или геополитике. Пишу только на личные и частные темы, которые я уж точно пережил, а если что-то нафантазировал — то готов пережить второй раз. Потому что это не так болезненно.

А последний год я вообще стараюсь писать и петь как будто для детей, про детей и про все то, что может понравиться детям. Венцом своего развития как автора я считал бы момент, когда я смог бы написать детскую пластинку, которую стал бы слушать мой сын. Например, такую, как «Бременские музыканты».

Понравился материал? Помоги сайту!