«Мы — Грузия, а не Сингапур»

Тбилисская группа Mgzavrebi, которая перекладывает грузинский мелос на музыкальный язык поколения iTunes, выпускает пятый по счету альбом — «In Vino Veritas». Русской аудитории группа известна прежде всего по совместному проекту с Евгением Гришковцом. Пришло время расслушать их собственные, теплые и яркие, песни, в которых поется прежде всего о любви к прекрасной Грузии. Перед московской презентацией «In Vino Veritas» (2 ноября в клубе Ray Just Arena) лидер группы Гиги Дедаламазишвили ответил на вопросы COLTA.RU и прислал свежайшее живое видео коллектива, снятое, разумеется, на холмах Грузии:

— Название вашей группы «Мгзавреби» переводят и как «пассажиры», и как «странники», и как «путники». В русском языке эти слова имеют разные оттенки смысла. А что это значит на грузинском?

— А на грузинском это все вместе — и «странники», и «пассажиры». В автобусе тоже написано «мгзавреби». И в аэропорту объявления начинаются с «Дорогие мгзавреби» — даже была такая шутка, что Гиги очень любит бывать в аэропорту, потому что там все время слышит «Дорогие мгзавреби». Но ближе всего, наверное, «пассажиры».

— А почему же вы так назвались?

— О, это долгая история. В 2006 году я очень хотел стать актером и не думал быть музыкантом. Мои сестра и мама заставили меня сделать концерт вместе с одним поэтом. Это был наш первый концерт. Он читал стихи, а я и двое моих друзей играли — остальные Mgzavrebi, наши друзья, сидели в зале. Перед концертом к нам пришел другой наш друг, тоже поэт, и спросил, как мы называемся. Мы сказали, что никак. Он сказал: так нельзя, что за группа без названия. У нас был вот этот вариант: Mgzavrebi. Я вышел и в шутку сказал: мы — Mgzavrebi.

По-настоящему Mgzavrebi мы стали где-то четыре года назад, когда хобби переросло в дело. Теперь мы уже взрослые, у нас семьи, и мы занимаемся только музыкой.

— А как бы вы могли называться по-другому?

— Наш друг — очень поэтичный человек — предлагал название «Листопады». На грузинском. Русские никогда не выговорят это слово. И «Мгзавреби»-то трудно сказать. Хотя мы и не думали о том, что имя должно быть интернациональным. Слава богу, что так все получилось в нашей жизни. Мы не торопим время, не берем кредиты, не хотим стать суперуспешными, поэтому у нас все так просто и трудно происходит.

— Ваша мама — хормейстер — по-прежнему имеет влияние на ваше творчество?

— Да, мы же у нее поначалу пели грузинские народные песни. С детства. Она преподает в грузинском хоре до сих пор. Она всегда нам помогала — давала какие-то советы, когда дело касалось фольклорной части в наших песнях. Я ей ставлю песни — она их комментирует и до сих пор помогает. Мы все ее очень любим — не потому, что она моя мама, а потому, что она просто хороший человек.

Мы не торопим время, не берем кредиты, не хотим стать суперуспешными, поэтому у нас все так просто и трудно происходит.

— Сначала в группе играло 17 человек — как так получилось?

— Мы же группа не музыкантов, а профессиональных друзей. Мы дружим с детства — когда я написал первые песни, мы с друзьями их начали играть. Мы из-за группы выучились играть на инструментах. Вместе их покупали. Когда мы были студентами, нас в группе было еще больше — у нас труба была, виолончель, еще один клавишник, грузинская перкуссия, бэк-вокалисты и даже диджериду. Большие концерты мы играли составом 15—17 человек. Потом в группе остались 7 человек, которые хотели заниматься именно музыкой. Остальные выбрали нормальную жизнь и свои семьи — виолончель и труба ушли в оркестр. Но мы все остались друзьями. Невозможно же жить группой в 17 человек. Семеро — это тоже много людей, большие затраты.

— То есть для группы Mgzavrebi невозможна ситуация, когда из нее уходит друг, а на его место приходит, например, высококлассный гитарист?

— Нет. Мы играем потому, что хотим быть искренними и самими собой. Я не считаю, что я круто пою или пишу какие-то невероятные песни. Нам приятно вместе быть и играть. Мы делаем то, что нам нравится. Я не могу себе представить ситуацию, что из нашей группы уходит гитарист Бежо, а приходит какой-то суперпрофессиональный музыкант… Этого не будет.

— Ваша известность в России началась с совместных песен с Евгением Гришковцом. Вы ему предложили сотрудничество первым — почему именно ему?

— У меня есть один друг, который дружит с Гришковцом, — MC Рыбик из Киева. Он был в Тбилиси, мы выпивали, гуляли вечером, и он сказал, что у него возникла идея — что у нас с Гришковцом получится. А я сказал, что может быть, но мне стыдно ему написать. «Я ему напишу, — сказал Рыбик, — я его знаю». Через два дня он мне написал: вот тебе номер Жени, он ждет твоего звонка. Мы позвонили Жене, потом отправили ему наши песни, через две недели он прилетел в Тбилиси, и мы записали первую песню, а потом сделали альбом. Все случайно получилось.

— Вы к тому моменту являлись востребованной группой в Тбилиси?

— Хороший вопрос — не знаю, это не мне судить. Как я могу про себя судить?

— По количеству концертов.

— В Грузии это самое сложное. Грузия — маленькая страна. У нас раз в год проходит большой сольный концерт, и еще мы выступаем на Днях города. Мы не играем в клубах, поскольку больших концертных клубов в Тбилиси нет, а в маленькие клубы мы не идем, потому что нам неинтересно. В Грузии всего один город, где можно сделать большой концерт, — Тбилиси, ну и еще летом на море, в Батуми. У всех грузинских артистов такой график — у нас, у Нино Катамадзе, у всех. Здесь шоу-бизнеса не существует.

— У вас изменился звук на новом альбоме — стал более прямолинейным и мощным. Это связано с тем, что группа растет и собирает большие площадки?

— Это наш пятый альбом, и нам нравится сейчас играть так. Лет десять назад мы играли только акустику — у нас даже электрогитар и бас-гитар не было, а со временем все появилось. Но это не связано с тем, что мы растем. Это мне кажется, что мы растем, а кому-то — наоборот. Просто нам сейчас нравится играть вот так и пишутся такие песни. Мы хотели сделать концертный альбом — чтобы играть его на концертах и чувствовать себя нормально.

Если хотите, я могу вам дать телефоны грузинских политиков — спросите у них.

— О чем песня «Мадатов» с нового альбома — вряд ли про генерала?

— Да, был такой генерал армянского происхождения. В Старом Тбилиси был в честь него назван остров Мадатов. В начале XX века, когда поменяли русло Куры, этот остров был затоплен — сейчас его уже нет. В этой песне поется о Старом Тбилиси — о 1990-х, о наших воспоминаниях о том времени.

— Я читал интервью, в котором вы рассказываете, что детство в Тбилиси 1990-х было очень трудным. А то, что сейчас происходит с городом, вам нравится?

— Сейчас хорошо. Очень многое изменилось. Сейчас живется по-другому: нет таких бытовых проблем, какие были в 1990-х, — например, с водой. Конечно, есть другие проблемы. Есть люди, которые нуждаются в хлебе и воде... Мы — Грузия, а не Сингапур, скажем так. Но Грузию сейчас можно назвать страной, которая развивается.

— А политическая ситуация в стране вас устраивает?

— Про политику не хочу говорить. Если хотите, я могу вам дать телефоны грузинских политиков — спросите у них. Я их знаю... ну тут все друг друга знают — это же Грузия: 3,5 миллиона человек, из них в Тбилиси живут полтора. Найти человека и его телефон — вообще не проблема (смеется).

— Тогда вернемся к новому альбому: о чем песня «Эмигранты»?

— Это стих нашего друга. В нем рассказывается о том, как эмигранты возвращаются домой на поезде — что они в это время думают и что испытывают. Поэтому песня начинается звуком идущего поезда, а припев у нее «Родина, родина моя красивая» — это из старой грузинской песни, которую мы переделали.

— На «In Vino Veritas» есть песня «Прорвемся» — это не первая ваша песня на русском?

— На нашем втором альбоме вышла песня «Жил на свете человек». Еще есть «Просыпается заря», «Потому что верю в чудеса», «Если я». Получается, что «Прорвемся» — это пятая наша песня на русском. Она на стихи грузинского поэта, который писал на грузинском и на русском. Стихотворение написано еще в 1997 году и давно мне нравилось.

— У вас сейчас будет большой российский тур — вы будете исполнять свою антивоенную песню «Войне не надо слов», которую пели на украинских концертах?

— Нет, не будем. Очень трудно ее исполнять. Я очень не люблю эту песню играть. Я ее очень редко исполнял — всего раз семь или восемь за много лет. Мы даже не записали ее. Не хочу ее петь, потому что больно становится. Да и людям от нее не легче. В ней поется о том, что ты бессилен, когда идет война, что ты, как ничтожество, сидишь дома, а за тебя решают другие люди — большие люди. Она о том, что война — это самое ужасное, что может быть, и словами это не выразишь. Поэтому войне не надо слов.

Купить Mgzavrebi — «In Vino Veritas» на iTunes

Понравился материал? Помоги сайту!