10 апреля 2014Современная музыка
656

Михаил Борзыкин: «Я не ухожу из протеста»

Лидер группы «Телевизор», отмечающей 30-летие, о том, как он вел народ на Смольный, и о том, как события на Майдане отложили его новый альбом

текст: Денис Бояринов
Detailed_picture«Телевизор»© Валентин Барановский

13 апреля в клубе «Б2» группа «Телевизор» отмечает 30-летие. «Я буду думать своей головой», — в 1980-х пел юный Михаил Борзыкин со сцены Ленинградского рок-клуба, зная о том, что из-за колонн за его выступлениями внимательно наблюдают сотрудники спецслужб. «Телевизор» одним из первых в рок-клубе стал исполнять песни, написанные не на языке метафор, а на языке газетных памфлетов, которые транслировали идеи, шедшие вразрез с официальной политикой государства. В отличие от многих бывших друзей по рок-клубу, Михаил Борзыкин и сейчас не изменяет своим принципам — клеймя в песнях «неохристочекистов», выступает против автократической власти, реставрации империи и патриотической пропаганды, хоть и опасается стать жертвой охоты на «национал-предателей».

© Из архива группы «Телевизор»

— До «Телевизора» вы играли арт-рок в группе «Озеро».

— Да, меня пригласили туда клавишником. Результатом этого сотрудничества стал распад группы «Озеро». Два гитариста ушли со мной в новый проект «Телевизор». В феврале 1984-го мы начали репетировать программу для вступления в рок-клуб. А до этого я играл в трех или четырех группах начиная с 8-го класса.

— Сейчас кажется, что у группы «Телевизор» строгая концепция, соответствующая названию: социальные и протестные песни, связанные с повесткой дня. Как вы когда-то говорили: «Я даю информацию». Эта концепция была с самого начала?

— Никакой концепции не было. Было желание играть музыку на русском языке. Мы были поклонниками новой волны и хотели делать музыку в этом стиле. Хотели избежать блатняка и совка, то есть примитивной гармонии, ритмики и вокальной мелодики. У нас был снобистский подход студентов колледжа. Никакой социальной направленности мы в себе не культивировали — если послушать внимательно 11 альбомов «Телевизора», то можно понять, что у нас много песен о любви и песен психофилософской направленности. Политической группой нас называют журналисты, которые не послушали и половины наших записей.

«Телевизор» — «С вами говорит телевизор»


— Когда вы были в рок-клубе, к кому вы испытывали наибольшую близость? Группы-то были разные — и стилистически, и идейно. В какой «Телевизор» был компании?

— В 82—83-м мы подолгу занимались мазохистским прослушиванием песен Гребенщикова, пытаясь разгадать ребусы в его текстах. Нам нравился новый образный язык, который создал Борис. Мы были поклонниками модной группы «Странные игры» — они играли ска и были вдохновлены Madness, которые нам тоже очень нравились. Мы любили электронную группу «Мануфактура» и многие другие. В 1984-м в рок-клуб вступили «Кино», «АукцЫон», «Телевизор». Мы пытались общаться со всеми — обсуждали концерты друг друга, хвалили и подсмеивались. Это был один творческий борщ, в котором все варились.

© Из архива группы «Телевизор»

— Как вы относитесь к мифу, что рок-клуб был придуман сотрудниками КГБ и управлялся комсомольскими работниками, чтобы дать выход молодежному протесту?

— Наверное, так оно и было, но мы об этом не знали, и нам было наплевать. Мы хотели добиться возможности исполнения наших песен. Первый альбом у нас был а-ля «Аквариум» — психофилософский, а потом само время нам продиктовало новые песни. Тут мы столкнулись с сопротивлением внутри рок-клуба — нас попросили некоторые песни не исполнять. Это называлось литовать программу — показывать их цензору. Мы начали нарушать эти запреты — за этим последовали наказания. Типа полгода группе запрещено играть где-либо, а без штампа рок-клуба группу не выпускали на концерты. Это была наша личная борьба. Конечно, мы понимали, более того, даже пели: «Там за колонной дядя с бетонным взглядом» — имелись в виду сотрудники КГБ. Да, они там присутствовали, нам их показывали — и, как потом выяснилось, среди них были люди сочувствующие и не удержавшие или не захотевшие удержать ситуацию под контролем. Буквально через год после первых наказаний произошел прорыв — нас перестали наказывать за тексты.

«Телевизор» — «Сыт по горло»


— Существует история, которую очевидцы вспоминают по-разному, — о том, как после отмены фестиваля рок-клуба 1988-го вы спровоцировали и возглавили протестное уличное шествие к Смольному. Хотелось бы услышать вашу версию.

— Это был ежегодный фестиваль рок-клуба — там должно было групп 20 выступать: «Аквариум», «Алиса», Саша Башлачев, «Объект насмешек». И вдруг за день совет рок-клуба внезапно столкнулся с тем, что фестиваль, который должен был пройти на Зимнем стадионе, отменяют по причине несоблюдения пожарной безопасности. Ситуация была безнадежная. Все понимали, что это цензурный запрет, и опустили руки. Кто-то в качестве шутки предложил мне собрать людей и идти на Смольный. Я подумал, что можно попробовать: я начал что-то кричать людям, которые приходили покупать билеты. Когда нас собралось где-то 50 человек — мы двинулись к Смольному. Люди из окон спрашивали: «Зачем идете?» Мы говорили: «Рок-фестиваль запрещают». Они спускались из квартир и присоединялись к нам. Писали плакаты на ходу. У Таврического сада нас была уже приличная толпа — мне показалось, что больше 2000 человек. Там нас перекрыли кордоны милиции, мы пошли на нейтральную полосу, и Коля Михайлов, президент рок-клуба, вел переговоры. Я взял мегафон и попросил людей, чтобы они не расходились, сели на асфальт и ждали итогов переговоров. В результате разрешили фестиваль проводить.

© Из архива группы «Телевизор»

— Забавно, что во времена рок-клуба многие руководители нашей страны, включая губернатора Матвиенко и президента Путина, были где-то недалеко от него. Могли они ходить к вам на концерты?

— Судя по тому, что Путин любит группу «Любэ», он навряд ли испытывал интерес к рок-клубу. А вот про Медведева ходит байка, что он даже играл где-то на бас-гитаре. Это скорее всего утка. А Матвиенко вроде бы приходила и устраивала комсомольский разнос руководству рок-клуба: у вас тут все стены исписаны, и что за фашисты собираются. Я сам при этом не присутствовал, но очевидцы рассказывают, что она была в ярости. Как она еще могла относиться к року, если ей нравился Валерий Леонтьев.

© Валентин Барановский

— В те времена «Телевизор» был такой же важной группой рок-клуба, как «Алиса» или «АукцЫон». Почему он в какой-то момент выпал из официального канона рока и рок-клуба? Вы пытались для себя объяснить, почему ваши песни не крутят на «Нашем радио»?

— Они периодически ставят какие-то наши песни, но, чтобы попасть в тяжелую ротацию, нужны менеджерские усилия и определенный материал. Боюсь, что большинство наших песен просто не подходит. Мы и с Козыревым знакомы хорошо — при нем ситуация на «Нашем радио» была для «Телевизора» не лучше.

Это вам не творческие плевки в небо, это жизнь, это интереснее.

Мы в начале 1990-х ослабили попытки удержаться на стадионном уровне. Возникли другие интересы — мы сделали свою студию звукозаписи, поездили по Европе, посмотрели, как живут музыканты там. У нас возникло некоммерческое отношение к музыке — мы начали экспериментировать. Хотели довести себя до международного состояния. Писать хиты вроде «Сыт по горло» нам было уже неинтересно. Мы ждали, что произойдет срочная европеизация России — всем цветам будет место для роста и людям потребуется разная музыка, в том числе и не слишком простая. А в этот момент надо было наращивать менеджерский потенциал, искать хороших продюсеров, надо было ложиться под контракты, надо было играть на совместных тусовках со всякими Муромовыми и Серовыми — что и сделали многие наши коллеги. У «Телевизора» были похожие предложения — разговоры велись с Шульгиным и Стасом Наминым, но мы выбрали другой путь. Поэтому на этот поезд не попали.

«Телевизор» — концерт в «Программе А» (1993)


— Когда вы закончите новый альбом — вы обещали его еще зимой?

— Я честно собирался (смеется). Но потом случился Майдан — я наблюдал за этим событием по украинским телеканалам в прямом эфире и настолько был взбудоражен этой ситуацией! На Майдане произошла народная революция. Украинцы — молодцы. Прогнали зарвавшегося хама-президента. Я рукоплескал тем, кто вышел на Майдан и стоял там три месяца подряд. Я отслеживал все это в прямом эфире. Мне показалось, что это важнее, чем запись песен, которые мы и так уже играем на концертах.

— Вы не хотели поехать на Майдан?

— Было желание — я постоянно созванивался с друзьями из Киева. Нас даже хотели позвать выступить на Майдане, однако не получилось. Но мои друзья, киевские музыканты, там выступали и рассказывали в подробностях, что происходит. Я за этим очень внимательно слежу и сейчас, потому что это событие важно не только для Украины, но и для России. Это вам не творческие плевки в небо, это жизнь, это интереснее.

© Дмитрий Конрадт

— Вы не изменили своего отношения к событиям на Майдане со временем. Вы считаете, что это того стоило?

— Я — романтик. К сожалению, революции часто не обходятся без кровавых трагедий. Но без событий на улице Грушевского не было бы нынешней ситуации — теперь патерналистская модель общества стала менее реальной для Украины. И это позволяет всем нам верить и надеяться, что люди не рабы, что им не нужен начальник, им не нужен Богом избранный президент, как многие у нас считают. Майдан до сих пор контролирует власть и влияет на ее решения. Я надеюсь, у украинцев получится. У нас ситуация гораздо более запущенная. Наш страх перед революциями, который культивируется Кремлем, загоняет нас в состояние великоимперского шовинизма: как скажет император, так и будем жить. Тому доказательство — события в Крыму, который был бессовестным образом захвачен в результате спецоперации. Многие в России закрывают на это глаза — так работает имперская кнопка, на которую нажали эти Киселевы, Соловьевы и прочие пропагандисты. У нас она есть, к сожалению, — мы слишком долго были рабами системы. И вот выяснилось, что мы разделены, но это продлится недолго.

— Почему недолго?

— Такие периоды патриотизма я проходил на собственной шкуре в 1980-х. Когда нас на школьных линейках учили ненавидеть сначала Америку, потом Китай, потом снова Америку. Рассказывали, что они придут и захватят все наши ресурсы и что вообще там не жизнь, а ад. Это быстро переставало действовать именно потому, что был перебор. Мозг устает от непрерывной пропаганды и начинает блокировать эту информацию. Я надеюсь, что накопление этой усталости не займет 70 лет.

«Телевизор» — «Заколотите подвал»


— Не боитесь оказаться записанным в «национал-предатели»?

— Очко не железное, как говорят. Поэтому опасения есть. Тем более что уже начали отменять концерты групп. И у нас возникали проблемы.

— Какие?

— Пока небольшие. Скандал на телеканале «100», где нас не пустили выступать. На радиостанции нас не ставят. Говорят: «Вы же понимаете, что мы не можем поставить песни с альбома “Дежавю”. У нас будут проблемы». Вот должен был состояться фестиваль «Песни протеста» в клубе «Рокс»: прислали туда омоновцев с собаками — искали бомбу. В результате фестиваль отменился. Как-то пытались после концерта арестовать — меня успели спрятать от омоновцев. Пока ничего серьезного. Но ощущение, конечно, тревожное — воздух спертый. Власть выбрала режим закручивания гаек и поиска врагов. Я помню все это по Советскому Союзу. Единственное, что меня успокаивает, — что это все недолго продлится. Потому что усталость наверху и внизу уже чувствуется. Это все может обрушиться самым внезапным образом. Таким же несокрушимым в свое время считали и Советский Союз.

Концерт, посвященный 30-летию Ленинградского рок-клубаКонцерт, посвященный 30-летию Ленинградского рок-клуба© ИТАР-ТАСС

— Вы надеетесь пережить этот режим?

— Да, я надеюсь. Сейчас другое время — более быстрое за счет информационной прозрачности. Невозможно все списывать на американский заговор, когда у тебя на нефти и газе сидят твои друзья. Люди все видят.

— Вы раньше регулярно ходили на «Марши несогласных» в Питере, а теперь перестали. Почему?

— «Маршей» больше нет. В Питере шествия не разрешают. Я был недавно на антивоенном митинге против аннексии Крыма — было человек 500 на Марсовом поле. Я снизил активность в последнее время, потому что протестное движение умело растащили по лагерям. Я видел, как протест разваливался изнутри: это было очень неприятно. Я всегда был за объединение — мне кажется, поодиночке мы ничего не сможем сделать. Это доказывает опыт Украины и протестных маршей двухлетней давности. Да и идея «Стратегии 31» мне кажется исчерпанной, тем более что Лимонов оказался в одной лодке с Путиным. Я не ухожу из протеста, просто некоторые акции стали выглядеть комично. Чтобы не расстраиваться — лучше на них не ходить.

Михаил Борзыкин на концерте, посвященном 30-летию группы «Телевизор», в клубе «Космонавт»Михаил Борзыкин на концерте, посвященном 30-летию группы «Телевизор», в клубе «Космонавт»© ИТАР-ТАСС

— На питерском концерте, посвященном 30-летию «Телевизора», вы выступали в полосатой куртке — это та самая, из 1980-х, или ее реплика?

— Да, та самая. Эта куртка была сделана модельером группы — а на самом деле просто нашим приятелем, который шил нам нововолновую одежду. Она чудом уцелела, кажется, с 1986 года — довисела свое. Но я ей не пользуюсь все время. Надеваю только на уникальные мероприятия.

13 апреля «Телевизор» выступает в клубе «Б2»


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Опасный ровесникОбщество
Опасный ровесник 

О чем напоминает власти «Мемориал»* и о чем ей хотелось бы как можно быстрее забыть. Текст Ксении Лученко

18 ноября 2021162
Как оставаться социофобом там, где это не приветствуетсяМолодая Россия
Как оставаться социофобом там, где это не приветствуется 

«В новом обществе как таковых болезней нет, не считая расстройства настроения или так называемого мудодефицита. Страны Западного и Восточного конгломератов даже соревнуются за звание самой мудостабильной страны». Рассказ Анастасии Ериной

15 ноября 20211021