6 сентября 2013Современная музыка
376

«Важно знать, когда пора остановиться»

УИЛЬЯМ БАСИНСКИ, человек, который отпел нью-йоркские башни-близнецы, рассказывает о том, почему его музыка как вода

текст: Сергей Бондарьков
Detailed_picture© William Basinski

Повелитель пленочных колец Уильям Басински уже столько раз рассказывал историю своей знаменитой серии альбомов «Disintegration Loops» — неотделимую, так уж вышло, от одной из главных американских трагедий, — что этот рассказ, с небольшими изменениями повторяющийся из интервью в интервью, как будто уже сам по себе превратился для него в луп, который ему приходится прокручивать каждый раз, когда он общается с журналистами. Когда я говорю об этом Уильяму, он смеется и, кажется, с облегчением соглашается не обсуждать утро 11 сентября 2001 года. Тем более что в этом нет надобности — я думаю, что могу рассказать вам эту историю за него.

В тот день у безработного Басински было назначено собеседование в одной из башен Всемирного торгового центра, но когда он проснулся — проснулся от звука взрыва, — мир уже был другим. В то время Басински вместе с парой друзей жил в Бруклине, и из его комнаты были видны горевшие башни. Оторвавшись от окна, он включил телевизор, чтобы узнать, что происходит, но та истерика, что происходила в эфире, ничего не проясняла. Тогда он выключил телевизор и, чтобы как-то успокоиться, на полную громкость включил «Disintegration Loops» — запись, работу над которой он закончил только накануне; запись «тления» старых пленочных колец, с которых с каждым оборотом отслаивались кусочки магнитного покрытия.

Вечером этого дня он попросил свою соседку Пегги, снимавшую пожар с крыши их дома, зафиксировать камеру и оставить ее включенной на ночь. Следующим утром, просмотрев отснятую пленку, Басински понял, что должен совместить эти кадры с «Disintegration Loops» — это будет его элегия на крушение башен-близнецов. Сегодня это видео, в котором под поначалу величавый мотив, к концу превращающийся в голый ритмический остов, черный дым пожара постепенно сливается с темнеющим небом, находится в постоянной экспозиции Национального мемориала и музея 11 сентября.

Эта реакция Басински на конец света за окном — включить погромче свою музыку — становится понятнее, когда где-то в начале нашей беседы он говорит:

— Иногда я называю свою музыку амниотической — знаете, как жидкость, окружающая плод в материнской утробе.

— Вы имеете в виду, что она может защищать?

— Да, по крайней мере, для меня это так. Музыка, которую я делаю, — я ведь делаю ее для себя. И когда в лупе есть что-то совершенное, что-то от бесконечности… Не знаю, как это сказать… Когда в нем нет ни начала, ни конца, он может как бы поддерживать вас.

— Как вода?

— Да, как вода.

— Я читал, что когда вы жили в Нью-Йорке, в этом лофте, который вы арендовали со своими друзьями-художниками, вы иногда часами не выключали какой-то луп, буквально жили в нем...

— Понимаете, когда я нахожу что-то, что работает, — это как новая среда. Иногда просто трудно заставить себя остановить пленку. Я создаю атмосферу, вибрацию — это то же самое, что звуки моря, шелест ветра в листьях, — и мне нравится обживаться в этом мире, дышать.

Uher Report 4400 — немецкий репортерский магнитофон из 70-х. С ними Басински ездит в туры. D-батарейки на них — трюк для натяжения пленкиUher Report 4400 — немецкий репортерский магнитофон из 70-х. С ними Басински ездит в туры. D-батарейки на них — трюк для натяжения пленки© William Basinski

— Вы не заметили, как это влияло на вас, на ваших друзей или, может быть, на их картины?

— Конечно, это как-то влияло, пробиралось внутрь, но трудно сказать, как именно… А на вас как влияет моя музыка?

— Ну, я бы сказал, что, пока я внимательно ее слушаю, у меня обостряется внимание к деталям, которые я обычно не заметил бы. Наверное, можно сказать, что как-то меняется фокус.

— Знаете, у меня много поклонников из числа художников, писателей — и все они говорят мне то же самое: моя музыка помогает им сконцентрироваться. Она выводит из обычного времени, из этих «тик-так-тик-так», из ежедневности.

— Я вот еще что у вас хотел спросить. Вы, когда говорите в интервью о вашей последней работе, «Nocturnes» (именно ее Басински будет представлять в Москве. — Ред.), упоминаете о том, что это старая композиция, но выпустили вы ее только сейчас, потому что на пленке была какая-то ошибка, которую вы смогли исправить только сейчас с помощью компьютера. Так вот я хотел узнать, что вообще может пойти не так, когда накладываешь один слой красивых абстрактных звуков на другой. Есть ли тут вообще какой-то риск?

— Конкретно с «Nocturnes» вышло вот что: в конце там включались два лупа, без которых можно было бы обойтись. Но, конечно, я понял это только потом — переслушал и подумал: «Вот черт, ну все, все испортил». Обидно было, потому что это был очень важный для меня проект, я ему много времени и сил посвятил. Это действительно очень ранняя работа, я даже графическую нотацию для нее нарисовал, чего обычно не делаю. Выглядела она примерно как мультитрек в современных компьютерных аудиоредакторах: скажем, вот эта линия обозначает такой-то луп и продолжается четыре сантиметра, потом прерывается, потом появляется снова и так далее. И мне все нравилось, кроме вот этих двух — слишком милых, что ли, — лупов в конце. Так что очень важно знать, когда пора остановиться (смеется).

Norelco Philips Continental — точно такие же он когда-то купил себе для первых экспериментов и до сих пор пользуется этой моделью в студии. Но в туры не возит. Каждый весит больше 18 кгNorelco Philips Continental — точно такие же он когда-то купил себе для первых экспериментов и до сих пор пользуется этой моделью в студии. Но в туры не возит. Каждый весит больше 18 кг© William Basinski

— А вообще насколько много активного принятия решений в том, что вы делаете? Насколько много вас в этой музыке? Мне показалось, что вы, скорее, самоустраняетесь из нее.

— Ну, очевидно, наверное, что на меня сильно повлиял Кейдж. Когда в студенческие годы я узнал о его работах, я понял, что процесс создания композиции не обязательно предполагает, что ты должен сидеть с карандашом над листом нотной бумаги: ты можешь пробовать все что угодно. А насчет решений… В моей музыке должно происходить что-то, чего я специально не планировал, иначе мне становится скучно. Случайности, конечно, тоже разные бывают: иногда удивительные, иногда неинтересные — так что без принятия решений, активной редактуры и прочего все равно не обойтись. Но бывают такие моменты, когда лучше всего просто сделать шаг назад и позволить вещам происходить самим по себе.

— В ваших ранних работах, вроде «Shortwave Music» и «The River», как будто больше событий, чем на альбомах, которые вы выпускаете сейчас, например, на «Vivian & Ondine».

— Ну, когда ты молод, ты хочешь иметь возможность активно влиять на то, какие формы принимает мир вокруг тебя, хотя на самом-то деле мало что можешь изменить (смеется). Зато когда ты занимаешься искусством — все в твоей власти. Теперь, когда я стал старше, мне больше нравится минимально вмешиваться в то, что происходит в музыке. Например, в 80-х, когда я записывал «Shortwave Music» и «The River», я очень много резал, клеил, миксовал. Лупы, с которыми я работал, я группировал, развешивая их на большом, в три обхвата, наверное, высохшем кусте в форме мозга — я его нашел через дорогу от нашего дома и притащил к себе в студию. Я делал пометки на этих пленках: сколько этот луп должен длиться, когда вступать, куда идти и так далее — когда пишешь на пленке маркером, на звуке это никак не сказывается. Но иногда я делал новый луп, например, записывал какие-то струнные с радио, замедлял их — и вдруг передо мной открывался целый мир звуков. И было сразу понятно, что с этим лупом больше ничего не нужно делать, он прекрасен и удивителен сам по себе — но могу ли я назвать его своим произведением? Тогда я не был в этом уверен, и часто эти особенные петли оказывались висящими на дальних ветках куста, где-то в стороне от остальных. О многих я в результате забывал. Шесть из них попались мне в тот день, когда я решил оцифровать свой архив, — они и стали «Disintegration Loops».


Уильям Басински выступает 7 сентября в клубе «Дом».


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Опасный ровесникОбщество
Опасный ровесник 

О чем напоминает власти «Мемориал»* и о чем ей хотелось бы как можно быстрее забыть. Текст Ксении Лученко

18 ноября 2021165
Как оставаться социофобом там, где это не приветствуетсяМолодая Россия
Как оставаться социофобом там, где это не приветствуется 

«В новом обществе как таковых болезней нет, не считая расстройства настроения или так называемого мудодефицита. Страны Западного и Восточного конгломератов даже соревнуются за звание самой мудостабильной страны». Рассказ Анастасии Ериной

15 ноября 20211028