27 января 2014Современная музыка
751

«Странные игры»: «У нас такая анархия, что любой плейбек сломается»

Спустя 30 лет молчания знаменитая панк-группа инженеров, увлекавшихся поэзией, возвращается с концертами и пластинками

текст: Денис Бояринов
Detailed_picture© фото В. Барановского

В начале 1980-х «Странные игры» потрясали завсегдатаев Ленинградского рок-клуба экзотическим для Союза ска-панком и сценическими перформансами вокруг ведра с жидким азотом, которые вдохновили Сергея Курехина на «Поп-механику». Они были русскими побратимами Madness, возникшими независимо и в условиях музыкального и информационного голода. Группа просуществовала очень ярко и очень кратко, буквально через пару лет после признания распавшись на «Игры» и «Авиа». Спустя 30 лет «Странные игры» возвращаются — с переизданиями классических альбомов и концертами в Москве (31 января, Manifest) и Петербурге (2 февраля, «Зал ожидания»). Виктор и Филипп Сологубы — отец и сын, которые теперь плечом к плечу играют в «Странных играх» на гитарах, — рассказали COLTA.RU о том, почему они не убирали «Аквариум» и зачем им модный синтезатор Arturia Microbrute.

Филипп и Виктор СологубыФилипп и Виктор Сологубы© Наталья Овчинникова

— Я держу в руках книгу «Кто есть кто в советском роке» — иллюстрированная энциклопедия 1991 года. Про «Странные игры» здесь большая статья. Меня заинтриговал вот такой момент, который требует дешифровки: «Впервые группа заявила о себе в марте 1982-го, когда, выступая перед именитым “Аквариумом”, поразила аудиторию нетрадиционным звучанием и экстравагантным имиджем». Хотелось бы подробностей о звучании и имидже — если вы помните это выступление.

Виктор Сологуб: Я помню хорошо этот концерт. Это все, как говорится, «мокрые слова». Ничего особенного не было. Просто мы тогда уже играли ска-панк — и это было чуть по-другому: было мало рока, много второй доли. Одеты мы были как и все — может быть, в черных очках. Не более того.

«Странные игры» — «Метаморфозы»


Филипп Сологуб: А почему тогда выступление так нашумело, батя?

Виктор: А потому что все себе придумывают — спустя годы все это обрастает волосами непонятными, шерстью (смеется)... и выглядит не так, как на самом деле.

Филипп: Я смотрел фильм «Еловая субмарина» Александра Липницкого, в котором вспоминали этот концерт, — там Сева Гаккель сказал, что вы «убрали» своим выступлением на разогреве группу «Аквариум».

Виктор: Что значит «убрали»? Мы сыграли другую музыку — отличающуюся от тяжелого рока и рок-н-ролла, который было принято тогда играть. Представьте себе выступление в небольшом помещении — танцевальном классе при Доме культуры, переоборудованном под зал. Там была очень невысокая сцена — 30 сантиметров от пола. Зал арендовался под сессии клуба «Круг», альтернативного джазовому клубу «Квадрат», — оба этих клуба организовал Алик Кан, который сейчас на BBC работает. По четвергам там заседал клуб аквалангистов, а по субботам там устраивали полулегальные рок-концерты — «Аквариум», Курехин там играл, мы… Не каждую неделю даже — где-то раз в месяц. Ни о каких перформансах там думать не приходилось. Это был один из первых наших концертов. Но при этом мы были не мальчики уже — до этого мы играли на полузакрытых квартирниках. Играли вместе с 1979-го.

А вот название «Странные игры» впервые прозвучало именно на этом концерте. Я хорошо это помню. Перед концертом мы с Сашкой Давыдовым побежали в туалет, и там ведущий Сергей Хренов нас спросил: «Как вас представить?». Мы переглянулись с Сашкой и сказали: «Странные игры». Это название было нами заранее утверждено.

«Еловая субмарина» — «Странные игры»


— Какие у вас тогда были любимые группы — Madness и Specials?

Виктор: В 1982 году мы не знали про Madness и Specials — точно могу сказать. Мы узнали о них только после того, как съездили в Москву, нам Липницкий сказал: «Ребята, вы под этих косите?» — и поставил нам группу Madness — запись с какого-то концерта. Мы такие: «О-па-на!» Но я, кстати, обратил больше внимания не на Madness, а на группу Devo, которую он тоже поставил. Я сказал: «Вот какие классные ребята, вот как надо выступать, с торшерами на головах!».

— А откуда у вас взялась «несоветская» слабая доля?

Виктор: Слабую долю мы начали играть в конце семидесятых, потому что нам кто-то показал уже Боба Марли. Мы пытались играть Боба Марли, но для нас это было слишком скучно и медленно, поэтому мы замесили его на панке, ускорили в полтора раза — и у нас получился собственный стиль.

Про нас и в перестройку молчали, и сейчас никто не говорит, потому что у нас якобы не было протеста.

— Почему «Странные игры» так недолго просуществовали? В энциклопедии пишут «по причине творческих разногласий» — что это были за разногласия?

Виктор: У нас в группе была анархия. Не было главного — отношения были демократически-анархические. Новые ходы мы обсуждали коллегиально — чуть ли не голосованием. С уходом Саши Давыдова, который приносил в нашу музыку лирическо-трагическую ноту, наши выступления превратились в цирк. Музыканты больше, чем о музыке, стали думать о том, что мы наденем в следующий раз, а что взорвем. Естественно, все это стало надоедать — мне цирк перестал нравиться. Я полюбил другие группы — The Cure и Joy Division. Пошел раскол.

Филипп: Как сказал недавно Алексей Рахов, поскольку группа состояла из ярких индивидуальностей, каждого тянуло играть свою музыку, которую он не мог реализовать в «Странных играх».

© Из личного архива Виктора Сологуба

— Кстати, про цирк на сцене. Курехин свою «Поп-механику» одновременно с вами начал делать?

Виктор: Курехин уже попозже. На нашей базе. Первая курехинская «Поп-механика» наполовину состояла из участников «Странных игр».

— Как вы попали на сборник «Red Wave» Джоанны Стингрей — вместе с «Аквариумом», «Алисой» и «Кино»? Группа тогда уже не существовала.

Виктор: Познакомились с Джоанной мы где-то в 1985-м, когда уже закончили со «Странными играми». Ей кто-то подсунул нашу кассету — и ей понравилось. Она выбирала на свой вкус и захотела издать. Я уж не помню, кто — кажется, Курехин — мне посоветовал дать ей мастер.

А альбом с волком вышел на «Мелодии», потому что Андрей Тропилло, который нас записывал, внезапно стал работать на студии фирмы «Мелодия», а потом вообще стал ее директором. У него появилась возможность проталкивать свои группы. Тогда и начался массовый выпуск групп Ленинградского рок-клуба на виниле (смеется).

© Мелодия

— А у вас хотя бы спросили разрешения? Известен, например, такой апокриф: альбом «Кино» «Ночь» вышел так, что группа об этом ничего не знала, и с дизайном, от которого Цоя воротило.

Виктор: Знаешь, когда ты один из первых в России получаешь возможность выйти на виниле — особо не думаешь о том, воротит или нет. Ну и к тому же было понятно, что содействуй или не содействуй — все равно выпустят. Мы принимали участие в издании. Идея обложки — с пограничником, отражающимся в глазах у собаки, — принадлежит мне. Точнее, это был волк, но я его представил собакой, которая смотрит на своего хозяина.

Филипп: Я даже не знал об этом.

— Писать песни на стихи французских поэтов — это тоже твоя идея? Как это произошло?

Виктор: Не совсем моя. Мы тогда увлекались европейской поэзией вместе с Сашей Давыдовым. У него была книжка из серии «Библиотека всемирной литературы», томик «Западноевропейская поэзия» — такой замызганный и разорванный весь, он таскал его в кармане. А у меня была книжка «Из современной французской поэзии» — красная такая. Там были те же французы, но представленные в большем количестве. Мы стали использовать эти стихи, потому что написать хорошие не могли, а петь плохие не хотели. Использование чужих стихов, с одной стороны, дало нам преимущество перед другими группами — мы спокойно литовали свои песни в литературном отделе рок-клуба. А с другой стороны — сыграло злую шутку, потому что про нас и в перестройку молчали, и сейчас никто не говорит, поскольку у нас якобы не было протеста и мы использовали готовые стихи, а не писали их сами, как Виктор Цой и другие.

«Витя, оденься по возрасту!»

— Но кто-то замечал, что это протест против протеста. В лучших статьях о «Странных играх» отмечают, что ваш панковский подход проявлялся еще и в том, что большинство групп Ленинградского рок-клуба придерживались концепции авторской песни, а вы пели Жака Бреля в русском переводе.

Виктор: Правильно. Потому что мы были инженерами — людьми с высшим образованием, увлекающимися литературой, а не пэтэушниками с противогазной сумкой с надписью «Каждому Хрену своя веревка» (смеется).

— Почему вы решили снова собрать «Странные игры»? Это произошло два года назад на юбилее рок-клуба, кажется.

Филипп: Да, это был декабрь 2011-го.

Виктор: Давно просили собрать «Странные игры». Без Гриши я категорически играть отказывался, пока Филипп не сказал, что он может сыграть Гришины партии — я в это не вписывался. Это был эксперимент, который мы решили продолжать.

© фото В. Барановского

Филипп: Еще же с нами тогда Георгий Каспарян играл — согласился легко и практически без репетиций.

Виктор: Да, я его спросил: хочешь с нами сыграть? Он говорит: «Да, я хочу сыграть “Хороводную”. Знаю ее наизусть, моя любимая песня».

«Странные игры» — «Хороводная»


— Я вас видел во Владивостоке — как вам было выступать на большой сцене и перед большим количеством народа?

Виктор: Ну это небольшая сцена — по сравнению с тем, как мы играли с «Deadушками» и «Играми». Нас Владивостоком не испугаешь.

Филипп: А меня напугало! Вообще приятно было выступать — большая сцена, хороший звук, все слышно и видно, для меня это было впервые…

— Кран телевизионный летает…

Филипп: Да, думаешь — вот так и надо всегда выступать. Мы же два концерта в тот день сыграли. Второй — ночью в малюсеньком клубе, человек на 50. Вот там мы отожгли. Я там как мог скакал на своих 5 квадратных сантиметрах сцены.

Мы были инженерами — людьми с высшим образованием, увлекающимися литературой, а не пэтэушниками с противогазной сумкой с надписью «Каждому Хрену своя веревка».

Виктор: Мы были так разогреты первым концертом, что в клубе сыграли программу два раза.

— Расскажите про новый звук «Странных игр» — он явно отличается от того, который был в 1983 году. Вот Филипп, я знаю, купил модный синтезатор — зачем?

Филипп: Я его купил совершенно не для «Странных игр». Но так получилось, что когда я прилетел в Питер к папе, я, естественно, сразу его вытащил. Первое, что нам пришло на ум, пока мы с ним разбирались, — прописать басовую партию одной из песен «Странных игр», которые мы разучивали для концерта. Она сразу зазвучала как надо, и аппарат Arturia Microbrute прижился. Это аналоговый синтезатор, одноголосый.

— Модное ретро.

Виктор: Тогда мы же играли почти на таких же. Мы использовали «Вермону», «Электронику»… Двухмануальный гроб таскали с собой в Москву. Его надо было вдвоем нести. В принципе, у нас такое же звучание и было — просто оно сейчас обновленное. Хотя тогда, в 1983-м, у нас было два клавишника на сцене — сначала Николай Куликовских, а потом к нему присоединился Коля Гусев.

© Из личного архива Виктора Сологуба

— Есть же плейбек.

Виктор: Нет у нас плейбеков никаких. Нам они не нужны. У нас такая анархия, что любой плейбек сломается.

— А как будут выражаться органически продуманный образ и манера поведения на сцене в 2014-м? Что будет вместо темных очков и жидкого азота?

Виктор: (смеется) Я помню, что когда еще был брат мой покойный жив, я собирался на какую-то вечеринку, бегал по квартире и спрашивал, как же мне одеться. Гриша мне очень спокойно сказал: «Витя, оденься по возрасту!»


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Опасный ровесникОбщество
Опасный ровесник 

О чем напоминает власти «Мемориал»* и о чем ей хотелось бы как можно быстрее забыть. Текст Ксении Лученко

18 ноября 2021164
Как оставаться социофобом там, где это не приветствуетсяМолодая Россия
Как оставаться социофобом там, где это не приветствуется 

«В новом обществе как таковых болезней нет, не считая расстройства настроения или так называемого мудодефицита. Страны Западного и Восточного конгломератов даже соревнуются за звание самой мудостабильной страны». Рассказ Анастасии Ериной

15 ноября 20211024