«Это был ураган, который пронесся над залом»

19 февраля в российский прокат выходит «Сияние обрушится вниз» — фильм о последнем концерте «Гражданской обороны» в Екатеринбурге, зафиксированном по случаю, но оказавшемся историческим. Наталья Чумакова — жена Егора Летова, а теперь хранительница его архива — рассказала о том, почему в этом фильме обошлись без режиссуры, а также вспомнила другие важные концерты группы.

— У вас отец — пушкинист, а мама — филолог. Как в вашей жизни появился рок-н-ролл?

— Я услышала сначала русский рок и почти не сталкивалась с западным. Ну, The Beatles до меня доносились, но я не очень понимала, что это. У меня была фанатичная страсть к лошадям — я занималась конным спортом и работала на конном заводе, чтобы заработать стаж для поступления в Тимирязевскую сельхозакадемию. Впервые я услышала русский рок, когда стала учиться на коневода в Москве. Это был 1988 год. Где-то за полгода я его весь отслушала. Ходила на питерские группы. Познакомилась с «Камчаткой», Машниным (Андрей Машнин, лидер группы «Машнинбэнд». — Ред.) и Фирсовым (Сергей Фирсов — заведующий фонотекой Ленинградского рок-клуба. — Ред.), он мне как раз и записывал кассеты. И когда я уже успела разочароваться в русском роке, я услышала «Гражданскую оборону».

Фрагмент фильма «Сияние обрушится вниз», песня «Винтовка — это праздник»

— На концерте?

— Да, это был фестиваль Ленинградского рок-клуба в 1989-м. Я не думала, что русская группа может так играть. Это был ураган, который пронесся над залом. При том что они там выступали втроем — Егор, Кузьма и Климкин. Джефф не приехал. Поэтому Егор был занят гитарой — он стоял совершенно статично, ноги на ширине плеч, не прыгал. Звука не было никакого: понять, что они играют и поют, было невозможно, но при этом шел шквал энергии. Зал прибился — мы сидели с подругами и не понимали, на каком мы свете.

— У вас не возникло желания после концерта подойти к Егору Летову и познакомиться?

— Он был такой мифической фигурой в тот момент, что это не представлялось возможным. Когда я услышала «Оборону», то бросила Москву и учебу и вернулась обратно в Сибирь, потому что мне стало казаться, что все крутое происходит там. Купила бас-гитару, стала играть с друзьями. Кстати, играть меня учил последний барабанщик «Обороны» Паша Перетолчин.

— Вы играли в группе «Начальники партии». Что это была за музыка? И что представляло собой в тот момент панк-комьюнити в Новосибирске?

— Не было никакого комьюнити. Мы считались молодым поколением — со старожилами вроде «Путти» мы не общались. Играли постпанк — мрачную, тяжелую музыку — в два баса и со странными аранжировками. У нас был вокалист Андрей Плотников, который писал тексты на русском. Но в тот момент он отдалился от группы. Поэтому мы выступали очень мало, в основном репетировали без вокалиста — играли много инструменталов и импровизаций. Это был 1992 год.

— Примерно тогда же вы познакомились с Егором Летовым. Как это произошло?

— В 1991-м они приехали в Новосибирск на похороны Янки, и так получилось, что поминки были у меня.

— Вы были знакомы с Янкой?

— Лично — нет, но, естественно, у нас была масса общих знакомых. Я была на двух ее концертах — в Барнауле и Новосибирске. Как я уже говорила, мы были другое поколение панков и другая тусовка. Собственно, даже тусовки не было — были наша группа и ряд знакомых вокруг нее. Мы были романтично-отстраненные — все в черном, все загадочные (смеется).

Когда я уже успела разочароваться в русском роке, я услышала «Гражданскую оборону».

— На поминках Янки выступали музыканты?

— Никаких концертов, разумеется. Просто собрались люди из разных городов. У меня остались «Оборона» и четверо их друзей. Они пришли ко мне потому, что им не хотелось быть в огромной тусовке и общаться с незнакомыми людьми. А у меня было спокойно — родители уехали. Они провели где-то дня четыре. Но мы тогда близко не познакомились. Им было не до того — они были замкнуты на себе и на своих переживаниях. Ближе мы познакомились только в 97-м.

— Как?

— «Оборона» приехала на гастроли в Новосибирск и поселились у меня. Организатор пожадничал — не стал снимать гостиницу и попросил меня их вписать. Ну, почему нет? Они приехали. Мы разговорились о том о сем. Подружились. И когда выяснилось, что я играю на бас-гитаре, Егор меня позвал в группу.

— Так просто — сразу?

— Просто сразу. Спросил: действительно играешь? Я к тому времени давно не играла, но достала из кладовки гитару, что-то набренчала. «О-о-о, отлично!» — сказал Егор.

— И сразу поехали на гастроли? Ведь у «Гражданской обороны» всегда была активная концертная жизнь.

— Именно в этот момент она была неактивная. У них тогда была одиозная репутация — многие их боялись приглашать. До следующей весны у «Обороны» не было концертов, и я почти год просто играла и репетировала, а потом уже поехала на гастроли. Но на самом деле я не имела представления, насколько это тяжело и ответственно. Я думала, что все происходит разгильдяйски. Оказалось, нет — надо четко представлять себе, что и где на сцене происходит. Поначалу было очень сложно.

Я не думала, что русская группа может так играть.

— Мне, к сожалению, не довелось побывать на концерте «Гражданской обороны». Но те, кто мне рассказывал об этом опыте, — и слушатели, и организаторы — сходились в том, что это почти всегда был экстремальный опыт. И эмоционально, и нередко даже физически. Бывали всякие инциденты. А как прошел ваш первый концерт с «Гражданской обороной»?

— Это было очень страшно. Потому что это был концерт во дворце спорта «Крылья Советов» — огромный ангар, толпы народа. Перед нашим выступлением Лимонов что-то кричал со сцены. Зал бесновался — поскольку группы не было в Москве год. Егор на радостях зачем-то прыгнул в зал — единственный раз в жизни, — где его чуть не придушили. Я даже с перепугу перестала играть — бросила гитару и переживала, что с ним будет. Причем ему надо было прыгать туда, где парней больше, а он прыгнул, где девчонки. Они в него вцепились мертвой хваткой. Ну и, естественно, от испуга я забыла, что и как надо играть, — все перепутала. Даже не знаю, как я этот концерт доиграла. Зато сразу стало понятно, что это сложная работа. Пришлось привыкать.

— Один мой знакомый описывал такой случай, произошедший на концерте «Гражданской обороны». Однажды на сцену выбрался поклонник и вместо того, чтобы прыгнуть в зал, пнул Игоря Федоровича. Не потому, что хотел причинить ему боль, а от избытка чувств — можно сказать, от любви. Таких людей, наверное, было немало. У вас вообще была охрана сцены?

— Была, но они не успевали среагировать. Экстремальное поведение — это же некий панковский стандарт. Например, одно время считалось, что ужасно круто — плевать в людей, которые стоят на сцене. А на самом деле «Оборона» — не такие уж панки.

Егор на радостях зачем-то прыгнул в зал, где его чуть не придушили.

— Я считаю «Гражданскую оборону» главной и чуть ли не единственной психоделической рок-группой в России.

— Конечно. «Гражданская оборона» — это панк, если его понимать в глобальном смысле — как протест. А музыкально — совсем нет, разве что ранние песни.

Ну а на концертах «Обороны» каких только инцидентов не было — несколько раз распыляли газ. Причем так сильно, что публика в панике бежала к выходу и чуть было друг друга не подавила. Самым выдающимся по части экстрима был концерт в кинотеатре «Марс», куда приезжал ОМОН с водометами. Почему-то на этот концерт билетов продали в два раза больше, чем вмещал зал, — естественно, не все смогли зайти, вынесли двери, начались беспорядки, и публику смывали с площади водой. Для нас это был не лучший концерт.

— А какой был лучший?

— По части единения с публикой и страшного кайфа — электрический концерт в «Апельсине». Тогда оказалось, что в зале собралась уже другая публика. Совсем не та, что приходила на концерты в конце 90-х и начале 2000-х: все эти искаженные лица и красные флаги. Особенно мне запомнился бородач в майке группы Love, который стоял недалеко от сцены. Там так было хорошо играть, что не хотелось уходить со сцены. Никто не требовал «Все идет по плану», все хотели новых песен.

Совершенно выдающимся оказался самый последний концерт, но это стало понятно только сейчас — когда мы его смонтировали в фильм.

— Тогда для вас это было рядовое выступление — ничем не отличающееся от других?

— Именно. Я его даже плохо помню. Ничего особенного на нем не случилось. Только сейчас мне стало понятно, какой оно производит эффект со стороны. Вообще большинство концертов «Гражданской обороны» были великолепны. Бывали и провалы по объективным причинам — плохой звук или мы так долго добирались до города, что выходили на сцену полуживые. Но такое случалось редко.

— Почему так много времени прошло между съемкой и выходом фильма — 10 лет?

— Съемку вел Tele-Club, в котором происходил концерт. Они собирались тогда закрываться и нам сказали, что наше выступление им нужно, чтобы выпустить DVD с лучшими концертами. Это была совершенная случайность. Вообще «Оборону» профессионально снимали редко. Я только сейчас осознала, что это происходило только в Москве: «Лужники», 20-летие в «Горбушке», «Б1» и «Апельсин». Словом, то, что последний концерт был заснят, — это совпадение, которое даже страшно осознать. Просто чудо.

Фильм выходил так долго, потому что владельцы записи потребовали за нее большую сумму. Сначала нам было вообще не до того, потом мы долго с ними вели переговоры и долго ее собирали. Мы выкупили ее только в 2015-м. На самом деле, этот проект мы осуществили довольно быстро. Реально работать над монтажом мы начали где-то летом 2017-го. А до этого «Космосфильм» строил свою студию, и работать было просто негде.

«Обороне» можно навредить всякими выкрутасами.

— Правильно ли сказать, что вы — режиссер этого фильма?

— Надо же кого-то записать в режиссеры. Я — тот, за кем было последнее слово. Этот концерт был срежиссирован без меня, самой драматургией этой истории. Режиссерских ходов там не понадобилось. Все, что там происходит, — полная документалистика. Все это происходило в зале. Единственный «срежиссированный» момент в фильме — это фотография Егора, которая появляется на паузе перед выходом на бис, когда выключили камеры. Мы поставили фотографию из последней серии, которую я сделала за несколько дней до его смерти. Решили действовать в лоб.

— Почему вы решили обойтись без режиссуры?

— Она бы только все испортила. «Обороне» можно навредить всякими выкрутасами. В том числе и со звуком — мы не добавляли ничего, что не звучало в зале. Звук в Tele-Club тоже был записан профессионально — поканально, с пульта. Благодаря ребятам из «Космосфильма» он был обработан специально для Dolby 5.1. Он прояснился, в нем проявились широта и пространство. Он мощный и объемный. Совсем как на концерте.

— В сет-листе этого концерта не было ничего необычного?

— Когда мы уж совсем хотели публику размазать, «Оборона» играла что-нибудь из «Русского поля экспериментов» или «Прыг-скок». Там этого нет. Там и так прекрасно.

— Незадолго до фильма вы выпустили книгу интервью Егора Летова «Офлайн». За что планируете взяться дальше?

— Работа над архивами ведется постоянно. Над «Офлайном» мы работали параллельно с фильмом и виниловыми переизданиями. Недавно вышел альбом «Psychedelia Today» — совсем ранняя «Оборона», которую никто не слышал. На очереди еще несколько релизов — несколько концертников и виниловых переизданий, которые делает фирма «Выргород». Очень много пришлось повозиться над акустикой Егора в Киеве в 1990 году. Очень странное для него время: разговоры про суицид, роспуск группы и т.д. Но эта запись — выдающаяся: на концерте Егор очень много разговаривает и высказывает свои тогдашние суждения. Для меня это очень тяжелый концерт — я чувствую, в каком он тогда был состоянии. Каждый вечер после работы над этой записью мне было так плохо, как будто всю душу из меня вытрясли. Я этот концерт никогда не буду переслушивать.

— Возможно ли продолжение фильма «Здорово и вечно» о постсоветской истории «Гражданской обороны»?

— Не только возможно, оно необходимо. У меня куча материалов для второго фильма. Когда мы начали делать «Здорово и вечно», я совершенно не предполагала, что в него поместятся только ранние годы. Мы и про них-то не смогли все интересное рассказать.

Разумеется, скоро к продолжению надо будет приступать. Только надо перевести дух после «Сияние обрушится вниз», потому что мы все страшно замучились. Но затягивать не будем, иначе фильм можно никогда не закончить.

Еще не пришло время оценить масштабы Егора Летова.

— Неопубликованных песен Игоря Федоровича в архиве не осталось? Что-нибудь из последнего?

— Последних — нет. Остались ранние — те, которые не издавались как «Посев». Но с ними сложно, потому что он сам не был готов их публиковать. Поэтому и я еще не решила. Но рано или поздно они выйдут — возможно, сборником. Там есть из чего выбрать. Про сборник, кстати, он сам заговаривал.

— Вам досталась роль хранительницы архива Егора Летова. У вас есть какая-либо стратегия работы с ним?

— Мне не нужно ничего придумывать. Еще просто не пришло время оценить масштабы Егора Летова. Это происходит постепенно. К примеру, 3 марта в РГГУ будет научная конференция по его поэзии. И если послушать даже современных рэперов, видно, что его песни продолжают иметь влияние. Стратегия тут может быть только одна — не надо архивы вываливать сразу. Надо все делать хорошо, качественно — каждый продукт доводить до ума. Важно, чтобы это не было тяп-ляп. Он всегда ставил высокую планку в том, что касается качества записи и оформления.

— Игорь Федорович был большой меломан, и у него была прекрасная фонотека. Вы не собираетесь с ней что-нибудь сделать?

— А что с ней делать? Сначала Егор был крупным виниловым коллекционером. Потом он избавился от тех пластинок, которые ему были не очень нужны, и стал собирать компакт-диски. В какой-то момент мы их пересчитали — их оказалось 4,5 тысячи. Мы их специально переписали, чтобы иметь представление, что в коллекции есть. Иногда, бывало, закажешь какой-нибудь альбом, а он давно куплен, просто стоит в уголке и не попадается на глаза. Были еще и кассеты, и катушки, и многие гигабайты mp3. Музыки было несметное количество. Она, собственно, и есть. Стоит. Винилы я слушаю по-прежнему. Егор оставил только те, что сильно любил. Поэтому это действительно любопытная выборка.

— Было бы интересно посмотреть хотя бы на списки. Для многих поклонников Егора Летова — да и не только для них — они могли бы стать путеводителем по интереснейшей музыке.

— Это правда. Они у меня даже где-то лежат уже отсканированные.

— В Великобритании, например, сделали специальный сайт, посвященный фонотеке знаменитого радиоведущего и музыкального просветителя Джона Пила, — в ней можно покопаться и даже послушать.

— У нас о таком остается только мечтать. При том что «Оборону» любит и слушает большое количество людей, финансирование на крупные проекты доставать очень трудно. Мне грех жаловаться: деньги на «Здорово и вечно» мы собрали за месяц, а заявляли — три. Но сумма была небольшая — миллион рублей. Для документального фильма это совсем немного. Однако поддержки от каких-то компаний и меценатов ждать не приходится. А уж от государства — не дай бог.

Если на то пошло — у нас даже сайта нормального нет. Мы постоянно его переделываем на энтузиазме. Конечно, хотелось бы делать лучше и делать больше. У нас, например, давно вынашивается идея выставки художественных работ Егора. Очень много чего можно показать: черновики с рисунками, коллажи, всякие объекты и видео. Можно было бы сделать большой и интересный проект, но все упирается в финансирование. У нас пока не хватает денег, чтобы коллажи отреставрировать и привезти из Омска в Москву. Но я не расстраиваюсь и не жалуюсь — справляемся пока так, как есть.

— 19 февраля будет 10 лет без Игоря Федоровича. Простите, если вопрос личный: он вам часто снится?

— Постоянно. Очень много снится концертов и всяких бытовых вещей. Но бывают и сны, которые заставляют сильно задуматься (смеется). Но, уж извините, я вам их не буду пересказывать.

Понравился материал? Помоги сайту!