Гая Марина. «8 минут»

Московская певица Гая Марина мечтает сочинить идеальную русскую поп-песню — для этого она прошла курсы Беркли, начала писать песни на заказ и даже продавать их. COLTA.RU представляет собственный дебют Гаи Марины — песню «8 минут (Солнце)», которую продюсировал американец Шон Холл, и клип на нее, снятый мастерской Wordshop Music Studio.

Гая Марина о музыкальном бэкграунде

По образованию я — журналист-международник и неминуемо смотрю на мир через эту призму: мне кажется, что все вокруг — это редакционное задание, типа поработай неделю в «Макдоналдсе» и напиши репортаж. И вот я как будто собираю материал о том, как стать музыкантом и автором песен, — такая затяжная командировка лет в 15.

Из музыкальной школы в Калининграде меня выгнали во втором классе — за плохое поведение, побила кого-то, что ли. Одновременно стало падать зрение от постоянных занятий — играла Рахманинова в 9 лет, стипендию какую-то дали. Но, в общем, я сильно не расстроилась, пошла учиться на «умную девочку». Иностранные языки, олимпиады, разряды по разным видам спорта и наследственная легкоатлетическая карьера — такой стандартный вундеркинд. Но все равно очень хотелось петь как-то для себя — делала это в основном за мытьем посуды, пока никого дома не было. Я — фанатка MTV и немецкого Viva TV — такого прям мейнстрим-попа в хорошем смысле. Потому что там же и «Металлику» могли поставить, и Арету Франклин, да все что угодно. Дома у нас была спутниковая тарелка, поэтому русского телевидения (и музыки) не было. Мама любила Стинга и Шаде, папа — Джо Кокера, брат — «Нирвану» и потяжелее, а я делала вид, что читаю книжки в коридоре, а на самом деле слушала Onyx и Wu Tang Сlan, которые орали в квартире у соседа Юры. Открыто в этом признаваться было нельзя, потому что в нашем районе за это регулярно били. Юру, кстати, не так давно обнаружила в Фейсбуке — он отрастил волосы и играет на гитаре в хеви-метал-группе.

Будучи постарше, я вернулась из Германии, где училась по программе обмена, и в пустом кинозале смотрела «8-ю милю» с Эминемом — в широких штанах и с подвеской с листом каннабиса с кулак. Между вступительными экзаменами в МГИМО танцевала в «Карма-баре» на Пушечной — там по вторникам и четвергам играли R'n'B, и это было, пожалуй, самое счастливое время. Пару лет назад на открытии «Лета на “Стрелке”» диджеила Соланж, младшая сестра моей королевы Бейонсе, — и она ставила все те треки из моего отрочества: Джастина Тимберлейка, Фаррелла Уильямса в составе группы N.E.R.D. и голосистых див типа Ciara и Aaliyah. Ну и в целом с хип-хопом у меня до сих пор хорошие отношения: я могу и мюзикл «Hamilton» в караоке зачитать, да и Гая Марина — это так же, как у Кендрика Ламара, два имени без фамилии.

И параллельно уже в институте во мне развилась истая любовь к босанове и всему, что красиво играется на акустической гитаре. Я вообще все песни всегда мерила по тому, можно ли их сыграть на гитаре и спеть. С отрывом побеждала Аврил Лавин, чей дебютный альбом я заслушала до дыр на CD-плеере. Кажется, основной гитарный бой для меня — это все Аврил. Мои друзья на дачах под гитару пели не «На границе ключ переломлен пополам», а западные хиты, а в караоке — не Ваенгу, а Linkin Park и Evanescence. Ну и плюс я люблю классику голливудского музыкального кино — Ирвинга Берлина, фильмы с Фредом и Джинджер, «Звуки музыки» и какой-нибудь «South Pacific».

Гая Марина о курсах сонграйтинга и идеальной русской поп-песне

Первую песню написала в общежитии во время вступительных — из благодарности и соревновательности: брат посвятил мне регги на тему того, что я теперь большая, переехала в Москву и ждет меня светлая дорога. А я в ответ написала такой почти вальс, который только на Грушинском фестивале и играть. И на вот этом конфликте (слушаешь R'n'B, а на гитаре умеешь только бардовскую песню) все и строилось: очень хотелось научиться сочинять песни, которые у меня самой играли бы в плеере. Сейчас у меня с полсотни песен для себя, на русском и английском. И там жанрово есть все — баллады и фолк, рок и трип-хоп и то, что тянет на стадионные хиты. Самое интересное будет пытаться этому всему создать продакшен, который не будет это все уводить в какой-то слишком одинаковый звук. И как совместить внутреннюю девочку с гитарой с любовью к ломаным битам.

Я вообще нерд и задрот в хорошем смысле слова — друзья говорят, что я слишком много думаю. Мы с братом любили играть в «квадрат» — это когда на гитаре играется несколько аккордов на рипите и вы по очереди поете разные песни, которые на эту гармонию ложатся. Кто больше не может ничего придумать, тот и проиграл. Ну и, конечно, КВН, где надо переделывать слова песен для пародий, — это лучшая тренировка. Мне всегда было жутко интересно разгадать какую-то логику в написании песен. Почему англоязычная поп-музыка настолько лучше русской? Понятно, что в английском банально слова короче и можно составить фразы, где на одну ноту — одно слово. Это не только красиво звучит, но и смысла можно в пять нот вместить гораздо больше. А в русском любое прилагательное женского рода — это уже три слога минимум, потому что два из них занимает только окончание.

Я прошла курс по сонграйтингу от института Беркли. Это для меня как священный Грааль и наркоманский кайф. Мне казалось, что должны же где-то в мире быть люди, которые могут объяснить, как это работает, почему это вызывает в нас те или иные эмоции. Была же целая индустрия на Tin Pan Alley, команды композиторов и лирицистов; должна быть какая-то, извините, аналитика. Потом я заказала себе дополнительных книжек и сидела над ними, как червь. Оказалось, что я многое и так интуитивно делаю. Теория сонграйтинга — это, конечно, не рецепт от всех болезней. Как в кино: если вы прочли книжку Роберта Макки, это не делает вас сценаристом. Я постоянно делаю какие-то пометки в телефоне — какие-то фразы с интересной ритмикой. Постоянно коверкаю тексты других песен, примеряю, как классную фразу из англоязычной песни можно было бы выразить по-русски и как это бы повлияло на мелодию. Иногда мы с друзьями сочиняем хиты из воздуха — увидел вывеску и фристайлишь условно гимн Сбербанка.

У меня нет потребности создавать что-то слишком заумное, непонятный артхаус — от элитарности и пустых понтов я устала в МГИМО. На мой взгляд, писать стоит тогда, когда ты говоришь либо о том, о чем до тебя не говорили, либо так, как до тебя об этом не говорили.

А вообще я мечтаю написать идеальную русскую поп-песню. Такую, чтобы мелодически все гладко и по тексту ни одной шероховатости. Мой кумир в этом плане — Джеймс Блант. Парень, который воевал в Югославии, командовал танками в Косово, написал сладенькую слезовыжимательную «You're Beautiful». Я видела его на фестивале в Лондоне, и пьяные 40-летние британки выкрикивали «йор бьютифу-у-ул» на протяжении всего сета. И я тогда поняла, что если уж ему, такому мужественному и героическому, не влом петь простые истины, то и мне стесняться нечего. У него отличное чувство юмора, и он прекрасно отбривает хейтеров.

Я очень люблю Тейлор Свифт — она из Нэшвилла, столицы кантри-музыки, где в песнях всегда важны истории. И я, как журналист, по умолчанию тоже истории рассказываю. Для меня это жанрово самый сильный вызов: у тебя есть три с половиной минуты, 100—200 слов, и тебе надо рассказать историю по всем канонам драматургии, грамотно обойтись с рифмами, ассонансами и аллитерациями и так, чтобы текст не конфликтовал с мелодией.

Сейчас я начинаю писать песни на заказ. Несколько продала, несколько в переговорах. Обсуждать сделки не могу, потому что все под NDA. А те, которые могу, — для молодых артистов, да и треки еще не вышли. Также я — такой лирик-доктор: могу уже в готовом тексте посмотреть, что можно улучшить. Я считаю, что в поп-песнях мелодия и текст — это 50/50, а не мелодия — главное и текст процентов 20 важности. По сути, можно петь как Нино Катамадзе — на «оле-ола», но как только появляется текст какой-то функциональный, в нем все несет смысл. Опять сравню с кино: как только в немом кино появился звук, тишина стала художественным средством, и решение использовать тишину должно быть осознанным. Как в оформлении кадра все декорации должны подчиняться той идее, которую эта сцена несет, так и в песне не должно быть бессмысленных строк.

Гая Марина о песне и клипе «Солнце»

Это большое событие: дебютный сингл, дебютное видео. Этой песне шесть лет. У меня до сих пор есть тетрадка, где я писала текст, — и там разные неудачные варианты, очень весело на это смотреть. Там еще какие-то формулы, расчеты скорости света, набор химических элементов, которые образуются при взрыве звезды. Я долго билась головой, пытаясь сделать для этой песни аранжировку с разными знакомыми продюсерами и музыкантами. И все было не то. Потому что будем честны: в песне — четыре аккорда, кондовый бой и толком нет развития. И я считывала ощущение людей, что, мол, что бы мы ни сделали, будет «shit in — shit out».

Случилось все это во многом благодаря академии Wordshop. Они услышали какую-то старую демку и сказали: «Классная песня, давай мы тебе клип снимем?» И процесс пошел — кажется, прошлой весной.

Но теперь, когда появились обязательства перед академией, нужно было доделывать, принимать решения. Даже когда уже был готов монтаж, я поняла, что существовавшая версия трека все равно не звучит так, как песня того заслуживает. И стала на это жаловаться вслух: вот есть классный клип, но он лучше, чем песня, и мне не хочется выпускать то, чем я недовольна. На мое счастье, в последний момент отчаяния рядом оказался старинный друг Сэм, который виртуально взял меня за ручку и сказал: «Ты права, если сомневаешься — давай доделывать. Я помогу». И благодаря его заступничеству доделывал это все в Лос-Анджелесе Шон Холл — большой продюсер, который работал с моими любимцами R'n'B 2000-х и даже немножко с Джастином Бибером и Pink. Я знаю, всех всегда умиляют попытки русских музыкантов сказать: вот, нам сведение делал вот такой американский специалист! А нам мастеринг делал человек, который ел за одним столом с собачкой Jay-Z. Тут не так важно, кто продюсер и откуда, как то, что он взял мое чувство фрустрации, похвалил вокал и спросил: «Ты живые барабаны хочешь или урбан-поп подойдет?» И превратил это в то, чем я теперь вполне горжусь. Да, мы сидели до четырех утра в FaceTime, согласовывая мельчайшие звучки и детальки. Да, команда Wordshop со мной намучилась, потому что я неприлично срывала сроки. (И за это я отдельно прошу прощения!) Но чувство, когда ты включаешь эту, казалось бы, безнадежную песню на большом звуке, и бочка из колонок рвет потолок, и это стопроцентно твоя песня, — это чувство ни с чем не сравнится.

С песней все просто и понятно: «Ты меня перестал слышать, эй, ну мы же договаривались, ты говорил, что любишь. Эй, я так не могу, мне придется уйти — а жаль, но, кажется, ты даже не понимаешь, в чем проблема». Восемь минут — это, конечно, скорость, с которой свет доходит от Солнца до Земли. Добавить шуточку про эстонца (папа в Таллине работал). Процитировать Ахматову и Сашу Васильева, который цитировал Маяковского. Постмодернизм.

Помимо моих личных (и, как за эти шесть лет оказалось, абсолютно универсальных) переживаний эта песня ценна для меня маленькими моментами: один мой близкий друг спустя много времени признался, что, когда он был слишком близок к пропасти после тяжелых событий в жизни, он слушал ее на повторе и она его спасла. Я слышала, как эту песню орала пьяная компания на пляже в Строгине, аккомпанируя себе на укулеле. Я встречала людей, которые говорили: «Я знаю эту песню, я ее где-то слышал». А они ее не слышали, просто это так близко, что с первого раза может казаться, что знаешь эту историю.

Владимир Галеев, режиссер

Человеку нужны внимание и забота. Когда в людях холодеет любовь и заканчивается солнце, люди реагируют не всегда адекватно и порой очень сильно и необратимо могут навредить себе, или партнеру, или отношениям. И угроза именно в том, что можно не заметить эту точку невозврата. Вроде человек говорит: да, все хорошо — но со временем происходит отстранение, и чем дальше это отстранение заходит, тем меньше шансов все исправить. Эта история, скорее, не про романтические отношения и проблемы между мужчиной и женщиной, а вообще про взаимопонимание и принятие между близкими людьми. И эти близкие отношения связываются невидимыми нитями, которые если рвутся, то задеть и поранить может смертельно.

Для меня Гая — как русская Адель именно из-за подхода к творчеству: когда в жизни происходит что-то неподконтрольное, то мы — как разбивающиеся кувшины: когда еще только начинают первые осколки падать, единственная возможность собрать и не дать полностью развалиться — это песни. И это сила, которая собирает и восстанавливает.

Гая Марина выступает 7 декабря в «Садах Бабилона».

Понравился материал? Помоги сайту!