Эдриан Шервуд: «Я — человек аналоговый»

59-летний британец Эдриан Шервуд — человек, который стоял за кулисами нескольких звуковых революций XX века. Благодаря его влиянию как продюсера и звукорежиссера британские постпанк-группы — от The Slits и The Fall до Public Image Limited — открыли для себя ямайский регги и техники даба. Он ставил звук первопроходцам индастриала и работал с Depeche Mode, Einstürzende Neubauten, Ministry и Nine Inch Nails. Без Эдриана Шервуда не было бы и позднейших реплик танцевальной музыки, основанных на убойном басе, вроде джангла и дабстепа. Недаром его новейший альбом «Man Vs. Sofa», вышедший неделю назад, записан вместе с молодым электронным продюсером Pinch. Только что Эдриан Шервуд побывал на московском фестивале экспериментальной электроники и саунд-арта «Геометрия настоящего», где с ним удалось встретиться Денису Бояринову.

— Как вы полюбили регги?

— Когда я был ребенком, мне нравилась другая музыка — T.Rex, пластинки Tamla Motown, соул и всякий английский поп. Когда я пошел в школу, то вместе со мной учились дети из Пакистана, Индии, Ирландии, Польши, с Карибских островов, Ямайки. Был даже один русский парень. Его фамилия была Смит, но его семья происходила из России, которую они покинули после революции 1917-го. Словом, в моей школе были дети разных кровей, разного цвета кожи и разного бэкграунда. Поэтому мы слушали разную музыку. Мои друзья любили Pink Floyd и Mungo Jerry. А я открыл для себя карибскую музыку — калипсо и ска.

Потом появился регги — мне было где-то около 14. У меня был друг — Гилберт Баркер, его семья приехала в Англию из Западной Индии. Первый раз я услышал регги в спальне его сестры. Она делала себе прическу под регги-пластинку, которая играла на ее маленьком проигрывателе. Качество и безумие ямайской музыки меня неимоверно впечатлили. Я мгновенно подсел на нее. Со временем моя любовь к регги превратилась в манию. Мне нравится и другая музыка — я записывал фанк вместе с группой Tackhead, продюсировал индастриал-музыкантов, работал с Nine Inch Nails и Depeche Mode. Но я в каждом жанре использовал техники, которые были мной почерпнуты из регги и даба.

— Как вы стали звукорежиссером?

— Мне было 19, когда я стал работать с ямайским певцом и диджеем Prince Far I. У него была гастроль по Англии, а я был у него типа road crew — тяжести таскал, на все руки был мастер. В те времена звукорежиссеры в клубах просто стояли за пультом столбом и следили, как бы чего не отключилось. А я был настойчивым и назойливым парнем, все время приставал к ним: «Больше баса! Больше высоких! Больше вокала! Больше реверберации!». Один из них вскипел, сказал: сам, мол, все и делай, раз ты такой умный. Первый раз мне было страшно, но через три шоу я уже во всем разобрался. В то время мало кто этим занимался. Деннис Бовелл (гитарист и продюсер, работавший со Slits, Orange Juice. — Ред.) был одним из первых. После концертов ко мне подходили люди и говорили: «Звук был фантастический!». Это питало мою уверенность в себе. Отработав где-то 20 концертов как звукорежиссер, я сделал свою первую сессию звукозаписи. Забавы ради. Так и втянулся (смеется).

— Больше баса! Больше высоких! Больше вокала! Больше реверберации!

— Вы продюсировали записи многих британских постпанк-групп. Они вас искали или вы их находили? Почему у британских панков возник такой интерес к регги и дабу?

— В то время было очень популярно движение «Рок против расизма». Были концерты, фестивали, общественные организации — ямайская музыка была символом антирасистской музыки. Возможно, популярность регги объясняется тем, что его пропагандировали правильные люди. Например, Джонни Роттен из Sex Pistols, который был большой звездой в то время, очень любил регги. Свое первое радиошоу он начал с песни Dr. Alimentado «Born for a Purpose» — великая песня. Тексты песен рассерженных молодых британцев были созвучны текстам ямайских артистов. У рокеров и панков была похожая философия — типа не доверяй людям, особенно ханжам и святошам. В середине 1970-х в Британии появились группы, которые начали играть регги, — The Ruts, Misty in Roots, в Америке — Bad Brainz, правда, это было чуть позже. Увлечение Джонни Роттена регги проявилось в том, что его следующая группа Public Image Limited по сути играла даб: вспомните медленные басовые партии Джо Уоббла. Потом The Clash примкнули к этой волне. Логичным образом повзрослевшая панк-тусовка переключилась на регги. Мне повезло, поскольку мне довелось работать со многими интересными группами. Каждый раз это был взаимообмен знаниями и опытом — я чему-то учился сам и чему-то учил их. Когда мне предлагала поработать какая-нибудь группа, я спрашивал себя: могу ли я что-нибудь добавить к их музыке? И соглашался, только если чувствовал, что могу

The Slits — «Man Next Door»

— Сотрудничество с какой группой или музыкантом для вас стало наиболее запоминающимся?

— С Марком Стюартом, с которым мы сделали проект Mark Stewart & The Maffia. Он очень сильно повлиял на мою жизнь. Я воспринял его отношение к жизни и его философию. Кроме того, я считаю его непревзойденным автором острых социальных и политических текстов.

Mark Stewart & The Maffia — «Learning to Сope with Cowardice»

— А чем он сейчас занят?

— Я виделся с ним на прошлой неделе, он — мой близкий друг. Сейчас он концертирует с Pop Group по Англии. Они недавно выпустили альбом «Honeymoon on Mars», который был спродюсирован уже упомянутым Деннисом Бовеллом.

— Как вы будете сегодня выступать?

— Я собрал на сцене целую звукозаписывающую студию. У меня есть басовая бочка, снейр, хай-хэты, гитара, вокал, два CD-проигрывателя, нойз-машина, два ревербератора и три дилея. Достаточно для живого даб-шоу. Мы совершим путешествие от корневых регги и даба к дабстепу и джанглу и обратно. К каждому треку, который сегодня прозвучит, я имею отношение как продюсер или сопродюсер. Сегодня я буду играть музыку, которую никто, кроме меня, не может сыграть, — уникальные и специальные версии спродюсированных мной треков. Фактически это будет дискотека в стиле первых ямайских саунд-систем.

— После вас выступит человек, без которого этих саунд-систем не было бы, — Ли «Скрэтч» Перри.

— Сегодня я не буду его звукорежиссером! Я бы с удовольствием встал за пульт — обычно я так и делаю, когда мы с Ли выступаем вместе. Но в зале стоит цифровой пульт, а я на таких не работаю. Я — человек аналоговый. Мы дружим с Ли. Я зайду к нему в гримерку после концерта.

— А как вы познакомились с Ли «Скрэтчем» Перри?

— Это было в 1985-м или в 1986-м. Во время записи нашего первого с ним альбома «Time Boom X De Devil Dead».

Lee «Scratch» Perry & DubSyndicate — «Music + Science Lovers»

— Он уже тогда был легендой. С ним сложно было работать?

— Он — человек мистический. А вы с ним встречались раньше?

— Я даже не до конца верю, что он существует, — он же легенда.

— Ему должен 81 год исполниться скоро. 20 марта у него день рождения. Ли — очень непростой человек. Он происходит из древней африканской семьи, от которой он перенял систему восприятия реальности через потоки энергии, духов и магию. То самое настоящее вуду. Он в этом понимает и очень серьезно к этому относится.

Ли «Скрэтч» Перри — человек мистический.

— Вам трудно было найти общий язык во время работы?

— Совсем нет. У Ли отличное чувство юмора. Мне с ним легко общаться. Он знает, что когда мы работаем вместе, то результат будет превосходный, поскольку я очень внимателен к деталям. Альбом «Time Boom X De Devil Dead» мы записали за 10 месяцев. Некоторые музыканты делают пластинки за несколько дней, а я трачу на свои альбомы много времени.

— Вы только что выпустили новый альбом с молодым дабстеп-продюсером Pinch.

— Буквально позавчера! Вы его уже послушали? Я им очень горд, и, кстати, на нем есть прекрасный трек с участием Ли «Скрэтча» Перри «Lies». Я сегодня сыграю его новую версию.

— Что вы чувствуете, когда молодые музыканты называют вас гуру, патриархом и отцом-изобретателем звука, который на них повлиял?

— Честно? Это огромная честь и лучшее вознаграждение. По мне, когда люди говорят, что ты их сделал счастливыми своей музыкой или повлиял на их развитие, — это гораздо круче, чем быть богатым. Это самый большой комплимент на свете.

Tackhead — «Mind at the End of the Tether»

— Вы больше 30 лет держите собственный лейбл On-U Sound (on-usound.com), выпускаете виниловые пластинки. Как вам сейчас живется в этом бизнесе?

— Очень тяжело. Магазинов, торгующих пластинками, становится все меньше и меньше. В 1980-е и 1990-е их было значительно больше. Даже 15 лет назад еще было ничего. А сейчас — это совершенно другой мир. Слава богу, у меня и моего лейбла есть преданные поклонники со всего мира, которые продолжают заказывать винил, потому я его и выпускаю. Сейчас, когда я прихожу в студию записываться с крутыми музыкантами, я каждый раз встаю перед проблемой — смогу ли я потом продать эту пластинку и оплатить ее печать. Если я считаю, что нет, — тогда я оставляю неизданную запись в своем архиве и играю во время выступлений. Таких, как сегодняшнее.

— Посоветуете что-нибудь молодым российским музыкантам как патриарх и гуру?

— Мой совет простой: больше играйте на инструментах. Ищите крутых музыкантов и вокалистов — приглашайте их в студию, записывайте их. Многие молодые ловко работают с компьютерными программами и библиотеками звуков. Но это ведь все стандартные наборы. Необходим звук, который сделает вас непохожим на других, добавит цвета и вайба вашей музыке. Выделит вас из общей массы. Его можно найти только во время игры в студии.

— А что же насчет правильного тяжелого баса?

— Бас важен только в очень нишевой музыке — вроде дабстепа или других направлений танцевальной электроники. Такая музыка долго не живет. Если вы хотите делать музыку для большой аудитории и надолго, нельзя забывать, что бас — это только фундамент для мелодии. Я, например, больше всего люблю хорошие песни — красивые мелодии с мощным басом.

Мой совет простой: больше играйте на инструментах.

— Я читал где-то, что ваша любовь к басу и дабу объясняется тем, что вы не различаете тональностей. Это правда?

— Я не музыкант. Я продюсер и звукорежиссер. Мой инструмент — это микшерный пульт. Если я насвистываю кому-то мелодию, то она будет в тональности ля мажор. И если я пишу мелодию, то она тоже скорее всего будет в тональности ля мажор. Она для меня наиболее удобна. Так что я работаю только с очень хорошими музыкантами, которые понимают, какого звука я хочу добиться: такого, какого нет у других.

— Где вы сейчас живете?

— В городе Рамсгит. Он на берегу моря, недалеко от Дувра — где-то в получасе езды на автомобиле. В Лондоне невозможно жить — нечем дышать и очень дорого. С тех пор как я поселился в Рамсгите, туда переехало очень много музыкантов. У нас здесь четыре звукозаписывающие студии и один очень хороший клуб. Там здорово.

— Вы никогда не думали перебраться на Ямайку?

— Нет. Жизнь там трудна и опасна. Нищета, насилие, преступность. Одного моего хорошего друга, изумительного барабанщика, который записывал «Time Boom X De Devil Dead», убили два года назад на Ямайке. Во время ограбления. Каждый день на Ямайке убивают людей. Это очень печально. Места там невероятно красивые — туристам ничто не угрожает. Я люблю Ямайку, но жить там не хотел бы.

Понравился материал? Помоги сайту!