31 октября 2013Современная музыка
233

Джек Бернетт из These New Puritans: «Не стоит так зацикливаться на нотах!»

Лидер британской группы, почему-то считающейся заумной, о фортепиано с магнитным резонатором и современной академической музыке

текст: Егор Антощенко
Detailed_picture© These New Puritans

2 ноября в «Главклубе» выступит These New Puritans — британская команда, за три пластинки проделавшая путь от варварской комбинации танцевальной электроники и постпанка до изысканного авант-рока в духе поздних Talk Talk. COLTA.RU поговорила с лидером группы Джеком Бернеттом о последнем альбоме «Field of Reeds», в записи которого приняли участие композитор Мишель ван дер Аа, 37 музыкантов и одна фаду-певица.


«Field of Reeds» наверняка стоил кучу денег, но еще дороже его воспроизвести вживую — там же целый оркестр требуется. В каком составе вы гастролируете?

— Всего на сцене сейчас семь человек — и это, наверное, лучший состав, который у нас был. С нами приедет португальская певица Элиса Родригеш, будут духовая секция, фортепиано… Вживую аранжировки кажутся более отточенными, меткими — музыка в каком-то смысле стала богаче, это не «облегченная версия» пластинки. С Элисой нам тоже очень повезло — мы рисковали, когда решили ее пригласить, но все сработало. Я шутил, что здорово было бы мне, сочинив эту музыку, не выходить на сцену, а сидеть себе в зале и слушать. Но когда работаешь с такой певицей, как Элиса, то и вправду лучше отойти немного на второй план, дать ей выложиться.

— Как вы с ней связались, кстати?

— Я написал множество мелодий для женского голоса и изначально думал о том, что у пластинки должна быть «женская сторона». Важно было лишь выбрать правильную певицу. Я слушаю очень много португальской музыки, и язык мне нравится — так я на нее случайно и вышел. У нее действительно потрясающий голос. И она легко смирилась с тем, что мы ее заставляли пропевать одно и то же по сто раз. Как все получилось — сложно понять. Раньше она пела джаз преимущественно, так что очень здорово, что мы подошли друг другу.

— На вас очевидно повлияли минималисты — взять хотя бы композицию «Organ Eternal», которая на одной повторяющейся фразе сделана. Вы за академической музыкой пристально следите?

— Не то чтобы пристально, но слежу: слушаю Тору Такэмицу, Томаса Эйдса, Мишеля ван дер Аа. С последним нас свел дирижер Андре де Риддер, с которым мы делали шоу «Hidden Live» — у нас же там тоже масса людей на сцене: духовая секция, три вибрафона, перкуссионисты. И когда де Риддер меня спросил, кого бы я хотел привлечь для записи новой пластинки, я сразу же выбрал ван дер Аа — а они в это время как раз ставили совместно оперу. Но я не считаю, что мы играем академическую музыку. Просто наши композиции не всегда состоят из повторяющихся элементов. Более того, когда люди говорят: «Это академическая музыка», они чаще всего имеют в виду «я этого не понимаю». А мне кажется, что мы записали очень мелодичную и отнюдь не заумную пластинку. Меня сбивают с толку люди, которые думают иначе.


— Как вы вообще работали: записывали аранжировки сами или делились идеями и приносили отдельные партии академическим музыкантам?

— Большинство песен я аранжировал и положил на ноты сам. В некоторых песнях мне помог кинокомпозитор Ханс Эк — мне понравилась его музыка к датскому хоррору «Впусти меня» («Let the Right One In»). Но, правда, не стоит так зацикливаться на нотах и академической музыке! Ноты — это всего лишь удобный способ объяснить музыкантам, что играть. Мы не думали записывать никакой opus magnum!

— Кстати, о музыкантах — вы в одном интервью признавались, что пришлось некоторых из них вывести из себя…

— Ну, вообще я стараюсь так не делать, но мне очень важно, чтобы все звучало как надо. Так что если выбирать между психологическим комфортом музыкантов и конечным результатом, я всегда выберу последний. Одну барабанную партию пришлось переигрывать 76 раз.

— Во время записи альбома вы использовали фортепиано с магнитным резонатором. Что это за штука такая?

— Нам о нем рассказал друг нашего продюсера Грэма Саттона. Найти инструмент было большой удачей, надо сказать. Мы уже четко спланировали, как все должно звучать, но нам не хватало одного-единственного звука, электронного, холодного — мы все не могли понять, как его добиться. И вдруг нам рассказали про это фортепиано, на струны которого воздействуют электромагниты — благодаря этому длительность каждой ноты может быть сколь угодно долгой. Мы познакомились с изобретателем (лондонским композитором и педагогом Энди Макферсоном. — Ред.), притащили фортепиано в студию, и получилось то, что получилось. Настройка инструмента заняла четыре часа, не меньше.

— Все, что вы рассказали, напоминает мне историю записи двух великих пластинок группы Talk Talk«Spirit of Eden» и «Laughing Stock». Тот же масштабный замысел, тот же перфекционизм. Talk Talk эти пластинки вживую не исполняли. Будь у вас выбор, вы бы давали концерты вообще? Или сидели бы безвылазно в студии, записывали музыку к кино, например?

— Если бы вы меня пять лет назад спросили, я бы точно выбрал затворничество. Но мне безумно нравится наш состав, поэтому и концерты сейчас в удовольствие. А саундтрек, кстати, и так на подходе.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Опасный ровесникОбщество
Опасный ровесник 

О чем напоминает власти «Мемориал»* и о чем ей хотелось бы как можно быстрее забыть. Текст Ксении Лученко

18 ноября 2021165
Как оставаться социофобом там, где это не приветствуетсяМолодая Россия
Как оставаться социофобом там, где это не приветствуется 

«В новом обществе как таковых болезней нет, не считая расстройства настроения или так называемого мудодефицита. Страны Западного и Восточного конгломератов даже соревнуются за звание самой мудостабильной страны». Рассказ Анастасии Ериной

15 ноября 20211024