«Поднял руку и сказал: “Филадельфия!”»

На проходящий сейчас фестиваль «Неделя Ростроповича» в Москву приехал Филармонический оркестр Радио Франции во главе со своим главным дирижером Мюнг-Вун Чунгом. Сегодня — последний день его выступления в Большом зале консерватории. В июне этот оркестр станет главной рабочей площадкой для участников Третьего международного конкурса дирижеров имени Евгения Светланова, который пройдет в Париже. Предыдущие были в Люксембурге (2007) и Монпелье (2010). О европейской прописке светлановского конкурса и интернет-поколении дирижеров Екатерина Бирюкова поговорила с арт-директором оркестра, композитором Эриком Монтабелти и генеральным директором конкурса Мариной Бауэр.

— Я бы хотела поговорить о ситуации с молодыми дирижерами. У нас тут кажется, что с ними все очень плохо…

Эрик Монтабелти: Я бы сказал, что все наоборот! Сейчас очень интересное время. У дирижеров гораздо больше возможностей, чем раньше. В отличие от предыдущих поколений, которые учились только у тех, кто был непосредственно перед ними, и не имели возможности знать все, что было раньше, новое поколение дирижеров благодаря интернету и всем этим записям получает поразительные знания об истории дирижирования, различных стилях и множестве разных вещей. У них фантастический уровень дирижирования и великолепные знания о музыке! Мы недавно как раз обсуждали это с Эса-Пеккой Салоненом, который прямо перед нами выступал у вас на фестивале.

И то же самое можно сказать про оркестрантов. Такого технического уровня, как сейчас, не было в прошлом. Так что оркестровое будущее представляется мне очень многообещающим.

— Все, о чем вы говорите, в нашей российской ситуации случилось с композиторами. Действительно, интернет снял проблему вечной нехватки информации, родилось новое поколение, которое в курсе решительно всего. Но дирижерам-то все-таки недостаточно только информации, нужна практика, нужен оркестр.

Монтабелти: Конечно, это зависит от страны. В каждой стране свои возможности. Например, в Финляндии, где меньше 6 млн жителей, так много прекрасных дирижеров! И они имеют возможность работать с оркестрами — пусть не самыми известными, но хорошего качества. Или Южная Америка, где родился Густаво Дудамель и где благодаря el Sistema есть две с половиной тысячи оркестрантов!

Марина Бауэр: Скандинавские и прибалтийские страны дают сейчас какое-то невероятное количество прекрасных дирижеров. Латыш Андрис Пога, который занял у нас на прошлом конкурсе первое место, наверное, один из самых востребованных сейчас дирижеров молодого поколения, он просто завоевывает мир.

— А что с российской школой?

Бауэр: Конечно, последние 20 лет в России в дирижерском деле был большой спад. Молодых дирижеров высокого класса очень мало было.

— Почему так случилось? Дирижерский факультет ведь не закрыли?

Бауэр: Знаете, мне кажется, это вопрос природного распределения. Гении рождаются хаотически.

— А не в том дело, что старшее поколение великих русских дирижеров оставило нас без учеников?

Бауэр: С одной стороны — да. С другой стороны, сам Евгений Федорович говорил, что в истории любой страны есть периоды, когда она отдыхает — чтобы потом снова дать возможность талантам себя проявить. Россия была великой страной в культуре где-то с середины XIX века по конец 60-х годов XX века. Наверное, теперь нужно еще какое-то новое дыхание, новый импульс.

— Мне кажется, что наш дирижерский кризис последних 20 лет связан еще с тем, что стала непонятна концепция этой профессии. В тоталитарной системе дирижер был диктатором. А в постсоветской системе эта диктаторская роль рассыпалась, а новой не родилось.

Монтабелти: В принципе, вы абсолютно правы. Но это проблема не только постсоветского периода. Это вообще к концепции дирижерского искусства в мире относится. Сейчас даже дирижеры старого поколения должны приспосабливаться к новому времени. Они уже не могут пользоваться этими диктаторскими методами в творческом процессе. Естественно, дирижер должен быть харизматичным. Например, в нашем оркестре Чунг заряжает своей харизматичностью каждого музыканта. Но каждому он дает и возможность проявить себя. Это скорее похоже на камерное музицирование.

— Кроме того, изменилось представление о том, сколько лет дирижер должен жить с одним и тем же оркестром. Раньше было — чем больше, тем лучше. Вон Светланов возглавлял Госоркестр 35 лет. А сейчас четыре года — и до свидания.

Монтабелти: Маэстро Чунг проведет с нашим оркестром 15 лет. Его предшественник провел 16 лет. Сейчас не везде так, но я считаю, что это ошибка.

Бауэр: Конечно, ошибка! Как можно семью построить за два-четыре года? Для этого нужно время. Раньше вы могли любой оркестр по звуку отличить. Я никогда не забуду, как Евгений Федорович, с которым я поехала в Лондон, был на репетиции с оркестром «Филармония». Он встал за пульт, зазвучала Вторая симфония Рахманинова. Я закрыла глаза, и казалось, что я на небе. Но Евгений Федорович остановил оркестр, просто поднял руку и сказал: «Филадельфия!» И оркестр, который, как мне казалось, и до этого звучал прекрасно, зазвучал совершенно по-другому. Он зазвучал по-рахманиновски. И когда мы возвращались с репетиции, я его спросила: «Маэстро, я, наверное, ничего не понимаю, я еще молоденькая. Как вы это сделали? Вы же ничего им не объяснили!» Он засмеялся и говорит: «Конечно, ты не знаешь. А они меня поняли сразу. Они услышали звук Орманди, звук Филадельфийского оркестра!»

И раньше — Мюнш, Бем, Фуртвенглер, Бернстайн — каждый оставлял свой отпечаток, свой звук. Но не за четыре-пять лет. Они годами были в этих оркестрах.

— Участники приближающегося конкурса уже известны? Есть из России?

Бауэр: Известны. Мы получили 510 заявок из 36 стран! Причем много не только из азиатских стран, но также и из Латинской Америки. Очень много женщин. Так что это интересно даже с точки зрения развития культуры в мире. Те постулаты, которые были раньше, сейчас, в XXI веке, меняются. Даже с 2007 года, когда мы начинали конкурс, многое изменилось.

Такого количества заявок на конкурсы еще никто не получал. Это, безусловно, говорит о престиже самого имени маэстро Светланова и о важности нашего главного партнера — оркестра Радио Франс. И о том, что людям нужна работа. Ведь дирижер — это не пианист или скрипач, у которого инструмент под рукой. Дирижеру, как вы уже сказали, нужен оркестр. И конкурс — это возможность показать себя. Из 510 желающих мы отобрали 18. Я не могу пока сказать, откуда они, — список участников еще официально не объявлен.

— Правильно ли я понимаю, что главная привлекательность для конкурсантов — не столько денежный приз, сколько надежда на работу с оркестром?

Бауэр: Для любого дирижера, даже если он не выиграет, поработать с таким оркестром хотя бы во время конкурса, вот эти два-три дня, — уже огромный опыт. Ну и, конечно, наш главный приз — долгосрочная работа с Радио Франс. Господин Чунг сам выберет одного из четырех финалистов, который получит контракт на два года. Это не ассистент, эта должность называется «молодой дирижер оркестра», и он будет выступать наряду с другими дирижерами.

А жюри (его возглавляет Владимир Ашкенази. — Ред.) дает свой собственный приз. Причем не обязательно, что выбор жюри совпадет с выбором господина Чунга.

И сразу же, в сентябре, оркестр делает в Париже мини-фестиваль в честь Светланова из двух концертов. 19 сентября — дирижирует господин Чунг, солист Евгений Кисин. А 26 сентября — дирижирует лауреат первой премии и тот, кого выбрал Чунг. Если это два разных человека — тогда они делят концерт. А солистом будет Вадим Репин. Представляете, на какой уровень сразу попадают лауреаты!

Кроме того, конкурс завоевал уже очень высокую репутацию, и у нас появилось огромное количество оркестров-партнеров: лондонская «Филармония», оркестр Сеула, Лос-Анджелесская филармония, многие немецкие оркестры, Госоркестр имени Светланова, Большой театр, Мариинка. То есть эти талантливые молодые люди смогут работать по всему миру.

— Вынуждена попросить прояснить ситуацию. Почему конкурс имени Светланова проводится где угодно, но не в России?

Бауэр: Этот вопрос надо задать Министерству культуры России и тем государственным органам, которые выбирают, что важнее стране. Мы обращались в министерство — просили хотя бы помочь с тем, чтобы осветить этот конкурс в российской прессе, привезти несколько журналистов в Париж. Но, к сожалению, получили отрицательный ответ. А если даже невозможно привезти в Париж пять-шесть человек, то, надо думать, у них нет и финансовой возможности участвовать в организации конкурса такого уровня.

Понравился материал? Помоги сайту!