«Этим проектом мы заявляем, что молодые композиторы есть»

— Артур, первый вопрос, конечно, про принцип отбора участников вашей антологии. Какими критериями вы руководствовались? Возраст? Стиль? Или каждой твари по паре?

— При отборе возраст, конечно, имел значение, поскольку это «Антология музыки молодых композиторов России». Но еще большее значение, пожалуй, имели качество музыки и отношение к тому или иному сочинению коллективов, которые эту музыку записывали. МолОт-ансамблю, например, было достаточно тяжело выбрать сочинения, поскольку за пять лет у нас сформировался большой репертуарный список, в котором немало достойных пьес. Важна была индивидуальность автора и конкретного сочинения.

— Возраст композиторов — 20+?

— Да.

— Была ли у вас идея стилевого разнообразия? Композиторы Илья Демуцкий и, скажем, Кирилл Широков — это же разные планеты.

— Разумеется, важно было представить достаточно широкую панораму. Кроме того, было важно поставить эти стилистически разные явления рядом. Когда это случилось, то выяснилось, что кроме различий есть и нечто объединяющее.

© FANCYMUSIC

— Как раз хотела спросить — есть ли что-то общее поколенческое?

— Есть. Более того, есть и то, что можно было бы назвать «новой русской композиторской школой».

— Даже так? А можете обозначить, чем эта новая школа отличается от старой? Старая, я так понимаю, — это поколение 40-летних?

— Думаю, да. Вообще сейчас мы наблюдаем целый ряд музыкальных явлений, которые пытаются выступать под флагом патриотизма и русской культурной идентичности. Во многом это абсолютно конъюнктурные порывы. Когда переписанный учебник гармонии Способина приравнивают к русской музыкальной традиции, возникает вопрос: понимают ли люди, которые это делают, что вообще такое эта традиция и что стоит за понятием «русского» в искусстве? Очевидно, что русская культурная идентичность проявляется в глубинных вещах, а не во внешних. В частности, у авторов «Антологии» это образ мышления, градус эмоциональности, способ работы с материалом, содержательная сторона. Особое место занимают пьесы, эстетика которых так или иначе может быть связана с эстетикой «русской пустоты» (понятие, введенное в музыкальный контекст Настасьей Хрущевой).

Эстетика 20-летних действительно отличается от эстетики 40-летних. В первую очередь, думаю, на это повлиял контекст, в котором эти явления зарождались. Если в 90-е годы было очень важно выйти на европейский музыкальный рынок, установить связи с европейским музыкальным сообществом, то в 2000-е и 2010-е все острее встает вопрос идентичности.

— Что за «русская пустота»? Расскажите поподробнее.

— Прежде всего, это целое сообщество в соцсетях. Там публикуют фотографии, связанные с этим понятием. Это русские просторы, поля с сорной травой, дороги, уходящие вдаль, небеса с облаками, туманные овраги и прочее — все, что для авторов снимков ассоциируется с русской пустотой. В более широком смысле это меланхолическое переживание постсоветской действительности. Новая эстетика рождается в сопоставлении пустоты и широты полей, заброшенных советских заводов и сельхозугодий и городского хай-тека и энергии. Именно этот контраст и порождает то, что можно назвать эстетикой «русской пустоты».

— А эпоха интернета не мешает поискам идентичности?

— Наоборот, помогает. Та же самая группа «Русская пустота» «ВКонтакте» — она позволяет увидеть, насколько много общего у всех нас, живущих в России.

Думаю, что и для западных музыкальных институций сейчас важна эта культурная идентичность русской музыки. Но есть явления, которые малопонятны на Западе: думаю, что и Настасья Хрущева, и Кирилл Широков, например, — очень русские явления, в полной мере они могут быть осознаны теми, кто существует в российском — постсоветском — контексте.

Сейчас мы наблюдаем целый ряд музыкальных явлений, которые пытаются выступать под флагом патриотизма и русской культурной идентичности.

— Запись дисков — это сейчас действенный способ продвижения музыки?

— Мы живем в эпоху электронных технологий, когда главный способ легитимации музыкального явления — это качественная звукозапись, распространяемая в интернете. Хотя бы поэтому этот проект очень важен. Он легитимирует целое поколение композиторов. Это очень важно в условиях тех консервативных тенденций, которые демонстрируются в целом в российской музыкальной среде, — сделать такой проект. Этим проектом мы заявляем, что молодые композиторы есть.

— А как вообще выживают молодые композиторы, да еще в таком количестве? Вот вы говорите, что спешите на работу. Что за работа?

— Я преподаю. У меня ситуация несколько легче, поскольку у меня не только композиторское, но и исполнительское образование. Поэтому мои доходы — это преподавание и исполнительские гонорары. Вообще статус композитора в РФ — это больная тема. Несколько инстанций, в том числе и Молодежное отделение Союза композиторов РФ, работает над тем, чтобы ситуация поменялась к лучшему. Но в целом мы по-прежнему зависли в каком-то промежуточном состоянии. Система госзаказов, существовавшая в СССР, полностью разрушена, а какая-то замена ей до сих пор не найдена. Все успешные проекты, связанные с современными композиторами, — это результат индивидуальной инициативы. Системы защиты их прав, системы, например, обязывающей государственные концертные организации включать в свои программы современную музыку, нет. Повсеместной системы композитора в резиденции нет, хотя есть положительные сдвиги. Системы заказов фестивалей нет. Системы, которая бы через издательства защищала права композиторов, нет. В целом, если ты композитор, ты должен быть еще продюсером, исполнителем, организатором, публицистом в одном лице. Тогда есть какой-то шанс.

— Хорошо. Отпускаю вас на работу.

— Спасибо.

Понравился материал? Помоги сайту!