«У нас тут междусобойчик!»

В откликах на предыдущую статью попалось мне интересное замечание о том, что, призывая к полной свободе творчества и критического самовыражения, я в то же время предъявляю авторам какие-то претензии и таким образом как бы пытаюсь ограничить эту самую свободу творческого самовыражения. И вовсе нет! Просто я читаю статьи и высказываю свое мнение, а уж прислушиваться к этому мнению или нет — это личное дело каждого читателя. Ну и, кроме того, если одна на всех большая иерархия ценностей безусловно вредна, то в своей частной жизни без такой маленькой индивидуальной иерархии не обойтись, потому что в ином случае, не понимая, что для нас хорошо и что плохо, мы просто не сможем развиваться и как-то выстраивать вокруг себя свое личное пространство. Но при этом любой другой человек может организовать свою жизнь и свое частное пространство совершенно по-другому, так, как ему вздумается (в рамках Уголовного кодекса, конечно). Ну вот я и предлагаю вам, дорогие читатели, свое собственное видение современной литературной критики со всеми ее задачами, падениями и даже достижениями. Еще одно необыкновенно свежее замечание насчет того, что «литература — это то, что читают», встретилось мне прямо в комментах к майскому обзору. Такая точка зрения, разумеется, тоже имеет право на существование. Более того, имеется много изданий, так или иначе рецензирующих «то, что читают», куда мы прямиком и отправляем нашего возмущенного правдолюбца, потому что эта колонка не для него, а для тех, кто не читает то, что читают «все». Междусобойчик у нас тут, своя литературная тусовка, так что — кыш! — идите в глянец и читайте там про ваши любимые книжки. Мы же эти книги не любим и писать про них не станем. Ну а теперь, разобравшись с замечаниями, переходим к той литературной критике, которая появилась в июне месяце.

В шестом номере журнала «Знамя» опубликована статья Натальи Ивановой «Русская литература как иностранный агент», посвященная доказательству того, что произведения авторов, живущих за рубежом, — это ценная и неотъемлемая часть нашей русской культуры. Понятно, что эта статья — прежде всего ответ «Литературной газете», разразившейся циклом погромных материалов против литературных «эмигрантов». Но тем не менее все равно хочется схватиться за голову и воскликнуть: «Дожили!» Уже приходится доказывать, что писатель имеет право поехать туда, куда ему вздумается, и писать свои произведения там, где ему лучше всего пишется. Конечно, все талантливые произведения, написанные по-русски, — это часть русской культуры. А бездарные произведения, даже самые благонамеренные, просто до краев забитые духовными скрепами, частью русской культуры вовсе не являются. Двух мнений на этот счет быть не может. Жаль только, что снова и снова приходится повторять эти очевидные прописные истины. В этом же номере Карен Степанян пишет о романе Антона Понизовского «Обращение в слух», приветствуя появление в России знакомого и узнаваемого по классической литературе романа идей.

В рубрике «Дважды» помещены два отклика на книгу Олега Дозморова «Смотреть на бегемота». Обыкновенно в этой рубрике публикуются рецензии с разными знаками — положительным и отрицательным, однако на этот раз все получилось несколько сложнее. Абсолютно положительный отзыв принадлежит Андрею Пермякову, отмечающему и продуктивную связь с традицией, и наличие каких-то прогрессивных — «новаторство, но не эксперимент» — черт в поэзии Дозморова. Особенно привлекает рецензента имеющаяся в стихах Дозморова ностальгия по утраченному советскому Свердловску, а вместе с ним и по СССР. Намного критичнее отнесся к книге Артем Скворцов, чей отзыв можно назвать положительным лишь отчасти. Скворцов обратил внимание на подражательность многих стихов и прописал границы их интертекстуального контекста, но в конечном итоге пришел к выводу, что в некоторых стихотворениях поэту все же удалось сказать нечто новое. Впрочем, ни одному, ни второму критику не удалось убедить меня в том, что при наличии на книжной полке Случевского и Ходасевича стихи Дозморова так уж обязательны для чтения.

В июньском «Новом мире» продолжается обсуждение романа Антона Понизовского. Алла Латынина не только обозревает критику романа, но и высказывает ценные замечания по поводу поставленных в этом романе проблем. Однако и в этом случае никакого убеждения в том, что этот текст непременно должен быть прочитан, из статьи я не вынесла. Судя по изложению Латыниной, и набор житейских историй, и их дальнейшее обсуждение представляют собой собрание банальностей, предназначенных исключительно для того, чтобы человек малограмотный мог почувствовать себя причастным к Большой Культуре. Еще любопытно, что в этом случае, так же как и с упомянутым выше Олегом Дозморовым, мы наблюдаем поразительную готовность читать современную литературу исключительно через литературу позапрошлого века. Художественное в данном случае определяется через узнаваемое и только в этом случае встречает всеобщее одобрение. И еще один важный момент не в порядке упрека, а просто к сведению, потому что ошибка эта встречалась мне во многих статьях. У Достоевского нет «Легенды о Великом инквизиторе». Глава в «Братьях Карамазовых» называется просто «Великий инквизитор», а «Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского» — это критический комментарий В.В. Розанова, изданный в 1891 году.

Вообще же почти вся критика июня месяца как-то слишком тесно привязана к нашей классике, словно намекая на безнадежную вторичность (и хорошо, если вторичность) русской литературы начала XXI века. Например, Геннадий Каневский в рецензии на книгу Марии Марковой из этого же номера «Нового мира» долго рассуждает о том, каким именно образом включенные в книгу стихи напоминают произведения Тарковского, Заболоцкого и Ольги Седаковой. И несмотря на то, что в конце автор приходит к вполне оптимистическому выводу, все-таки складывается впечатление, что хороши стихи Марии Марковой исключительно сходством с уже признанными поэтическими образцами. Но зато придирчивый читатель, радеющий о судьбе современной словесности, неожиданно будет вознагражден рецензией Владимира Губайловского на роман Анатолия Рясова «Пустырь». Да, в статье тоже упоминаются Гоголь и Достоевский, но в нужном контексте и как естественная параллель содержанию романа, который рецензент рассматривает как образец именно современной прозы, принципиально новой по отношению ко всему нашему прошлому, но в то же время сохраняющей с ним вполне продуктивную связь. Роман «Пустырь» в интерпретации Губайловского оказывается вполне самостоятельным явлением, и это то, чего мне так не хватает в большей части современной критики.

Ну-с, а теперь переходим к журналу «Арион», во втором номере которого тот же Владимир Губайловский поместил «Заметки о поэтических поколениях». В статье производится очередная попытка классификации истории русской поэзии, на этот раз сугубо по признаку хронологии. С историко-литературной точки зрения описывать поэзию через поколения достаточно затруднительно хотя бы потому, что у нас не принято интересоваться поэтами третьего, четвертого и так далее рядов. Выделение поэтических поколений как таковых, на мой взгляд, для теоретического анализа в целом непродуктивно, и единственное, где оно может быть использовано, — это составление антологий и текущая литературная полемика. Но даже и здесь эта категория имеет скорее культурологический, чем литературоведческий характер, и ее применение к литературе поневоле заводит исследователя в тупик.

В следующей статье «Поэзия с гандикапом (о гражданственных стихах)» Вероника Зусева пытается дать определение такому несколько расплывчатому феномену, как гражданская поэзия, совершая по ходу просто удивительные открытия. Вот, например, она пишет: «Странно было бы требовать даже от самых выдающихся поэтов, скажем, XVIII столетия, чтобы они воспевали идеалы гражданского общества: самая идея такого общества еще не сложилась». Действительно, теория общественного договора, естественные права человека и т.п., вероятно, совсем не относятся к идее «гражданского общества». Ну, или Зусева считает, что русская культурная элита XVIII века почерпнуть эти идеи из французских сочинений никак не могла; сюжеты и темы вовсю заимствовала, литературную иерархию по французскому образцу строила, а вот одолеть Руссо, Дидро или Вольтера им все-таки было не по силам. А вот еще одно прекрасное утверждение: «…гражданская поэзия в чистом виде, если вдуматься, — понятие оксюморонное. Начать с того, что гражданская поэзия — это “мы”-поэзия, которая пишется как бы от некоего коллективно-множественного лица (само понятие “гражданин” подразумевает некоторую общность)». Если бы Вероника Зусева не поленилась заглянуть в Википедию, то узнала бы следующее: «Гражданин — индивид, на политико-правовой основе связанный с определенным государством, что позволяет правоспособному гражданину, по отношению к другим гражданам и обществу (государству), иметь взаимные права, обязанности и, в их рамках, свободы». То есть, безусловно, понятие «гражданин» некоторую общность подразумевает, однако описывает прежде всего условия включения в эту общность отдельного, частного человека. Следовательно, гражданская лирика имеет своим предметом в первую очередь отношения человека с государством и основными социальными структурами, что ничуть не противоречит пониманию поэзии даже в трактовке Зусевой: «квинтэссенция лирики — это всегда “я”-поэзия, претворение мира в личности». Так как автор статьи абсолютно не понимает значения терминов «гражданин» и «гражданское общество», то в результате и получается, что в гражданскую поэзию она записывает любые попытки поэтической работы с надличностными категориями.

Прошу прощения, дорогие друзья, за то, что мы так долго вглядываемся в «Арион». Честно говоря, я только что испытала культурный шок, от которого пока никак не могу оправиться. У меня никогда не было снобистского отношения к этому журналу, хоть регулярно я его и не читала, но после наполненной удивительными открытиями статьи Вероники Зусевой приходится признать, что сложившееся несколько пренебрежительное отношение вполне оправданно. Ладно, немножко отдышались, давайте читать дальше. В общей библиографической рубрике Евгения Коробкова с легким оттенком неодобрения пишет о «Письмах водяных девочек» Марии Галиной, а Андрей Пермяков разбирает ее же поэму «Всё о Лизе». Евгения Коробкова относит книгу Марии Галиной к «эсхатологической и постапокалиптической поэзии», по ее мнению, «каркасом и фундаментом эстетической постройки Галиной выступает миф». Раздражают же рецензента обилие цитат и отстраненная позиция автора сборника. Конечно, тут есть к чему придраться, но я все еще не пришла в себя после Вероники Зусевой, на фоне которой эти утверждения представляются верхом осмысленного отношения к тексту. Андрей Пермяков тоже не удерживается от небольших упреков. Он считает, что книга получилась отличная, но все-таки слишком длинная, а также намекает на то, что породить новое течение в современной поэзии этому роману в стихах вряд ли удастся. Пермякова, конечно, сбивает с толку концепция «нового эпоса» Федора Сваровского, которая, с одной стороны, описывает действительно существующее явление, а с другой стороны, отличается редкой запутанностью, что в свое время было отмечено многими профессиональными литературоведами. Спорить опять-таки не буду, ограничусь намеком — попробуйте прочесть сначала Сергея Клычкова, а потом Марию Галину, обнаружите много интересного. Алексей Саломатин в заметке «Сделайте нам красиво!» выступает против публикаций Веры Полозковой в толстых журналах. По существу мне возразить совершенно нечего: конечно, популярной поэзии действительно не место в серьезных изданиях. Но много ли у нас сейчас таких изданий? Мне кажется, не имеет смысла после появления в одном номере с Вероникой Зусевой предъявлять какие-то претензии в этом отношении к кому-то еще. Это все равно как если бы один порножурнал упрекал другой порножурнал в недостатке нравственности и благочестия. И наконец, именины сердца — очень хорошая статья Юрия Борисовича Орлицкого «Неувядающий гексаметр», посвященная использованию этого размера в современной русской поэзии, да еще и с подобающим экскурсом в историю. Все, обещаю больше статьи из «Ариона» в таком количестве не читать, слишком уж это тяжелое испытание для нервной системы.

А дальше придется писать кратко, потому что пора уже как-то обзор этот заканчивать. В «Вопросах литературы» № 3 Елена Пестерева в стиле подробной аннотации (в данном случае это комплимент) вполне информативно пишет о монографии Артема Скворцова, посвященной Сергею Гандлевскому. В шестом номере «Урала» Александр Кузьменков продолжает бороться с популярной литературой, и на этот раз предметом его критики стал новый роман Виктора Пелевина. Хочется заметить, что само по себе это занятие чем-то напоминает борьбу Дон Кихота с ветряными мельницами, то есть дело в чем-то, быть может, и благородное, но в общем и целом совершенно бессмысленное. Давайте лучше прочитаем Пелевина — как раннего, так и позднего — через призму поэтики авантюрного романа, ей-богу, толку от этого будет больше. В июньском номере журнала «Нева» мы находим хорошую аналитическую статью Юлии Щербининой «Литературные Моцарты и Робертино», посвященную детскому литературному творчеству. В «Октябре» № 6 опубликована заметка Марианны Ионовой о поэтических книгах Марии Степановой, Екатерины Перченковой и Владимира Беляева, которая успела уже вызвать взрыв негодования нашего многоуважаемого мэтра Алексея Цветкова. Честно говоря, я читала эту статью сверху вниз, потом снизу вверх, потом по диагонали справа налево и слева направо — но ровно ничего оскорбительного вообще для кого бы то ни было в ней не нашла. Разве что можно сказать, что это не столько статья, сколько критическое эссе, и что прочтение книги Марии Степановой явно далось автору нелегко. Ну и самое главное, дорогие друзья: если у вас вдруг возникают претензии к какому-то критику, пойдите и сначала почитайте Веронику Зусеву. Уверяю, этот опыт действует необыкновенно освежающе!

Во втором номере журнала Homo Legens Герман Власов пишет о раннем Заболоцком, Олег Комраков — об Олеге Чухонцеве, Светлана Красовская разбирает «Всё о Лизе» Марии Галиной. И напоследок несколько насмешливых критических статей Романа Арбитмана из журнала «Профиль» о Максиме Канторе, Евгении Гришковце и Павле Санаеве.

Хотелось мне еще, дорогие читатели, рассмотреть журнал «Гвидеон», вызвавший в последнее время бурную полемику, но это уже, видимо, в следующий раз, и так статья эта уже безмерно разрослась. По общему уровню статей наиболее адекватным в июне месяце мне показался журнал Homo Legens. А самые интересные, познавательные и научно проработанные, по моему мнению, — это статьи Владимира Губайловского (рецензия на «Пустырь» Анатолия Рясова), Юрия Орлицкого и Юлии Щербининой. Ну и самое главное: если хотите сохранить разум, доброе настроение и оптимистическую веру в человечество, никогда не читайте статьи Вероники Зусевой.

Понравился материал? Помоги сайту!