«Жаль, что не обязательно спать с режиссером во время съемок»

Икона арт-кино 80—90-х и просто женщина интересной судьбы, Беатрис Даль по-прежнему активно снимается — причем не только в расчлененке типа «Азбуки смерти — 2», но и во вполне умеренном арт-мейнстриме. Наталья Серебрякова встретилась с Даль на киевском фестивале «Молодость» и поговорила с ней о былом — а также о феминизме, эйджизме и слабых мужчинах.

— Тут на фестивале показывают «Северного ангела» Софи Блонди. В этом фильме ваша героиня — довольно сильная женщина, ведьма. Но ее страсть направлена на слабого и беззащитного мужчину: Дени Лаван играет лузера-циркача, причем женатого на красивой женщине, которую играет Наташа Ренье. Как вы думаете, почему режиссер Софи Блонди придумала такой странный любовный треугольник?

— Вы знаете, Дени Лаван очень поэтичен. Как и его герой. Можно вполне понять, почему в него влюбляются: это удивительный человек, очень своеобразный и очень привлекательный.

— А в жизни такие треугольники разве случаются? Две красивые, сильные женщины и один слабый мужчина...

— Ну, Дени Лавана, повторюсь, никак нельзя назвать никчемным. Но в жизни да, такое часто бывает. Я вот в таких мужчин часто влюблялась. И даже вышла за одного такого замуж. Да, черт побери! А еще вы должны знать, что я не видела финальную версию фильма, потому что продюсер сбежал с деньгами до окончания съемок. Я вот вам сейчас запишу его имя, чтобы вы запомнили: Жан-Франсуа Фонлю. И под его именем всегда нужно писать большими буквами: «мошенник».

— О'кей... Но продолжая тему сильных женщин: волнует ли вас феминистическая повестка? Чувствовали ли вы когда-либо, что вас в чем-то ущемляют?

— Мне никогда не приходилось бороться за свои права, и это произошло именно потому, что тридцать-сорок лет назад были активистки, которые боролись за права женщин. Я перед ними преклоняюсь. Это очень круто, что они проделали эту работу.

— В России и на Украине все совсем не так. Здесь по-прежнему очень сильны традиции патриархата, и женщины часто жертвуют собой и карьерой ради семьи.

— Здесь я вижу очень много красивых женщин, но мужчины смотрят на них как на объекты — и это прямо ощущается в воздухе. Я с этим сама сталкивалась, и меня это очень беспокоит; мне некомфортно от этого. И при этом женщины как-то очень боятся, не уверены в себе, хотя очень красивы. То же самое я наблюдала в Болгарии: там тоже очень много красивых девушек, но болгарские мужчины ужасно с ними обращаются. Вот со мной, как с француженкой, они вели себя хорошо. Но я их абсолютно не переношу, потому что видела, как они относятся к своим женщинам.

— Беспокоят ли вас еще какие-то гендерные или социальные проблемы, какая-нибудь несправедливость?

— Я не то чтобы социальный активист с ярко выраженной гражданской позицией, увы — тот комфорт, который у меня есть, заставляет меня немножко засыпать, что ли. Но я очень обеспокоена проблемой иммигрантов — точнее, тем, что к ним в Европе часто относятся совершенно бесчеловечно. Это ужасно.

— В свое время вы отказались от роли в «Криминальном чтиве» Тарантино. Сейчас жалеете, что не сыграли в каннском призере?

— Что вы, я не отказывалась! Просто я не говорю по-английски и по этой причине не подошла. Потому что, когда я снимаюсь у Абеля Феррары или Джима Джармуша, я говорю по-французски.

— А были в вашей карьере какие-то моменты, скажем так, упущенных возможностей, о которых вы жалеете?

— Очень сильно жалею, что ничего не вышло с Питером Гринуэем и Аки Каурисмяки. У Гринуэя я не снялась тоже потому, что не говорю по-английски. И был случай, когда в 1991 году Каурисмяки прислал мне сценарий, а мой агент его мне просто не передал. Об этом агенте тоже можно сказать как о том продюсере — ужасный мошенник! А еще я жалею, что не обязательно спать с режиссером во время съемок фильма. Об этом я подумала, когда впервые увидела Джармуша (смеется). А потом мы как-то давали в одной гостинице интервью, и я уже собиралась уходить, но Джим подошел и сказал: «Если бы вы только знали, как сильно я вас люблю». А я ответила: «Если бы ВЫ знали, как я вас люблю!» Через месяц он мне предложил роль в фильме, о чем я как раз ничуть не жалею.

— Есть мнение, что вы предпочитаете сниматься у женщин-режиссеров. Это действительно так?

— Это правда, мне очень часто приходилось работать с режиссерами-женщинами. А еще с геями. И вот с ними я люблю работать больше всего, потому что, когда они выбирают тебя на роль, это значит, что ты просто хорошая актриса и не более того. Нет никаких двусмысленностей в ваших отношениях, каких-то намеков. Я работала с Клер Дени и Виржини Депант, и они были так прекрасны, что я молила Бога, чтобы он сделал меня лесбиянкой, но, к сожалению, этого так и не произошло. Многие мои подружки становятся лесбиянками, но у меня, блин, это не получается. И я думаю, что мужчины были, на самом деле, очень правы, когда запрещали женщинам получать доступ к образованию. Потому что если бы женщины получили его пораньше, то сейчас бы мужчин просто не осталось. Они бы вымерли как вид.

— Расскажите немного подробнее о работе с Клер Дени. Сложно было играть в таком кровавом фильме, как «Что ни день, то неприятности»?

— Из тех пятидесяти фильмов, в которых я уже снялась, этот был самым невероятным. Я же практически никогда не читаю сценарий. Сценарий — это не очень интересно, потому что кино — это как живопись. Интересна как раз та призма, через которую режиссер смотрит на эту историю. Взять вот Ван Гога и стул, нарисованный им, — всем наплевать на этот стул, важен именно взгляд Ван Гога на эту чертову мебель. И вот есть такие удивительные режиссеры, как Клер Дени. Когда они тебе звонят, ты не читаешь сценарий. Они просто берут тебя за руку, и ты делаешь все, что они хотят, потому что это прекрасно.

— Винсент Галло был хорошим партнером?

— Он был просто прекрасен. Мы в жизни большие друзья. Он суперский. И гиперсексуальный. И еще очень умный. И сложный человек, надо сказать.

— Вы снимались у Бенекса в «37,2 по утрам», будучи совсем юной девушкой, дебютанткой. Было очень сложно?

— Да, я тогда действительно была новичком, мне предложили, я согласилась. А фильм потом имел огромный успех. Но это было непросто. У меня были нервные срывы, и я даже разбила ту желтую машину, которая появляется в фильме. Потом я еще сбегала со съемок. Я думала, что Бенекс вообще какой-то конченый. И мне ведь было всего двадцать лет, я развлекалась, а потом вдруг у меня непонятно откуда появилась власть. Я решила, конечно же, этим воспользоваться… Сейчас я каждый день благодарю Бенекса за то, что тогда он настоял на своем: фильм стоил очень дорого, продюсеры не хотели давать такие деньги на неизвестных актеров вроде меня и Жан-Юга Англада. Но Бенекс сказал — «эта девушка».

— Существует ли сегодня у актрисы такая проблема, как возраст? Или Мерил Стрип своей карьерой спасла всех от эйджизма?

— Нет, эта проблема по-прежнему существует. Куча девчонок ложится под нож хирурга. Ведь сейчас вся культура держится на соблазне. Мы хотим, чтобы нас хотел режиссер, и все роли пишутся для людей двадцати-тридцати лет. Но в жизни-то большинству европейцев далеко не двадцать. И даже не тридцать...

Понравился материал? Помоги сайту!