Томас Штубер: «Я точно не “берлинская школа”»

В российский прокат выходит немецкая производственная мелодрама «Между рядами», в которой любовь торжествует на фоне высоких стеллажей, продуктовых тележек и вилочных погрузчиков. Режиссер Томас Штубер поэтизирует пространство супермаркета, в искусстве обычно служащее воплощением бездушной унификации (впрочем, есть и исключения — например, уругвайская мелодрама «Гигант», действие которой тоже происходит в служебных помещениях супермаркета).

Предыдущим фильмом Штубера был «Герберт» — драма об умирающем чемпионе по боксу из ГДР. В отдельных сценах эта лента выглядела немецкой версией «Рестлера», только в десять раз мрачнее: герою с огромной физической силой постепенно отказывало главное, на что он привык полагаться в жизни, — собственное тело. Ближе к финалу становилось понятно, что восточногерманское прошлое придумано Герберту не просто так. Он сам и есть это прошлое.

«Между рядами» рассказывает о том же самом. Новичок Кристиан (Франц Роговски, новая немецкая звезда) берет уроки вождения погрузчика у старшего товарища Бруно (Петер Курт из «Герберта») и заглядывается на красавицу из отдела сладостей (Сандра Хюллер из «Тони Эрдманна»). За пределами супермаркета, не случайно расположенного в Саксонии, на территории бывшей ГДР, ничего живого нет. Там выжженное пространство, умирающая земля, у жителей которой нет ни целей, ни надежды. Раньше немецкое кино — кроме отдельных фильмов «берлинской школы» — не интересовалось ни этими территориями, ни этими людьми. Ксения Реутова расспросила Томаса Штубера о том, что же изменилось сейчас.

— В Германии снимается огромное количество фильмов о том, как пала Берлинская стена, о том, как жили люди в ГДР. Штази-драма после «Жизни других» стала чуть ли не отдельным жанром. Но вас интересует другой исторический период. Ваши картины рассказывают о Восточной Германии и о ее жителях спустя годы после объединения. Почему?

— Потому что об этом больше никто не говорит. Я родился в Лейпциге. Мне было восемь лет, когда пала стена. Я рос в 90-е на территории бывшей ГДР. Это моя эпоха и мои люди. Об этом времени можно сочинить столько историй, раскрыть столько уникальных характеров. Фильм «Между рядами» основан на рассказе Клеменса Майера. Мы нашли друг друга: он немного старше, но его биография тоже связана с Лейпцигом, и его тоже интересует эра постунификации. Как объединение сказалось на людях с Востока? Можно ли до сих пор увидеть следы происшедших перемен на их лицах? Как различаются Восточная и Западная Германии сейчас, почти 30 лет спустя?

— Однако в Берлине, где впервые показали вашу картину, многие мои коллеги не смогли считать этот контекст. Для них «Между рядами» оказался, прежде всего, фильмом о маленьких людях, о любви и эмпатии. Обязательно ли зрителю разбираться в новейшей истории Германии?

— Нет, конечно. Вы уже все за меня сформулировали. Я рад, что картина получилась универсальной и работает сразу на нескольких уровнях. Мы с Клеменсом не миссионеры и не политики. Мы — люди искусства. И для нас лав-стори о маленьких людях, если она действительно трогает публику, — это уже довольно много.

— А вот эта удивительная нежность, которой пронизан весь фильм, — она идет, скорее, от вас или от Клеменса Майера?

— От нас обоих, наверное. Мы с ним работали в разных форматах. Сценарий «Герберта» был оригинальным, он не основан на рассказе или романе. А «Между рядами» — это именно экранизация новеллы, тут я следовал за Клеменсом. Я очень люблю его рассказы за глубину и умолчания. Он никогда не вываливает всю суть на поверхность. Он скрывает ее в мелких деталях, он — мастер оттенков и нюансов. Поэтому, конечно, нежность была уже заложена в его тексте. Но подбор актеров, локация, режиссура, музыка, монтаж — это от меня.

— Как вы подбирали актеров? Предполагаю, что первым был утвержден Петер Курт, игравший главную роль в вашем предыдущем фильме.

— Нет, первой была утверждена Сандра Хюллер. Когда мы с Клеменсом работали над сценарием, то уже знали, что на роль Марион хотим именно ее. Она невероятная актриса. Потом появился Петер, а уже потом — Франц Роговски. Исполнителя главной роли мы искали долго. Провели полноценный кастинг, перепробовали многих немецких актеров. У нас же герой почти весь фильм молчит, его реплики по пальцам можно пересчитать. Было понятно, что если все сделать правильно, то это будет сочнейшая роль.

— Вы уже тогда предполагали, что Роговски станет суперзвездой и получит за «Между рядами» премию Немецкой киноакадемии?

— Я не думаю о наградах, когда начинаю снимать. Тем более об актерских: это же его приз, а не мой. До недавнего времени Франц не был известен в Германии. Он играл в основном в немецких мамблкор-фильмах. Была, например, такая картина «Любовь и стейки» — мне она очень понравилась. Но в «Между рядами» ему надо было показать совсем другое. В отличие от мамблкора, здесь нет пространства для импровизации. И я до самого конца не был уверен, сможет ли он это сыграть. Слишком уж сильно наш Кристиан отличался от других его экранных образов.

— Я слышала, что перед началом съемок вы отправили исполнителей главных ролей на работу в настоящий супермаркет…

— Да, на неделю. Потому что реальный опыт бесценен. Я всегда делаю что-то подобное. Петеру Курту перед съемками в «Герберте» пришлось серьезно поработать над своим телом: я хотел, чтобы зритель поверил, что перед ним — бывший боксер. На этот раз Петер уже знал, чего ждать, и не удивился моему предложению. Остальные сначала уточнили: «Ты это серьезно?»

— И как на актеров реагировали обычные сотрудники?

— Я сразу попросил людей из супермаркета, чтобы артистам не делали никаких поблажек: «Обращайтесь с ними так, будто они — новые работники. Вы же наверняка в первые дни показываете новичкам, что и как устроено. Вот так себя и ведите». Актеры должны были вписаться в рабочий ритм супермаркета, ходить вместе со всеми на обед, учиться водить погрузчик. А иначе они бы так и не поняли, каково это — за смену в 8 или 9 часов проходить в среднем по 15 километров. Для этого, например, не всякие туфли или ботинки подойдут. У работников супермаркетов обычно специальная обувь, очень легкая.

— В фильме есть замечательная сцена, в которой вилочные погрузчики «танцуют» под вальс Штрауса «На прекрасном голубом Дунае». Это такой акт синефильского хулиганства по отношению к «Космической одиссее» Кубрика?

— Прежде всего, это прекрасный вальс. Смешная история с ним вышла. Я, конечно, смотрел «Космическую одиссею 2001 года» и, наверное, держал эту аллюзию в голове, но потом про нее забыл. И вдруг на Берлинале все стали мне подмигивать: что, мол, в Кубрика играем? И тут я сообразил: ах, точно! На самом деле я использовал эту музыку совсем в других целях. Мне не нужен был соцреалистический фильм. Ту же самую лав-стори можно было рассказать в стиле братьев Дарденн или Кена Лоуча. Ручная камера, взгляд герою в затылок — ну, вы понимаете, о чем речь. Я ничего не имею против замечательных режиссеров, но хотел сразу обозначить для зрителей: у нас тут немного другое кино. В нем будет поэзия. И да, это в некотором роде «Космическая одиссея».

— Кто из немецких режиссеров вам по-настоящему близок?

— Абсолютно точно — Фассбиндер. А еще Роланд Клик и Франк Байер. Конечно, есть и другие. Я очень люблю режиссеров студии DEFA. Но этих троих я бы назвал в первую очередь.

— Что вы думаете о современном немецком кино? В России бытует мнение, что оно довольно унылое. В нашем прокате идут комедии с Тилем Швайгером и Элиасом М'Бареком, на фестивалях показывают фильмы «берлинской школы».

— Ну, я-то точно не «берлинская школа». Я не принадлежу ни к какой группе. Хотя, пожалуй, речь тут даже не обо мне конкретно, а о «нас» — я в эту команду включаю и Клеменса, и своего постоянного оператора, и некоторых других людей. Мы держимся немного обособленно, пытаемся развивать какой-то свой стиль и разрабатывать собственный узнаваемый почерк.

— Что особенного есть в Лейпциге? Я сейчас не об очевидных достопримечательностях вроде Томаскирхе. За что вы его любите? Когда я была там четыре года назад, все вокруг твердили, что «Лейпциг — это новый Берлин».

— Да я уже лет двадцать это слышу. Но я не сравниваю его с другими. Это расслабленный город, не зацикленный на собственном имидже, не трясущийся над своим образом в медиа. Там отличная ночная жизнь. Он подходит для семейных людей. Его население растет, хотя он по-прежнему меньше Берлина. Но Лейпциг сильно изменился. В 90-е, на которые пришлась моя юность, все было по-другому. Город был заполнен пустыми зданиями. На каждом шагу тебя поджидали какие-то приключения. Мы часто играли на заброшенных фабриках. Сейчас всего этого нет. Я очень скучаю по той эпохе и, наверное, отчасти пытаюсь вернуть ее себе через кино. Я воссоздаю это время в своих фильмах, а Клеменс Майер воссоздает его в своих романах и рассказах.

— Как немецкая аудитория реагировала на фильм? Вам не говорили, что вот эти милые люди, которых вы показали, сейчас, вероятно, голосуют за правую партию «Альтернатива для Германии»?

— В целом картину приняли очень хорошо. Она уже больше двух месяцев в прокате. По моим наблюдениям, зрителям нравятся герои и любовная история. При этом на Западе и на Востоке дискуссии после показов разворачиваются по-разному. Такие вопросы, как у вас, тоже были. Но на Западе чаще удивляются: «Мы никогда не смотрели на этих людей и эти земли под таким углом». Еще они спрашивают: «А это вообще реалистично?» Я отвечаю: «Не знаю. Полагаю, да. Но это все же художественный фильм, а не документальный».

— Что вы хотите делать дальше? Останетесь с теми же героями или покинете их?

— Я планирую одновременно провернуть и то и другое. Прямо сейчас я работаю сразу над двумя фильмами. Первый из них никак не связан с темами моих предыдущих работ. А сценарий второго я снова пишу вместе с Клеменсом Майером. Это будет прямой наследник картины «Между рядами», хотя персонажи будут другими.

— Кажется, у вас намечается трилогия, описывающая пост-ГДР.

— Почему бы и нет? У меня пока нет ощущения, что эта тема разработана и что зрители от нее устали. Как раз наоборот. Там еще копать и копать.

Понравился материал? Помоги сайту!