Дмитрий Селипанов. «Someday»
Адажио, записанное на студии Abbey Road: лауреат премии «Золотой орел» за киномузыку выходит на авансцену с авторским проектом
22 мая 2020110«Кинотавр» закончился, но мы еще не сказали о нем все, что хотели. Итак, «Подбросы», третий игровой фильм Твердовского. Здесь молодой режиссер радикально рвет с прежней стилистикой. Он больше не играет с гиперреализмом, а вместо этого создает на экране замкнутый, камерный, даже сказочный мир. Успокаивается камера, усложняется язык. Главный герой фильма — супербой Денис, подросток с притупленным восприятием боли, живущий в сказочном интернате с добрым директором и другими необычными детьми. Мать (которая больше похожа на старшую сестру) забирает Дэна в нуарную Москву, в логово коррумпированных прокуроров и полицейских, напоминающее то ли Черный Вигвам, то ли вампирский клуб из «Сумерек». О своих экспериментах с формой и содержанием режиссер рассказал Ольге Касьяновой.
— Есть ли у тебя до сих пор проблема с репутацией «молодого режиссера»? Третий фильм, а ты все молодой.
— Да, приходится тут многим взрослым доказывать, что тридцатилетний — это не молодой человек. Что между мной или Горчилиным и дебютантами с первого курса есть большая разница, просто поколенческая. Для них этой разницы не существует.
— Ты резко сменил визуальный стиль...
— Ну, в первую очередь, его продиктовала история. Я закладывал идею еще два года назад, сразу после «Зоологии», и стиль мы развивали под нее. Тут все продуманнее, чем в предыдущих работах.
— Но твой метод работы без заранее прописанных диалогов сохранился?
— Да, и в этом новый стиль, конечно, чуть-чуть мешает. Приходят новые актеры, не знающие, как я работаю. Им выдается содержание, которое они осваивают. Но есть рамки кадра. И получается, что, с одной стороны, есть полная свобода реакции, выбора слов, отсутствуют дополнительные подпорки. А с другой — эту свободу нужно проявлять в каких-то ограничениях по кадру и требованиях оператора: здесь не выходить, сюда не вылезать. Это было очень сложно для актеров.
— Ты же снимал кино про супергероя?
— Да! А здесь почему-то никто не считал эту важную вещь — комиксовость. Когда я думал, как перевести «подбросы», трансформировать в наднациональную историю, тут возникло название «Jumpman» — и оно сразу дает понять, что у нас история про супергероя, Бэтмена, Бердмена и так далее. Мальчик с суперспособностью терпеть невыносимую боль живет в интернате с другими, тоже наверняка удивительными, детьми, они там тренируются, готовятся к встрече с миром, а потом он в этот мир попадает, сталкивается со всякими вампирами и проявляет себя. Меня очень грела эта принадлежность к жанру. Она дает хорошую базу авторскому кино.
— Но твой супергерой не становится борцом.
— В нынешнем политическом климате простое несогласие, готовность громко сказать на улице «да пошли вы все в жопу» — это уже борьба и поступок. Вообще мне интересны вот эти отношения, когда человек в патрульной машине говорит в мегафон какие-то вещи, которые он считает, что может говорить, а человек, идущий рядом с машиной пешком, что-то шепчет — и не может ничего сказать. Наш пеший герой пытается уравняться с человеком в полицейской машине, это очень важно. Пусть он и не берет лук и стрелы.
— А как в картине появились элементы нуара?
— Мы пришли к ним с оператором, обсуждая противопоставление интерната и города. С одной стороны — светлое убежище, такая эклектичная усадьба, снаружи сталинский ампир, внутри модерн, огромные окна, с другой — наш жестокий ночной мир. Причем у нас нуар такой, специфический — он построен на красном и синем, как мигалка-«люстра» у дэпээсников. А интернат весь такой белый — вместе получается триколор.
— Как все эти продуманные художественные решения и ночные съемки сказались на бюджете?
— «Подбросы» значительно дороже моих предыдущих работ. Очень много работы фильм потребовал на постпродакшене.
— Особенно арт-вставка в духе Триера, где Денис представляет, как его разрывают, перетянув шлангом. Раньше у тебя были недорогие элементы фон Триера времен «Догмы», а теперь такая вот крутая вставка родом из «Меланхолии».
— Все так, мое увлечение продолжается. И да, вставка полностью нарисованная, сплошная графика, это очень дорого. А любование полицейской символикой сделано у нас на уровне хорошей глянцевой рекламной съемки.
— Почему вообще тебе так интересна эстетика власти: гербы, флаги, форма?
— Мне вообще интересна униформа. Картина наполнена этим фетишем — на судебных заседаниях у нас все при знаках принадлежности. Суд — это вообще же театральное, сценическое действо. А гимны, гербы и прочее в отрыве от политического контекста — это просто красиво. Я воспринимаю их как данность. Для молодого поколения, тех, кто, как и мой герой, родился и живет всю жизнь при Путине, власть — это просто данность, как цвет кожи. Я еще могу чем-то возмущаться, а они не видели ничего другого, и нет никакой перспективы изменения.
— Есть мнение, что рожденные после миллениума, наоборот, политически сознательнее.
— Я думаю, все это большое преувеличение. Новое поколение аполитично. Для них власть где-то далеко и абсолютно неподконтрольна. В общем-то так и есть.
— Линия про отношения матери и сына и линия про столкновение с миром коррупции — это две разные истории или грани одной?
— Это одна история — про столкновение с миром вообще. Просто мать — это часть большого мира, которая стоит к герою ближе других, она вскрывает какие-то наиболее болезненные точки детства, и именно после этого герой теряет суперсилы, у него все сыплется, вся цепочка рушится. Так он взрослеет.
— Где ты набрался фактуры? Смотрел утренние шоу типа «Суд идет»?
— Смотрел, конечно. Астахова помню, это ж классика, но там немного другая специфика. Важнее, что я много участвовал сам в такого рода мероприятиях, был почетным понятым при дорожно-транспортных происшествиях и нужно было, чтобы моя позиция совпадала с официальной. В общем, был таким же Денисом, рассказывал, как я шел к товарищу, опаздывал на встречу, смотрел налево-направо… Там я насмотрелся, конечно. В фильме все по-другому, но какое-то сильное впечатление я получил.
— Опыт понятого ты получил в рамках работы над твоим документальным проектом о полиции?
— Да. Из него — вернее, из одной истории внутри проекта — и выросли «Подбросы». Другая станет в скором времени мультимедийной выставкой, которая пройдет в Москве. Там у каждого будет возможность самому побыть полицейским. А сам проект в процессе. Длится он уже много лет, но я очень надеюсь дождаться разрешения сюжета — потому что он ну очень крутой, вот увидите.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиАдажио, записанное на студии Abbey Road: лауреат премии «Золотой орел» за киномузыку выходит на авансцену с авторским проектом
22 мая 2020110Как Америка будет осуществлять на деле свою «зеленую» программу, или Трамп в роли мессии. Второй выпуск подкаста Натальи Парамоновой
22 мая 20201074Каждый раз, когда официант забирает вашу тарелку с недоеденной пищей, вы вносите свою лепту в длинную цепочку климатического регресса. Режиссер Бенуа Бренже обещает рассказать вам об этом
21 мая 20200Директор фестиваля Ecocup Наталья Парамонова — о том, как Европа собирается потратить один триллион евро на спасение планеты
21 мая 2020976Лидер группы «Церковь детства» — о том, какой бывает параллельная эстрада и почему ему не нужен глобальный мир
21 мая 2020408С именем Греты Тунберг связаны судьбы ее многочисленных сторонников по всему свету. Сегодня и только сегодня вы сможете увидеть фильм об этом молодом движении
21 мая 20200Наталья Резник о том, как пространство самодеятельного искусства в России снова становится широким дискуссионным полем
20 мая 2020229Cооснователь и программный директор фестиваля Ecocup Анастасия Лаукканен будет рассказывать вам про экокино — и начинает с его классика
20 мая 2020923