20 ноября 2014Искусство
84

Кажется ли вам иногда, что вы платите за секс?

Или наоборот. Глеб Напреенко о «Поясе Афродиты»

текст: Глеб Напреенко

Написание этого текста далось мне нелегко: тема находится на слишком смутных, сложных пограничьях и заграничьях привычных для меня сфер эстетического и арт-системы. Но смычка между этой темой, то есть секс-работой, и искусством — то, что я призван и обречен освещать. И, кажется, в этой смычке есть что-то очень личное.

Секс-работа, секс-работница, секс-работник — во всех этих понятиях уже на уровне их конструкции как слов сталкиваются сексуальность и труд, вопрос о которых лежит в основании современной критической теории в том виде, в каком ее заложили Фрейд и Маркс. Субъект Нового времени соткан из этих двух субстанций. Однако в России секс-работницы и секс-работники практически не представлены как субъекты ни по одной из этих координат. Если в формате желтой прессы истории о сексе за деньги попадают в масс-медиа для придания им пикантности, то вопрос о секс-работе как труде никогда достаточно громко не дискутировался.

Именно дискурсивной невидимости секс-работы в России было посвящено и против нее направлено мероприятие «Пояс Афродиты», организованное кураторами Викой Бегальской и Юлией Тихоновой в галерее «Люда». Первой его половиной был спектакль, поставленный Бегальской и Александром Вилкиным с участием секс-работниц, где те рассказывали о своем трудовом опыте. Второй половиной стало обсуждение, в котором приняли участие теоретики феминизма и культуры и сами секс-работники, в том числе президент и представители ассоциации секс-работников «Серебряная роза». Спектакль был призван дать голос обычно лишенным голоса субъектам; круглый стол — стать узлом коммуникации между ними и различными специалистами, редко общающимися друг с другом, тем более на тему секс-работы. Нужно ли оценивать эффективность выбранных средств для достижения поставленных целей — тем более когда требование оценивать эффективность сегодня становится вездесущим? Про спектакль и круглый стол упомянули многие медиа, связанные с современным искусством, — но, впрочем, именно они, а не адресованные более широкой аудитории издания. Недостатки и преимущества такой модели медиации оценивать скучно; но в ее структуре есть нечто, свойственное вообще тому гетто культурной сферы, в производстве которого мы заточены. Мероприятие на больную и замалчиваемую тему, но нешумное и адресованное «своей», безопасной аудитории, — здесь узнаются некие неписаные правила игры, по которым существует изрядная часть финансируемых грантами культурных инициатив (например, проекты группы «Что делать?»). Между тем часто вне культурной сферы подать голос и нарушить молчание просто некому и средств на это нет — зато деньги есть у «Роснефти», спонсирующей такие идеологические блокбастеры, как «Романовы» и «Рюриковичи».

Впрочем, в случае «Пояса Афродиты» в происходящем был мощный и внешний по отношению к полю культуры актор — сама «Серебряная роза». Напряжение между территорией культуры и «Серебряной розой», трения между «теоретиками» и «практиками», как друг друга иронично окрестили участники круглого стола, между двумя несводимыми друг к другу сферами стали главным нервом вечера. Так и в спектакле ключевым было присутствие на сцене самих секс-работниц, непосредственных носительниц того опыта, которому было посвящено действо, — пусть даже их опыт был конвертирован в формат «нормального» современного театра. Само превращение в устах секс-работницы вербатима, передающего речь другого, в передачу собственной речи вызывало эффект замешательства, сбоя отношений между эстетикой и реальностью. «Практики» говорили о насущных проблемах движения, о нехватке медицинской и правовой помощи секс-работникам, о чудовищных законопроектах, предлагаемых в Думе, например, о законопроекте достославного депутата Милонова, предусматривающем уголовную ответственность за проституцию. «Теоретики» высказывали тонкие суждения о различных возможных моделях социального позиционирования секс-работы и их тупиках и предельных горизонтах. Например, говорили о правовой модели легитимации секс-работы или либертенской модели, ставили вопросы о том, что же вообще значит освободить труд секс-работниц. Мария Дудко обратила внимание на разные структуры классовых отношений, в которые могут быть вписаны секс-работники, например, на различия работы с сутенером, присваивающим прибавочную стоимость, производимую его подопечными, и индивидуальной секс-работы. К концу вечера сфера культурного производства, на чьей территории происходила встреча, восстановила-таки свою уютную герметичность: постепенно все секс-работники ушли, и оставшиеся представители культуры, включая меня, остались с удовольствием обсуждать теоретические тонкости секс-труда.

Итак, что же я должен теперь сделать? Осуществить медиаработу, к которой был призван: я посетил «Пояс Афродиты» в качестве обозревателя, и передо мной сейчас один медиаканал — раздел «Искусство» сайта COLTA.RU. Что же я должен передать по этому каналу с весьма узкой целевой аудиторией, чтобы попытаться стать соучастником благого дела по выводу секс-труда из зоны невидимости? Вряд ли здесь поможет пересказ верных замечаний теоретиков или фактов о практической деятельности активистов. Единственное, что может быть ценно донести, — это вопрос личной соотнесенности каждого субъекта современности с секс-работой; тот факт, что, кто бы ты ни был, ты принадлежишь к тому же полю социальных и культурных координат, что и секс-работа; что проституция не является чем-то потусторонним по отношению к тем линиям напряжения, из переплетения которых ты как субъект складываешься.

И — вот удача для статьи в раздел «Искусство»! — именно такой рефлексией, опрокидыванием вопросов от объекта рассмотрения обратно к субъекту занимается современное искусство. Это тот узловой пункт, в котором эстетическое пересекается с политическим в эпоху модерности. Скандальность «Олимпии» Мане и «Авиньонских девиц» Пикассо, двух главных полотен модернизма, посвященных секс-работе, именно в том, что они ставят знак равенства между взглядом зрителя, смотрящего на картину, и взглядом посетителя борделя или клиента элитной проститутки. Они заставляют потребителя искусства спрашивать себя: кто он, чего он ищет своим взглядом в искусстве и в объекте сексуального желания? Итак, чтобы стало возможно по-настоящему говорить о секс-работе, нужно, чтобы каждый попытался присмотреться к себе с вопросами, на многие из которых невозможно ответить, так как они адресованы бессознательному. Невозможно так же, как проблемно вообще держать речь от первого лица: в спектакле «Пояс Афродиты» многие монологи были опосредованы куклами, высовывающимися из-за занавеса, скрывающего актеров. Но уже попытка взятия речи — что-то меняющий акт. Вопросы, например, такие:

Занимались ли вы секс-работой? Думали ли вы ей заняться?
Пользовались ли вы услугами секс-работников? Хотели ли ими воспользоваться?
Может ли секс в браке заменить секс с секс-работником?
Может ли секс с секс-работником заменить секс в браке?

Или лучше иначе:

Есть ли сходство между отношениями в браке и отношениями с секс-работником?
Платите ли вы своему супругу или супруге? Платит ли он или она вам?
Есть ли сходство между устройством вашего труда и вашей сексуальной жизни?
Влияет ли изменение вашей сексуальной жизни на ваше отношение к работе?
Меняется ли образ вашей сексуальной жизни от изменений в устройстве вашего труда?
Кажется ли вам, что ваша работа использует вашу сексуальность?
Чувствуете ли вы когда-нибудь, что вам платят за секс?
Кажется ли вам иногда, что вы платите за секс?

Можно представить эти навязчивые вопросы, развешанные по трем стенам зала над урнами для голосования «да/нет», как у Ханса Хааке в MoMA Poll или Юрия Альберта в Moscow Poll. Напротив, на четвертой стене, пришпилим репродукцию «Олимпии» — и вот пусть плохонькая, но работа современного искусства. Смотрите, как вывернулся автор статьи, лишь бы вернуться в свою родную стихию!


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
«Конституция Метарóссии». ФрагментыОбщество
«Конституция Метарóссии». Фрагменты 

Как расчистить дорогу воображению для любого иного будущего, кроме ожидаемого? Как сопротивляться медийной бомбардировке образами? И что такое разображение? Отрывки из нового анонимного манифеста

9 декабря 2020323
Пользователь — это все еще человек?Общество
Пользователь — это все еще человек? 

Исследовательница цифровых технологий Полина Колозариди и антрополог Илья Утехин, который запустил свой новостной бот, обсуждают, как алгоритмы трансформируют нас самих и нашу картину мира

9 декабря 2020183