Кэмп, киберпанк и ледяная упаковка чувств

«Энциклопедия русской жизни и в высшей степени народное произведение». Многие помнят, что такой формулировкой Виссарион Белинский наградил роман Пушкина «Евгений Онегин». Считаю, что определение на сто процентов применимо к творчеству и личности Аллы Пугачевой. Ее песни стежками прошили всю биографию страны от 70-х годов XX века. Трюизмом стал анекдот про Брежнева, который был генеральным секретарем в эпоху Аллы Пугачевой. Это обязательное присутствие Пугачевой в культуре, бытии и быте СССР и России оказалось темой чутко поставленного спектакля-перформанса.

Осенью мы с Кириллом Серебренниковым обсуждали возможность сделать выставку про Пугачеву. У меня сохранились вброшенные в обсуждение идеи, оживляющие обстановку частной и общественной жизни СССР и перестроечных лет. Когда думаю о песнях Аллы Борисовны, ее хитах уровня «Миллиона алых роз», «Айсберга», «Маэстро», возникает образ комнаты с раскрытым на улицу окном.

Такая сценка… Письменный стол. На нем — «Ригонда», ламповый музыкальный «комбайн» рижского производства с радио и проигрывателем; откроешь полированную крышку — там вертушка для виниловых дисков на 33 и 1/3 оборота в минуту. На вертушке — виниловый черный кружочек с песнями Аллы «Сонет Шекспира» и «Жди меня». Точно сказал Кирилл Серебренников: «Можно любить популярную музыку или не любить ее, можно быть западником или славянофилом, можно относиться по-разному к СССР — к его существованию и краху, но есть какая-то общая, объединяющая нас тема, которой нет нигде и которую вот так вот с ходу не объяснишь никакому постороннему, никому, кто тут не вырос: Алла Пугачева. Пятый элемент русской души, в котором жажда свободы, мечта о полете. Это то, без чего не живут хипстеры и милиционеры, продавщицы и балерины, интеллектуалы и работяги. Без Пугачевой мы как народ непредставимы. Она — страна. Она и есть наш пятый элемент. Кажется, так было всегда. Кажется, так будет всегда».

Такое инсценированное памятью пространство песен Аллы Пугачевой с комнатой, «Ригондой», лампой на столе, пластинкой фирмы грамзаписи «Мелодия» и окном, открытым в вечерние сумерки, конечно, ассоциируется с московским концептуализмом, с картинами Виктора Пивоварова, тотальными инсталляциями Ильи Кабакова. Параллель оправданна. Творчество Кабакова, Пивоварова — это пластическая визуализация, сублимация мира частного человека. Того самого, кто был частью имперсональной и инфернальной тоталитарной советской системы. Одновременно противостоял ей в праве обустройства своего личного, пусть убогого и травмированного, но выстраданного и олюбленного пространства. Звуковой образ этого пространства складывается благодаря музыке и песням Аллы Пугачевой.

Подобное пространство коллективной и личной памяти и обустраивает в спектакле-перформансе Серебренников со своей феноменально одаренной и преданной командой. По красоте музыкального движения этот спектакль можно сравнить с премьерой «Барокко». Снова раскрывают объятия звуки в виртуозных, красивых аранжировках песен Аллы, сделанных Андреем Поляковым и Даниилом Орловым. В обоих спектаклях — фантастические вокальные работы Одина Байрона, Светланы Мамрешевой, Марии Селезневой, Риты Крон, Марии Поезжаевой (Опельянц), Ян Гэ, Никиты Кукушкина… И все же в случае с «Нашей Аллой» главным референтом для меня является другой спектакль, который из всего репертуара «Гоголь-центра» по праву можно назвать «энциклопедией русской жизни». Это «Кому на Руси жить хорошо». Именно в нем из маленьких фрагментов собирается гигантская мозаика — эпос о российской душе, бедах-победах, величии и убожестве.

Сама придуманная Кириллом Серебренниковым для поэмы Некрасова технология сборки исключительно отзывчива к разным регистрам изображения жизни — от классического театра до театра.doc, от перформанса до физического театра, от балаганной клоунады до высокой трагедии. Такое метадвижение по волнам истории и памяти сближает «некрасовский» шедевр Серебренникова с Театром песни Аллы Пугачевой. Кирилл и Алла просто обязаны были найти друг друга.

Помню, еще в советскую эпоху Алла Борисовна мечтала создать свой Театр песни, в котором эстрадный жанр был бы изменен в направлении песни-спектакля, песни-биографии. Увы, эта миссия оказалась выполнимой лишь применительно к творчеству самой певицы. Никто больше из мира поп-культуры сложность задачи осилить не смог. Но сейчас случилась премьера Театра песни! Под руководством режиссера артисты и музыканты «Гоголь-центра» (при участии приглашенных друзей — группы «Звери», Юлии Пересильд, Антона Севидова, Manizha) смогли собрать действо, которое далеко отстоит и от концерта, и от привычного спектакля. Является встречей разных жаров и даже видов искусства, их взаимообменом, испытанием, исследованием друг друга.

Какой вид театрального шоу смог стать адекватным поставленной задаче? Конечно, кабаре! Это исповедальное место, в котором поселилась бурлескная, с хрипотцой, философия жизни. Кабаре иронично и сентиментально, одновременно цинично и ранимо, словно ребенок. Сродни тому определению кэмпа как манерной, но искренней чувствительности, что вывела в 1964 году Сьюзен Зонтаг. Элементы кабаретной эстетики и кэмпа — сущностные для постановок «Гоголь-центра».

Палимпсест, гибридность — важнейший принцип contemporary art в версии уже не пост-, а метамодернизма, личной навигации между большими историческими нарративами в целях формулировки своего собственного отношения к истории и человеку.

Все исполненные со сцены песни оказывались на перекрестке двух временных потоков, собранных в конструкцию двух планов. Первый план — собственно выступающие артисты, которые предъявляют музыкальную культуру новейшего времени во всем ее искрометном многообразии. Держащий линию горизонта второй план — хронотоп памяти, видеоэкраны, проецирующие портреты Аллы Пугачевой и кадры кинохроники, — биография страны. Возникает объем личного присутствия каждого зрителя в сложном ассоциативном коконе.

Часто исполняемые песни в новых трактовках и аранжировках откровенно «перпендикулярны», полярны, антитетичны тем трактовкам, к которым мы привыкли, обращаясь к воспоминаниям условного «видеогоризонта». Так, Евгений Сангаджиев поет песню «Этот мир придуман не нами» в пронзительном и трагическом одиночестве, фоном которому служат промозглые пейзажи советской Москвы и официальные праздники с членами Политбюро на фасаде Центрального телеграфа. «Айсберг» в исполнении актрис «Гоголь-центра» совсем не про «эмоцию навзрыд»: скорее, это ледяная упаковка чувств. Комментирует аранжировщик Даниил Орлов: это «готик-метал и аудиальная имитация пения сирен, подводного мира, радиопомех, скрежета ржавеющей палубы, галлюцинаций».

Оммаж фильму Серебренникова «Лето» про Виктора Цоя сделал Рома Зверь — звезда «Лета». Он исполнил «Надо же» в манере группы «Кино». С нездешней остраненной элегантностью.

Бардовскую версию песни «Как тревожен этот путь» Александр Горчилин трансформирует в рок-балладу, затем в разбитной цыганский шансон другого хита — «Ясные глаза». Завершается все судорогами, конвульсиями на полу в добрых традициях AC/DC…

Юлия Пересильд исполняет песню «100 часов счастья» в манере Марлен Дитрих: чувственно, в то же время холодно, стильно. Почему-то вспоминаются слова художника Валентина Серова о танцовщице и актрисе Серебряного века Иде Рубинштейн: «У нее рот раненой львицы»…

Филипп Авдеев в песне «Просто» вспомнил всех киберпанковских роботов 1980-х годов, включая нашего андроида Вертера из фильма «Гостья из будущего». Ассоциирующаяся со стилем немецких электронщиков Kraftwerk композиция пропета и протанцована Авдеевым как шедевр ретрофутуризма.

Другой шедевр — собственно эстетики кабаретного шансона — представил Никита Кукушкин. В своем попурри на песни «Чудаки», «Арлекино», «Волшебник-недоучка», «Делу время» актер создал мощный трагифарсовый образ страдающего клоуна, уязвленного подлостью людских отношений. Коллаж из слов позволяет прочесть месседж как бесстрашный политический памфлет.

Главные музыканты-аранжировщики действа — Андрей Поляков и Даниил Орлов. Даниил Орлов представил песни Аллы «на котурнах», изысканнейшими гостьями, пришедшими из новой академической музыки, минимализма, самых сложных эстетских версий готического рока… Так, в песне «Старинные часы» минимализм Стива Райха сосуществует с цитатами из «Carmina Burana» Орфа. Даниил рассказывает, что средневековые тексты о бренности бытия странно общаются с неумолимым, однообразным поступательным ходом времени: «и время ни на миг не остановишь…»

Совершенным шедевром вышла «Кукушка» в исполнении Марии Поезжаевой (Опельянц). Всегда считал эту песню проходной, примитивной, обаятельной, но заурядной. Даниил Орлов и Маша просто воскресили «Кукушку», словно птицу Феникс. Открылся целый мир в жанре фолк-рок-баллады, но сделанный при этом классическими средствами: фортепиано, виолончель, контрабас, флейта, труба, ударные, бубен. Важно, кстати, отметить, что помимо постоянно работающих в «Гоголь-центре» музыкантов (Даниил Орлов, Андрей Поляков, Дмитрий Жук, Дмитрий Высоцкий, Дмитрий Меженин, Роман Шмаков и другие) отлично выступили приглашенные артисты. Среди них — солирующий в концерте виолончелист федосеевского Большого симфонического оркестра Михаил Звонников.

Стиль Андрея Полякова куда более открыт эмоциям, наступает вихрем, тайфуном, вовлекает и хороводит. Во многом это квинтэссенция философии кабаре в лучших синтетических идеях. Например, в спетой Риналем Мухаметовым и актрисами «Гоголь-центра» песне «Птица певчая» драйв получаешь от фьюжн-сборки эстрадной песни 1980-х, в которую интервентом вторгается рок-тема с барабанным соло.

Благодаря всем исполнителям зритель-слушатель в самом деле общается с целой энциклопедией музыкальных стилей, направлений, жанров музыкальной культуры второй половины XX — начала нынешнего века. Впечатления эклектичности не остается потому, что мы имеем дело именно с Театром песни. В нем своя героиня — Алла Пугачева и ее мир. Благодаря исключительной чуткости актерского дара исполнителей постоянно ощущается конфликт взаимоотношений различных пространств звучания: общественного, частного, экзистенциального, социального. Наконец, драматический конфликт срежиссирован в самой аранжировке песен. Они собраны в коллаж и могут нарочито пикировать друг на друга. Одна песня может врезаться в другую, изменять текст и эмоцию, делать их остросовременными. Такой палимпсест, гибридность — важнейший принцип contemporary art в версии уже не пост-, а метамодернизма, личной навигации между большими историческими нарративами в целях формулировки своего собственного отношения к истории и человеку.

В завершение важно сказать, что видеогоризонт постановки с экранами, где светятся портреты Аллы Пугачевой и хроники жизни ее и нашей страны, собран талантом Ильи Шагалова и мастера света Сергея Кучера. На мой взгляд, это шедевр видеоарта. Не рекламный блок картинок, индифферентно проецирующихся на экран для оживляжа, а своя философия памяти и личности сродни видеофрескам американских видеоартистов Гэри Хилла и Билла Виолы.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от «Гоголь-центр» (@gogolcenter) 24 Апр 2019 в 12:58 PDT

Рассказывает Илья Шагалов: «Касательно контента — я совершил огромную экспедицию в архивное прошлое Аллы Борисовны. Мне было интересно взглянуть на ее рассвет, хотелось рассмотреть ее настоящей. Пока я отсматривал все эти хроники, я провалился и влюбился в нее. Когда из океана биографии, фильмов и фотоснимков вдруг вылавливаешь пару-тройку секунд ее искреннего взгляда, вдруг понимаешь одновременно ее величественность и человечность. Мне очень хотелось представить зрителю эту немного позабытую Аллу, которую я смог вдруг разглядеть за огромным пластом прошлого. Хотелось продлить эти секунды, растянуть их, заставить зрителя вглядеться. Услышав тексты, которые собирала Катя Гордеева, в исполнении Кирилла, я постарался выстроить драматургию, где Алла была бы связующим звеном в истории нашей страны, в истории наших чувств, переживаний, имиджей, одиночеств и счастья. Она легкая, красивая, космическая, разная. Еще очень важно было сохранить дыхание всего видеоматериала. Весь видеоконтент состоит из огромного количества нарезок, которые воспроизводятся в живом режиме вместе с музыкой. То есть играются как ноты в партитуре, где-то замедляются, где-то сияют ярче или растворяются друг в друге».

Театр песни оказался очень демократичным, сродни «Театру.doc». На двух спектаклях — 24 и 25 апреля — сам режиссер Серебренников сидел в зрительном зале и читал собранные им и критиком Катериной Гордеевой тексты об Алле, о том, кто она для нас в личной биографии (в ряду от Михаила Горбачева до Дианы Вишневой) и в биографии страны.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ

Понравился материал? Помоги сайту!