Ватнический эпик

Кольта продолжает рубрику «Графический кабинет», рассказывая о новаторских и многосложных явлениях российской графики. Сегодня мы поговорили с петербургской комиксисткой и художницей Ольгой Лаврентьевой: буквально только что, в конце 2018-го, она закончила новую книгу, над которой напряженно и непрерывно работала многие месяцы. Рисунок Лаврентьевой — особое явление в российской комикс-культуре: в одной из статей в блоге Ninegrid он был справедливо назван «чернильным вихрем». Мрачная таинственность сочетается в нем с тонкой проработкой элементов и нередко леденящим сюжетом. Сама художница соглашается, что рисует истории, «от которых шевелится шерсть на спине», но противопоставляет себя фэнтези-авторам: основа ее поэтики, скорее, историко-документальная.

Это исторически конкретное измерение графического искусства, которое в России явно набирает силу в общем течении социальной графики, дополняется у Ольги Лаврентьевой еще одной особенной чертой — вниманием к самому процессу художественного труда. В ее паблике во «ВКонтакте» — фотографии сотен листов, сложенных в импровизированные папки: «девять с половиной килограммов комикса за полтора года». Графический роман для нее — прежде всего, огромное исследование, кропотливый поиск оборванных связей между событиями методом глубокого погружения. Лаврентьева не эстетизирует историю и не ностальгирует по ней, скорее, пытается эмоционально прожить страшные моменты, назвать вещи своими именами и именно так выстраивает современное описание советской реальности.

— Расскажи немного о сюжете своей новой работы. Сколько в ней страниц? Как получилось, что ты решилась обратиться к блокадному материалу?

— «Сурвило» — это графический роман о женщине, которая пережила сталинские репрессии и блокаду Ленинграда. В основе сюжета — рассказы моей бабушки Валентины Викентьевны, сейчас ей 93 года. Ее отца, поляка по национальности, арестовали в 1937 году, семью выслали из Ленинграда в Башкирию. Она вернулась в город накануне войны… В 1945 году главной героине исполняется двадцать лет, она потеряла всех близких и начинает новую жизнь, создает свою семью. Но рядом с любовью — огромный страх снова потерять все, и этот страх преследует ее.

В книге будет 312 страниц, на рисование ушло полтора года. Сейчас роман на стадии редактирования.

Бабушка часто и много говорила о пережитом, рано или поздно я должна была обратиться к ее истории, это было неизбежно. Графический роман вызревал долго. Занимаясь предыдущими проектами, я постоянно наталкивалась на эту тему, кружила вокруг нее, думала об этом. Много раз переписывала сценарий. Получилась такая классическая «женская» история: мало про политику, много про семью. Я в шутку (или не в шутку) называю роман «ватнический эпик». Это самый большой и сложный проект, который я до сих пор делала. Для сбора материалов пришлось идти в архив ФСБ и ехать в Белоруссию.

— Пока роман создавался, я вместе с другими читателями с интересом следила за тем, как ты считаешь дни до его окончания, позволяя отчасти заглянуть в свою лабораторию. Это ведь для тебя новая практика?

— В наше время авторам необходимо рассказывать о своих проектах, показывать эскизы, этапы. Проблема в том, что о процессе работы трудно рассказывать в процессе работы. Когда ты по локти в черной туши, ни на что не остается сил и конца-края не видно. Много рисуешь, а показать в интернете пока ничего не можешь. Тогда я придумала аттракцион для себя и читателей — подсчет процентов выполненной работы. Цифры — это зрелищно и динамично. Страниц в книге около 300, это 100%. За каждые три новые страницы я добавляла себе один процент. Проценты обновлялись в шапке паблика. Это глупо, но мне помогало. Видно, что работа ме-е-едленно, но движется. И финал приближается! Потом выяснила, что многие следили за отсчетом и переживали за меня. Спасибо!

Ольга Лаврентьева. ШУВ. Готический детектив в восьми главах с прологом и эпилогом. Санкт-Петербург, 2016 г.
© О. Лаврентьева

— Тут можно немного вернуться к «ШУВу». Можно ли сказать, что нынешний комикс внутренне отталкивается от той книги?

— Мой предыдущий графический роман «ШУВ. Готический детектив в восьми главах с прологом и эпилогом» тоже основан на реальных событиях и личном опыте. Это история о взрослении на фоне событий «лихих девяностых», о том, как дети воспринимают реальность (нормально воспринимают) и превращают ее в сюжеты для игр. Дети играют в чеченскую войну, в боевиков, заложников и новых русских. А потом, пытаясь разгадать причину самоубийства соседа, дети конструируют разные версии и пишут свой собственный сюжет. Получается такой комикс внутри комикса.

«ШУВ» довольно резкий, грубоватый по рисунку, черно-белый без полутонов. С черным юмором и сарказмом. Нынешний комикс совсем другой по настроению и по стилистике, более плавный, более детализированный. Но во многом он продолжает развивать те же темы: человеческая память, субъективность восприятия, белые пятна, попытки восстановить прошлое и невозможность это сделать полностью.

— Ты работаешь тушью и кистью. Когда ты пришла к этой манере? Есть ли аналоги, на которые ты опираешься, — в России и в мире — и в чем твоя собственная разработка?

— Я всю жизнь рисовала черными гелевыми ручками, маркерами, тушью — это, видимо, моя естественная манера. Иногда мои работы не брали на детские выставки, говорили, что красиво, но слишком мрачно, на выставку придет губернатор и огорчится. Потом я училась на дизайнера, меня захватили пластические эксперименты, типографика. Результат — книга комиксов «Непризнанные государства. Одиннадцать историй о сепаратизме»: визуализация сумасшедших историй из интернета приемами из графического дизайна с полуабстрактным коллажем из семейных фото. Полностью коллажных комиксов я встречала очень мало, так что получилась странная и редкая штука.

Сейчас я вернулась к простым радостям: рисую кисточками и черной тушью на бумаге. Это самая быстрая и удобная техника, честно говоря. И самая приятная по физическим ощущениям: кисточка делает шух-шух-шух. В «Сурвило» я использовала разные кисточки: это большая сухая щетина по рельефной бумаге, круглый колонок по мокрой бумаге, как в акварели. Местами добавляла белую гуашь и оттенки серого. Сочетала четкие и размытые контуры, штриховку и пятна, чтобы подчеркнуть неравномерность воспоминаний.

Любимые авторы комиксов, которые рисуют тоже ч/б, — Эдмон Бодуэн, Уго Пратт, Гвидо Крепакс, Ману Ларсене, Крейг Томпсон.

— Какая самая интересная и неожиданная для тебя находка в этом комиксе?

— Работая над «советским» романом «Сурвило», я опиралась на эстетику того периода. Вдохновлялась советскими графиками, агитационными плакатами, а еще — эстетикой довоенных и военных фотографий, старалась передать эту атмосферу. Художественные приемы, которые я использовала раньше и которые прекрасно работали в моей предыдущей книге, здесь не годились. Для новой рисованной истории пришлось заново изобретать стиль, искать визуальные метафоры, композиционные решения, ставить себе рамки и ориентиры. Ну и заодно немножко изобретать заново себя. Так происходит каждый раз, когда берешься за новую рисованную историю.

— Два главных слагаемых твоего рисунка — пейзаж и персонаж, причем пейзаж часто работает как самодостаточное пространство. Я вижу в нем элемент хоррора, затягивание в неизвестность. Расскажи, как ты соединяешь их в одно.

— Просто из всех развлечений я больше всего люблю ходить в лес.

— И какое место в твоей работе занимают зарисовки с натуры?

— Никакое! Всегда повторяю на лекциях и мастер-классах: носите с собой блокнот, записывайте мысли, услышанные фразы, зарисовывайте детали, позы, мимику! Ловите впечатления за хвост, это обязательно пригодится. А сама давно ничего не рисовала с натуры, даже не помню, когда это было последний раз. Потому что трехсотстраничный роман забирал все силы. Выходить из дома значило отдыхать от беспробудного рисования. Даже перестала носить с собой блокнот. Но собираюсь вернуться к этой практике.

Комикс — это синтетический вид искусства, на стыке графики, литературы и режиссуры, и четких границ и пределов у него нет.

— Комикс у тебя становится чем-то намного большим, чем просто рисованная новелла. Расскажи, как ты меняешь этот жанр, как выходишь за его пределы и почему сейчас это необходимо.

— Я постоянно исследую потенциал комикса, пробую разные жанры. Это синтетический вид искусства, на стыке графики, литературы и режиссуры, и четких границ и пределов у него нет. Есть стереотипы о том, как выглядит комикс. А еще есть гигантские художественные возможности графического повествования, поле для экспериментов, свобода.

Я предпочитаю заниматься рисованными новеллами на основе реальных событий. Это может быть графический репортаж, работа с документами, дневниками, материалами уголовного дела, устными рассказами. Важна не только фабула, но и то, как именно передана та или иная история. Нарратив всегда подсказывает наиболее подходящую визуальную форму. Поэтому все мои проекты — разные. Для меня это каждый раз шаг в неизвестность, риск.

— Напоследок скажи два слова о комикс-культуре в России. Чего, на твой взгляд, здесь не хватает?

— Российская комикс-культура формируется прямо сейчас, у нас на глазах. Столько талантливых авторов! И будет великая русская графическая литература — не сразу, но обязательно будет. Появляются серьезные и глубокие произведения, только их пока мало. Хочется толстых, тяжелых (во всех смыслах) романов про Россиюшку-матушку, про вечные вопросы. На основе реальных событий! Выдуманные сюжеты и герои — отстой и тоска. Российские авторы научились блестяще делать смехуечки, пародии, оммажи, отсылочки и вот это вот все. Много подражаний зарубежным стилям и произведениям, некоторые авторы стараются писать и рисовать так, как будто они не из России, — получается обычно довольно нелепо. Когда графическая литература возьмется за серьезные и важные темы, за болезненные вопросы и будет опираться на упоительные российские реалии, историю, традиции, искусство, вот тогда все станет хорошо.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ

Понравился материал? Помоги сайту!