«Быть первым почетно, но и очень ответственно»

Московскому центру современного искусства «Винзавод» в этом году исполняется 10 лет. Что может рассказать история первого отечественного арт-кластера о состоянии индустрии современного искусства в России? С субъективной попыткой анализа удач, ошибок и возможностей — Ольга Данилкина.

Официально «Винзавод» открылся в 2007 году, двумя годами позже Московской биеннале. Тогда же Иосиф Бакштейн определял легитимацию российского современного искусства в несколько этапов: в 1988-м — аукцион «Сотбис» — этап идеологический, а с появлением Московской биеннале — экономический. «Винзавод» в этой логике — один из эпизодов перехода современного искусства в России из маргинального в «часть истеблишмента и мейнстрима». «Жирные нулевые» — так можно назвать эпоху, в которую родился «Винзавод».

К тому времени — 2007—2008 годам — Москва вполне себе обрастает инфраструктурой современного искусства. Есть ряд признанных сообществом галерей — от долгожителей типа XL, Галереи Гельмана, «Айдан» и «Риджины», которые на «Винзавод» в тот момент и переезжают, до коллег помладше — pop/off/art, Paperworks, «Триумфа» и других. Больше 10 лет работает ГЦСИ, шесть лет — Отдел новейших течений ГТГ, восемь лет — ММОМА, периодически заходит на эту территорию МДФ (сегодня МАММ). В Москве открывает свое представительство «Сотбис». Два года как вручается государственная премия «Инновация», а Шалва Бреус основывает первую частную Премию Кандинского. Фонд культуры «Екатерина» обзаводится своей площадкой, Игорь Маркин открывает музей Art4.ru, работают Stella Art Foundation и RuArts, а «Гараж» Дарьи Жуковой одной из первых выставок привозит Кабаковых. Самые экспериментальные проекты локальной сцены — тише, но не менее эффектно — стекаются на «Фабрику».

Эксперты называют российский рынок современного искусства «одним из самых перспективных и быстрорастущих в мире», Москве прописывается диагноз «галерейная и аукционная лихорадка», галерист Сергей Попов заявляет об окупаемости и прибыли «даже самых неамбициозных галерей». II Московская биеннале метафорично обосновывается на «стройках» — еще недостроенном «Винзаводе», в Москва-сити и на верхнем этаже ЦУМа. Это вызывает противоположные отзывы: претензии, что организаторы не уважают публику и художников, и восторги в духе «лучше синица в руках». Эти противоположные точки зрения зададут систему координат развития драмы институционализации современного искусства в России. В 2009 году, несмотря на последствия кризиса, Минкульт обещает ГЦСИ новое здание для полноценного музея. Казалось, еще чуть-чуть — и заживем как в заграницах.

Легитимация и институционализация

«Винзавод» вырос из увлечения нового, экономически успешного поколения современным искусством и поездками за границу. Он стал первым частным пространством, которое создавалось в режиме индивидуального «проекта», а не выросло из коллективной стихии (в отличие, например, от «АРТСтрелки» или ЦСИ). Центр задумывался экономически независимым игроком и воплощал собой навязчивую идею того времени — «арт-кластер», рядом с которым мелькали эпитеты «русский Сохо» и «московский Челси».

«Винзавод» стал знаменем легитимации современного искусства как части общественной жизни, чего искренне желали: с одной стороны, внимания широкой аудитории, с другой — статуса полноценного сегмента экономики. На рынок искусства и экономический «мейнстрим» возлагали большие надежды. «Винзавод» стал местом встречи измотанного подпольной жизнью искусства и нового обеспеченного класса. Например, критик Ирина Кулик тогда его описывала как «очень светское, красивое, истеблишментное место, где совершенно по-другому смотрятся выставки, гораздо более в хорошем смысле пафосно, чем они смотрелись на старых галерейных площадках», а искусство стало частью «гламура». Иосиф Бакштейн видел в нем совпадение «с логикой потребления отечественного состоятельного класса», первый арт-директор площадки Николай Палажченко — «промежуточный этап», который ведет к федеральному музею современного искусства — еще одной навязчивой идее того времени.

На вопрос о том, для кого на «Винзаводе» открыт дорогущий магазин концептуальных марок одежды Cara & Co, директор центра Софья Троценко помимо прочего отвечала: «Я думаю, что арт-тусовка отчасти благодаря нам скоро разбогатеет и будет все скупать». По отзывам тех лет создается впечатление, что главным было правильно организованное место, которое станет точкой притяжения правильной культуры, а она и изменит всю жизнь, в том числе и размер кошельков.

Легитимация шла рука об руку с институционализацией — ее тоже яростно желали. Тренды сменяли друг друга: молодые художники, образование и комфорт для широкой аудитории — «Винзавод» их воспринимал одним из первых. Уже в 2008 году запускается площадка «Старт», чуть позже — программы «Винзавод-просвет» и «Территория дизайна», сотрудничество с Киноклубом, Школой визуальных искусств, Школой коллекционеров и экспертов и RMA. Гостеприимный лоск наводит Елена Пантелеева, которая приходит на «Винзавод» после работы в «АртХронике», L'Officiel и основания журнала Blacksquare. В 2009 году она открывает корпоративное издание — бесплатную газету Winzavod Art Review. Впоследствии эта газета станет интересным гибридом форматов, где, с одной стороны, отметятся все активные критики и прочие пишущие акторы процесса, с другой — к привычным для изданий об искусстве жанрам рецензий и интервью прибавятся кроссворды, авторские колонки и фотопрогулки по мастерским. В 2013-м Пантелеева заменяет на год Софью Троценко на посту директора и в том числе решает усилить пиар-составляющую, делает легкий ребрендинг центра, внедряет на территории навигационную систему и бесплатный wi-fi.

Культура как субъект

Вера в силу инфраструктуры была так сильна, что «художественной стратегии» у «Винзавода» не предполагалось принципиально, как заявлял тогда Николай Палажченко. Он мыслил его как площадку, которая создаст условия для современной культуры, а та — какой бы она ни была — придет и ее займет. Софья Троценко описывала свою задачу просто — «собрать все актуальное, современное и значимое». Сейчас Палажченко поясняет это так: «Мы вообще не заморачивались с подведением той или иной “теоретической базы” под проект. Все эти концепции, расчеты, описания и теории появились сильно позже. Сейчас так уже давно никто не делает, но тогда по-другому было нельзя».

И культура пришла — первые годы «Винзавод» попал в точку потребностей времени. В культуру как агента перемен очень верили: например, Марат Гельман высказывал мнение, что это место «важнее, чем Дума», потому что здесь «мыслят, рождаются альтернативы». Художник, куратор и теоретик Станислав Шурипа сейчас так описывает «Винзавод» того времени: «В этот период чувствовалось какое-то необычное равновесие между индивидуальным и массовым — идеальная среда для художественного процесса. Только что начали работать галереи. Кроме как в дни открытий, публики было немного. Казалось, что все это — волшебный храм искусства в центре бурлящей Москвы».

«Винзавод» стал феноменальной для российского искусства точкой сборки — больше нигде в то время и вплоть до сегодняшнего дня не появлялось такого количества галерей на квадратный метр. С самого начала здесь обосновались старожилы XL, «Риджина» (оставшиеся до сих пор), Галерея Гельмана, «Айдан» и только открывшиеся «Проун» и «Ателье № 2». «Это было время, когда стать частью “Винзавода”, который мыслил себя кластером топовых галерей, было не так-то просто. Нужно было еще доказать, что мы нужны ему, — рассказывает Лариса Гринберг, основатель галерей Photographer.ru и Grinberg. — Тем не менее мы открыли свое пространство в 2007 году. Это было время больших надежд, радости обретения партнеров, утверждения выставочных планов, формирования команды и прочее и прочее — это было время стартапа, когда все процессы приносили удовлетворение и радость. Сам “Винзавод”, мне кажется, переживал примерно такие же чувства». Помимо галерей Гринберг в последующие годы пространства занимали Diehl + Gallery One, Paperworks, Art+Art, «Берлога», фотогалереи «Победа», «Меглинская», «Фотолофт» и Frolov Gallery. А pop/off/art, Pechersky, 11.12, Triangle, Osnova, Галерея 21, Vladey Space, Totibadze и галерея «Глаз» находятся на «Винзводе» и сегодня.

Львиная доля винзаводской культурной программы создавалась именно галереями. При их поддержке — а иногда полностью за их счет — в собственных залах центра открывались большие проекты: в разные годы здесь прошли, например, выставки «Синих носов» при поддержке Галереи Гельмана, Виктора Алимпиева при поддержке «Риджины», кураторская выставка Романа Сакина «Госзаказ» в сотрудничестве с Pechersky Gallery. Такие же плоды приносила работа с внешними партнерами: здесь принимали Московскую биеннале — старшую и молодежную, Фотобиеннале и фестиваль «Мода и стиль в фотографии», «Инновацию» и Премию Кандинского, выставки делали галерея «Триумф», центр MediaArtLab и другие. Причем не только по части изобразительного искусства: здесь гостили театральный фестиваль NET, Design Act, «КомМиссия», Post It Awards, выставки и мастер-классы премии World Press Photo. В 2011 году на три года приехал Кирилл Серебренников с экспериментальной «Платформой». Параллельно с этим проходили лекции: приезжали Норман Фостер, Вито Аккончи, беседовали Уэльбек с Бегбедером, Вик Мюнис, Деян Суджич, Клаус Бизенбах, Катрин Милле и другие.

С первых лет «Винзавод» вполне себе стал точкой пересечения культурных путей Москвы. В то время как собственные проекты площадки вызывали и продолжают вызывать смешанные чувства. С одной стороны, плодотворный «Старт» (хотя и не без сомнительных историй) и «Философский клуб», мощный и принадлежащий к своему времени кураторский проект «Верю», блестящие выставки типа «Яблоки падают одновременно в разных садах» или «Одно место рядом с другим» и другие. С другой, эдакий творческий нафталин — не то дань советской традиции празднования юбилеев или прочерчивания контурных карт национальных угодий, не то знаки лояльности актуальной власти: одиозный Best of Russia, конкурсы юных дарований, проекты с говорящими названиями «Люди метро» или «Забытая война» и бьющая рекорды абсурда Школа стрит-культуры.

От субъекта к объекту менеджмента

Примерно к 2010 году культуру замечают на уровне городской и федеральной администрации. Юрий Лужков отправляется в отставку, на его место приходит Сергей Собянин, в 2011 году главой Департамента культуры Москвы назначается Сергей Капков. Хипстерское движение малых дел и облагораживания территории получает легитимацию в словосочетании «эффективный менеджмент культуры». Марина Лошак за полтора года реформирует выставочное объединение «Манеж» под потребности прогрессивных жителей больших городов, затем занимает место директора ГМИИ им. А.С. Пушкина. Александр Мамут вкладывается в Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка». Архив современного искусства под началом Александры Обуховой приобретает «Гараж», который вслед за этим меняет статус: из центра культуры становится музеем. Со скандалом закрывается журнал «АртХроника», но ее владелец Шалва Бреус заявляет о планах создания музея в здании бывшего кинотеатра «Ударник». Кирилл Серебренников на встрече представителей культуры с президентом Медведевым говорит, что от публики «Винзавода» зависит «будущее нашего общества».

Культура и искусство обретают новый масштаб, вместе с ним растут территории, интересы и амбиции вовлеченных. Выясняется, что культура может быть не только самодостаточным благом, но и инструментом — влияния, власти, имиджа, воспитания. Под передел попадает план нового здания музея для ГЦСИ: проект активно критикуется, строительство переносится на другое место и откладывается. Особую заботу судебных и других органов вызывают чувства верующих: в 2010 году осуждены по делу о выставке «Запретное искусство — 2006» Юрий Самодуров и Андрей Ерофеев, в 2012-м за решетку попадают Pussy Riot за панк-молебен, а «Винзавод» начинают посещать казаки, в основном в связи с деятельностью Марата Гельмана. Интересно, что «Винзавод» при этом остается максимально сдержан и лоялен власти: Best of Russia посещает Медведев, отменяется — далеко не самым изящным способом — выставка Роба Хорнстре и Арнольда ван Брюггена о строящемся Сочи, а Софья Троценко в 2012 году вовсе покидает пост руководителя «Винзавода», чтобы заняться вопросами детского и школьного образования в столичной мэрии — только на год (заменяет ее в этот период Елена Пантелеева).

Не происходит самого главного: государство искусство признало, а вот легитимация в частном секторе подкачала. Должного рынка, способного поддержать прежние планы — что «Винзавода», что его галерей-арендаторов и прочих заинтересованных лиц, — не появилось. В 2012 году старейшие галереи «Айдан», XL и Галерея Гельмана заявляют о смене формата. XL добавляет к галерее некоммерческое направление XL Projects, а остальные полностью переходят в некоммерческий статус. В воздухе зависает немой вопрос о государственной поддержке, хотя отношения государства и культуры уже тогда опознаются как довольно противоречивые.

Следом в кластерном королевстве наступают волнения: уезжают Киноклуб, галереи «Меглинская» и Paperworks, со скандалом центр покидает фестиваль «КомМиссия», гостивший несколько лет. Они объясняют это неподходящей ценовой политикой, низким качеством винзаводских проектов и отсутствием грамотного художественного руководства, неправильной маркетинговой стратегией администрации центра, бюрократией и хамским отношением. ЦСИ им отвечает, что маркетинг галерей — дело самих галерей.

Даже сейчас, сделав нехитрые сопоставления, можно прийти к довольно простому заключению: с аудиторией «Винзавода» и правда что-то могло пойти не так — об этом говорят факты. Во-первых, невнятная выставочная политика, описанная выше; во-вторых, у «Винзавода» появились конкуренты, он перестал быть первым и единственным по масштабу городским арт-спотом. «Гараж» и «Стрелка» — структуры, сидящие на внушительном олигархическом бюджете и заморских специалистах, — точнее совпали с духом времени: тщательная работа с аудиторией и имиджем, красивый вид, продуманная выставочная программа и высоченные амбиции.

В гонке индивидуальных достижений и конкурентных отношений «Винзавод» начал заметно проигрывать, потому что ставил на «рынок» предпринимателей-галеристов и «пустую форму», а победил меценатский и аппаратный «ресурс» олигархов, помноженный на точный маркетинг и культурную политику. И не сказать, что «Винзавод» не пришел к тому, к чему шел: культура его наполнила такая, какая она есть, но оказалась она не для всех привлекательной — или не для тех, кто был нужен для ее выживания.

В 2014 году «Винзавод» оглашает новые планы — и они диаметрально противоположны тому, с чего все начиналось. Теперь это уже не инфраструктура, не «пустая форма», которая стихийно заполняется средой, а организация с инвестициями в содержание: попечительским советом, собственными выставочной и образовательной программами и сотрудничеством с районной администрацией. За три прошедших года сомнительного нафталина меньше не стало. Стремление к политической лояльности и бесконфликтности естественным образом привело к разрыву отношений с Маратом Гельманом и его скандальному уходу. Продуманная художественная политика по-прежнему не просматривается, и газета Winzavod Art Review канула в Лету вместе с уходом Пантелеевой в 2013 году. Зато появился и остается по сей день Философский клуб — пожалуй, самая убедительная инициатива центра на сегодня, а к арендаторам прибавился институт «База» Анатолия Осмоловского.

Кооперация как возможность

Одним из преимуществ «Винзавода» организатор Философского клуба и первый куратор «Старта» Анастасия Шавлохова считает его демократичность. «Все галереи не взимают платы за вход, то же самое с проектом “Старт” или Философским клубом, куда может прийти любой желающий, — поясняет Шавлохова. — Я считаю, что именно эта демократичность, открытость аудитории очень важна в актуальной ситуации в России. Во времена тяжелого мракобесия очень важно сохранять места силы современного искусства, особенно такие, которые уже стали историей. Могу сказать что именно на вечерах вернисажей здесь я встречаю самое большое количество российских современных художников и кураторов. “Винзавод” был первым арт-кластером современной России — быть первым почетно, но и очень ответственно. Наверное, от него ожидали создания новой ситуации в российском современном искусстве, но для этого таких площадок в одной Москве должно быть не менее двух-трех».

«“Винзавод” в первые годы своего существования, безусловно, был культовой площадкой для десятков тысяч человек. Это стало для нас приятной неожиданностью, — вспоминает Николай Палажченко. — Безусловно, он в той или иной степени был одной из отправных точек, ориентиром для создателей десятков частных и даже государственных проектов — от “Флакона” и Artplay до Музея Москвы и ИРРИ. И это мы говорим только про Москву, а ведь есть еще Питер и регионы. Я предполагал, что через 10 лет в дополнение к галереям современного искусства появится больше проектов lifestyle — дизайнерских, модных, музыкальных. В масштабе города это произошло, что касается “Винзавода” — люди по-прежнему идут на него больше за современным искусством, чем за образом жизни».

Коллекционер Игорь Маркин подмечает удачную географическую конфигурацию места. «Идея объединить несколько выставочных пространств в одном месте была давно реализована во многих странах мира, даже в Латинской Америке. Для Москвы на тот момент это было особенно актуально, потому что у нас страшные пробки и ехать полтора часа, чтобы посмотреть одну небольшую выставку в частной галерее, далеко не всегда имело смысл. “Винзавод” решил эту проблему с блеском, — считает Маркин. — Он вполне оправдал ожидания, но если учесть, что галерейный бизнес у нас в большинстве своем убыточен, то какое-то масштабное развитие я представляю с трудом. И то, что он до сих пор существует, — это чудо, которое Соня Троценко держит на своих хрупких плечах».

«В принципе, многое получилось из того, что задумывалось, — рассказывает Лариса Гринберг. — Это было ключевое место на культурной карте столицы. Об этом я слышала не только от коллег, но и от иностранных зрителей, которые частенько навещали нашу фотогалерею. Прошло время, и “Винзавод”, как любой живой организм, стал терять силы, веру, заваливать горизонт. Это место немного выдохлось. Тем не менее на этой площадке по-прежнему работают уже легендарные галереи XL и “Риджина”, боевые ребята из галереи 11.12 — они и есть главное украшение этого места».

Елена Пантелеева отмечает, что в 2007 году «Винзавод» стал прорывом в развитии креативных площадок Москвы, но и сейчас не сдает позиций. «Это самовозрождающаяся система, которая черпает силы в энергии легендарных галеристов и новом поколении тех, кто верит, что современное искусство меняет мир к лучшему, — объясняет Пантелеева. — Я вижу, что сейчас Софья Троценко развивает образовательное направление — в этом есть перспектива. Мне очень жаль, что газета Winzavod Art Review прекратила свое существование. Не только потому, что команда, создававшая этот продукт, вложила в него много уникальных идей, но также потому, что по-прежнему в Москве не хватает городской газеты об искусстве».

История первого в России арт-кластера провоцирует вопрос: могла ли сумма ресурсов «Винзавода» и его арендаторов позволить центру справиться с появившейся конкуренцией? Как для этого должны были выстраиваться отношения внутри? Возможно ли это сейчас? Это вопросы не только к администрации центра, но и ко всем участникам или даже шире — всему сообществу: ведь очевидно, что координация действий, понимание общих целей и задач — пока далеко не наш конек. Вспомнить только «вечера вернисажей» — когда галереи делают открытия в один вечер, а не в разные — и то, как не сразу удалось их организовать (иногда не удается и сейчас). На эту тему есть искрометная заметка Екатерины Дёготь о первых вернисажах еще в 2008 году, где сотрудники галерей переживают, как бы клиенты — давние враги не столкнулись в один вечер.

Фантазмы глобального рынка с ценностью индивидуального усилия и конкуренции натыкаются на постсоветские реалии, которые требуют продуманного сотрудничества и кооперации. Сегодня «Винзаводу» уже 10 лет, и за это время на сцену вышло новое поколение. Оно выросло на построенной системе и не испытывает по отношению к ней иллюзий; впрочем, и предыдущее однозначных оснований для этого уже не имеет. Сложно отрицать, что искусство все больше становится чувствительным к собственному контексту и «синица в руке» уже не работает.

Водораздел этики теперь проходит по вопросу сотрудничества с институциями: на одном берегу — фобия в виде крайнего эскапизма или самоорганизованного активизма, на другом — фрилансер как политическая позиция, между — множество оттенков и конфигураций в поиске компромисса. Чего ждать от государства или большого капитала как структуры — понятно. Остаются частные и уникальные человеческие отношения и договоренности. И здесь маститым институциям есть чему поучиться у так называемых самоорганизаций, а именно — постановке коммуникации в центр своих задач, способности говорить, слушать и договариваться как главной ценности и вызову.

«Винзавод» сейчас по-прежнему уникален, и в первую очередь тем, что представляет собой сочетание частной инфраструктуры и конгломерата таких же частных инициатив, которые в эту инфраструктуру вписаны. По сути, «Винзавод» — это возможность пробовать разные модели кооперации и сотрудничества внутри сообщества, которое — сегодня в это хочется наивно верить — имеет внутри себя гораздо больше потенциала живого развития и страховки от ошибок, нежели монолитная единогласная вертикаль.

Понравился материал? Помоги сайту!