Формула органического театра

Премьера «Случайности» «театра post» состоялась в Центре мультимедиа Русского музея. Тот спектакль, что посчастливилось видеть мне, давали в пространствах петербургской галереи Anna Nova. «Посчастливилось» в данном случае не фигура речи — время и место сыграли в спектакле достаточно сильно. Оказалось, что двухуровневая площадка галереи легко встраивается в символический ряд спектакля, к тому же Anna Nova — одно из немногих мест в Петербурге, где системно работают с science-art'ом, а «Случайность» сделана именно в этом жанре.

Инсталляционная часть выставки Анастасии Потемкиной, проходившей в галерее в дни премьеры, на фоне которой происходило ожидание начала спектакля, выглядела декорацией, сочиненной специально для «Случайности». В условном фойе — первом выставочном зале галереи — ряд зеркал с нанесенными на них «углеродными» шестиугольниками и формулами, теми самыми HC1-C2H-C3H-NH2, которые большинство из нас читать не умеют, но в качестве знака органики опознают так же одномоментно, как E=mc2 — в качестве маркера теории относительности. Все это оказалось как нельзя кстати: именно эти формулы содержатся в ставших основой для спектакля научно-популярных книгах биолога и популяризатора науки Александра Маркова «Эволюция человека» и «Рождение сложности», повествующих о рождении жизни как химического феномена, о первых этапах эволюции. Главное, что нашла для себя в них автор пьесы, драматург Екатерина Августеняк, — попытка Маркова наглядно объяснить целенаправленность эволюционных процессов, вырастающую из совершенно случайных мутаций. Марков делает это на примере трансформации случайного набора букв в заданное предложение, а Екатерина Августеняк инвертирует мысленный эксперимент-метафору, пытаясь сопоставить процессы абиогенеза и эволюции с законами жизни и искусства.

В фойе вам предложат подойти к клавиатуре компьютера, чтобы письменно ответить на вопрос «Как вы стали человеком?». Шаг вроде бы формальный (логично было бы предложить ответить на тот же вопрос и после спектакля, но этого не происходит), но подходящий для того, чтобы подготовить публику к действиям, «включить» ее. На соседнем мониторе ползут титрами ответы зрителей предыдущего представления «Случайности» — в основном попытки отшутиться. Самая развернутая из них — «Когда мама, воспитывая, говорила: “Я хочу, чтобы ты стал человеком”».

«Случайность» от начала до конца интерактивна, так что, рассказывая о спектакле, невозможно обойтись без спойлеров.

На входе в первый зал каждый зритель получает карточку с изображением уникального символа и инструкцией — увидев свой символ на экране генератора случайных последовательностей (первая видеопроекция на стену), он должен подойти к мышке и навести курсор противоположного экрана (вторая видеопроекция) на один из узлов изображения, имитирующего структуру органического вещества. В узлах появится слово, которое становится ID зрителя, — его нужно запомнить и пройти в следующий зал. Пока очередной зритель поднимается на второй уровень галереи, оставшиеся на первом слушают транслируемый через динамики фрагмент текста Екатерины Августеняк — звучит тот фрагмент, ключевым словом которого является ID покинувшего зал зрителя. Его наговаривает за кулисами в микрофон протагонистка «театра post» Алена Старостина. Когда доходит очередь до вашего знака, вы подходите к мышке, генерируете свое слово-ID и выходите. Поднимаетесь по лестнице, цепляя взглядом разбросанные по ступеням таблички со словами из лексикона биолога-эволюциониста. На площадке между этажами — компьютер с наушниками, где сам Александр Марков зачитывает в соответствии с вашим ID предназначенный только вам короткий фрагмент лекции по эволюции.

Коммуникация — опосредованная и прямая, скрытая и открытая — продуманна и легка, она кажется наиболее надежной составляющей спектакля, несмотря на присутствующие в нем элементы случайности и непредсказуемости.

Дойдя до второго зала, вы слышите в исполнении Ивана Николаева финал последнего услышанного вами внизу фрагмента текста пьесы, а после небольшой паузы полностью — «свой», привязанный к вашему ID, то есть спровоцированный к появлению в аудиальном пространстве спектакля вашим кликом мышки.

Прибывает следующий зритель (их общее число ограничено двадцатью двумя) — действие повторяется. На третьей проекции в несколько измененном виде отображается структура из слов и линий, что возникала на нижнем уровне, — но здесь в перерывах между произнесением фрагментов пьесы, которые складываются в монолог, Иван Николаев прорисовывает на третьем экране (трансляция видеопроектора с его планшета) связи между словами. Таким образом он задает последовательность слов, и ты ждешь, что возникнет связное предложение. Но получается абракадабра, хотя лексический набор значимый, сам просится составить из себя весомое высказывание («я», «медленно», «почти не», «иногда», «вспоминаю», «изменяется», «что», «зачем»).

Чем точнее описание спектакля, тем скрупулезнее описание режиссерского решения Андрея Слепухина. Здесь это сумма трех решений — пространственного, мультимедийного и коммуникативного. Последнее — самое важное, ему подчинено в спектакле все: коммуникация между двумя исполнителями, между исполнителями и мультимедиа, между мультимедиа, девайсами и пространством, между самими девайсами, между всем этим и зрителями. Коммуникация — опосредованная и прямая, скрытая и открытая — продуманна и легка, она кажется наиболее надежной составляющей спектакля, несмотря на присутствующие в нем элементы случайности и непредсказуемости. Странным образом, не будучи по сути содержательной, именно коммуникация играет смыслообразующую роль: она держит ритм спектакля, создает напряжение самим фактом интерактива, направляет и регулирует передвижение зрителей, меняет их статус. Зритель может не замечать моментов отправки СМС или запуска программ — коммуникация возникает поверх всего этого, как бы в чистом виде, как дух. Как эволюция, не имеющая иной цели, кроме сохранения и искажения информации, несомой ДНК.

Драматургия аккомпанирует действию. Монологи героев похожи даже не на всплески, а на всхлипы сознания. Представьте, что вы сидите в филармонии, не захваченные музыкальной материей, а ваши мысли текут по-своему, далеко от кресла, сцены и оркестра. Или вот вы читаете нон-фикшен, и ваше воображение не направлено умелой рукой художника слова в путешествие по недостроенным мирам, не следит за поворотами сюжета. Порой в научно-популярной книжке случаются места, на которых ваше сознание, цепляясь за бит вдруг показавшейся понятной информации, идет дальше само по себе, сравнивает возникшую научную картину мира с бытовой, личной, социальной, производственной, интерпретируя этот бит по-своему. Или просто удивляется. Так читает научпоп «широкий круг читателей», которому он и предназначен. И читателю очень хочется этим удивлением поделиться. Екатерина Августеняк — делится.

Текст пьесы растет органически — или, по крайней мере, производит впечатление почти безрефлексивного. Едва ли не ключевые его достоинство и тонкость — в этой сдержанности, в том, что он не отходит от своей задачи: передать ощущения человека, читающего сложный научно-популярный текст, но продолжающего жить в своей вселенной с привычными представлениями и ориентирами. Он нейтрален, не сбивается в исповедальность, сюжетосочинение, драматизацию и прочее «очеловечивание». Он остается строго документальным потоком сознания.

«Случайность» может показаться прелюдией к куда более теплому, почти семейному «Опусу ДНК» Екатерины Августеняк, отмеченному на «Любимовке», побочным продуктом взаимодействия с научпопом. Но, как по мне, в «Случайности» правды и органики куда больше.

Эмоциональная нота прозвучит в финале спектакля. Алена Старостина выходит к публике, становится за кресла, зачитывает выращенный на третьем экране совместными усилиями зрителей и Ивана Николаева текст — несколько недопредложений. После каждого отрывка размер экрана уменьшается в геометрической прогрессии до размеров пикселя. Шрифт становится все менее и менее читабельным, экран уходит в точку и совсем гаснет. Тут начинает щемить — как будто захлопывается единственное окно в мир.

Зрители создают случайную структуру, актер намеренно соединяет вписанные в нее слова в возможную последовательность — но смысла не возникает. Теперь возможность его исчезает совсем, так и не осуществившись: рождения сложности, рождения жизни не случилось.

На моем спектакле оказался один лишний — двадцать третий по счету — зритель. После того как лимит зачитываемых фрагментов пьесы был исчерпан, Иван Николаев достал пачку отложенных шпаргалок и выбрал из них уже читанный текст. Им оказался самый чувствительный фрагмент пьесы — в нем должно фигурировать, но намеренно замято слово «смерть». В этот момент произошло что-то катарсическое — не предусмотренная драматургом и режиссером случайность.

На выходе со «Случайности» зрителям раздают сложенные втрое листы и конвертики — домашнее задание. На листе — органическая структура. В конверте — крохотные таблички со словами «я», «медленно», «почти не», «иногда», «вспоминаю», «изменяется», «что», «зачем»… Можно попробовать выстроить собственную пьесу.

Понравился материал? Помоги сайту!