«Роль всемирного шантажиста в таком объеме Россия никогда не исполняла»

28 сентября исполнится сорок дней, как не стало Бориса Владимировича Дубина. Мы публикуем текст его выступления в Международном Мемориале в рамках обсуждения лекций Льва Гудкова и Кирилла Рогова, состоявшегося в апреле 2014 года.

В это воскресенье в Мемориале (Каретный ряд, 5/10) в 19:30 состоятся поэтические и переводческие чтения памяти Бориса Дубина. Участвуют: Ирина Щербакова (Международный Мемориал), Марк Гринберг, Гасан Гусейнов, Татьяна Баскакова, Евгения Ярмыш, Григорий Кружков, Сергей Круглов, Юлий Гуголев, Татьяна Щербина, Лев Оборин, Галина Рымбу, Ксения Чарыева, Марианна Гейде, Евгения Лавут. Приглашены к участию: Александр Ливергант, Наталья Ванханен, Марина Бородицкая, Евгений Солонович, Ксения Старосельская, Елена Калашникова, Станислав Львовский, Михаил Гронас, Александр Скидан, Илья Кукулин, Елена Петровская, Сергей Зенкин, Алексей Михеев.

Ясно, что 60 лет карта мира не перекраивалась. Сегодня она начинает перекраиваться. И я думаю, что в ближайшее время и в более далекие времена мы будем жить внутри этого режима — перекройки мировой карты. Насколько это удастся, насколько далеко зайдет перекройка, поживем — увидим. Но пока мы не видим сил, которые этому могли бы противостоять.

За три недели человеку, который 15 лет правления не обозначил никакими позитивными действиями, удалось одним негативным действием поставить весь мир на голову. Давайте разберемся, как это сделано. Мне кажется, «он» (некоторая фигура, не связанная с конкретным лицом) сделал три вещи.

Первое: перевел режим коллективного существования страны — и не только страны, но и прилегающих к ней и более далеких стран — из привычного в экстраординарный. А для России это потрясающая вещь. Если экстраординарный режим — вся жизнь другая. «Он» («они»; ставьте любое местоимение) не связан никаким законом, получает разрешение на использование власти в любых сферах абсолютно безгранично (это касается экономической власти и всякой другой), и, наконец, «они» никогда не несли никакой ответственности, но в данном случае получают такую поддержку этой безответственности, которой раньше просто не было.

Итак, первый фактор — это экстраординарность. Второй фактор — это перевод существования, вообще-то говоря, всего национального сообщества из реального режима в символический. Когда «он» только вступил на место, еще даже был исполняющим обязанности, Юрий Александрович Левада, оценивая первые действия Путина как и.о., сказал: «Почему он ухватился за символы?! Что, других дел нет?!» Оказалось, что это чрезвычайно важная составляющая режима. Может быть, гораздо более важная, чем собственно реальная составляющая. Мы знаем, что россияне готовы по 10, 20, 30 лет жить с затянутыми поясами ради «большой цели» и в исключительных обстоятельствах. Поэтому мне в год-полтора не очень верится. Проблем у Советского Союза, вступившего в мировую войну, потом вышедшего из нее и потратившего 10 лет хотя бы на какое-то минимальное восстановление жизни, было выше крыши. Но символическая вещь, победа в войне — это штука, которая действовала до сегодняшнего дня и будет действовать дальше.

И, наконец, третий момент. Хочется побольнее за эту точку зацепиться. Это очень странный механизм, когда собственные проблемы и неспособность с ними справиться переносятся на других через барьер снижения этих других. Ведь все, что говорилось в России по поводу того, что происходит на Украине, — это же не об Украине говорилось, а о России, вот в чем все дело! Но благодаря такому ходу появляется возможность, во-первых, снять с себя груз всего этого, а во-вторых — в принципе обсуждать, хотя бы поставить эти проблемы, вывести их в область внимания. При этом сама Россия для себя остается «слепым пятном», «отказывается» от собственного действия, «не видит» себя. И в этом смысле Путин как бы прекращает даже говорить о пути модернизации, но мы видим, что большинство населения говорит: «Да и не надо! Зачем нам этот Запад нужен?!» Ну то есть пиво, понятно, будут покупать чешское, немецкое, бельгийское, но — «от них нам ничего не надо!»

Конечно, 2008 год был прекрасной «репетицией»... Очень странно и жалко, что опыт «маленькой кавказской войны» тогда не был извлечен, а это была чрезвычайно важная вещь, и уже в то время говорилось, что следом будут Крым и Приднестровье. «Он» ведь тогда и начал переходить к этой тактике шантажирования и использования в качестве заложников тех русских, которые находятся за пределами России, за ее политическими границами.

Сегодня выбор россиян сделан. Все, что будет происходить с людьми дальше, выбрано ими самими. Моментально, за несколько недель, на уровне трех четвертей населения страна, которая прошла через такие (!) войны, одобрила войну. Страна выбрала войну: со всем миром — пожалуйста, бога ради! В данных Левада-центра эти вещи достаточно четко прописаны.

Однозначно сделано заявление: мы за войну, если главный ее объявит. Против кого бы он ни объявил. Я думаю, что выбора настолько серьезного и в таком объеме российское население не делало на протяжении двадцатого века. Никто не выбирал Великую Отечественную войну. Сегодня ее выбирают. Да, на словах. Конечно, никому не хочется самому идти и детей посылать. Но... Красная ленточка перейдена. Все. За флажки зашагнуто.

Говорилось о том, что образованному сообществу как бы была закрыта возможность высказываний. Да, конечно, это верно. Но мне кажется, была произведена еще более сильная вещь — и опять-таки в первый раз в истории советской, не говоря уже о постсоветской, России: была инициирована гражданская война среди образованного сообщества. «Холодная» гражданская война, конечно. Никто никого не стал (пока еще) убивать, но... Список Путина и список Конгресса против войны — это раскол внутри образованного сообщества. Дальше — понижение этого сообщества по всем возможным статьям и полный пересмотр образа Запада. Ведь что сегодня происходит на уровне высшей политики и на уровне общественного мнения: «Они нам так?! Ну тогда мы им сейчас покажем!» Это очень значимый механизм солидаризации российского постсоветского социума.

Сегодня выбор россиян сделан. Все, что будет происходить с людьми дальше, выбрано ими самими.

Никто из россиян не признает, что в России есть национализм. Общественное мнение этого не признает. Национализм — он «на Украине», «в Грузии», «в Балтии»... А мы «гостеприимные, радушные, всем открыты» и так далее, только не любим «их» — и этих, и этих... Ну и «они нам», в общем, «этим отвечают».

Мне кажется, соединились эти несколько вещей. В режиме буквально понедельном они были включены и прокручены на населении. Это будет иметь очень сильные последствия, которые не ограничатся сегодняшним, завтрашним днем. Такой уровень эйфории вызывает чудовищный уровень «похмелья», и очень длительного, и я совершенно не понимаю, где тот «Alka-Seltzer», который будет лечить эти головы. По-моему, никто этим решительно не озабочен. Но главное — страна до этого все-таки, после 50-х годов, такого уровня изнасилованности одновременной и страшной гордости тем, что до нее наконец добрались и оказали ей внимание, не испытывала. Это добром не пройдет.

Для России была предложена роль, не совсем новая, — «всемирный шантажист». Это очень сильная роль. В таком объеме Россия ее никогда не исполняла. Ясно, что были претенденты на эту роль на Ближнем Востоке, но в терроризм получается играть, а во всемирный шантаж — пока нет. Видимо, Владимир Владимирович предложил такой вариант: как бы почти без терроризма. Совсем без терроризма не обошлось, но все-таки это скорее всемирный шантаж, чем всемирный террор. Впрочем, опять-таки я думаю, что события могут развиваться, в том числе и в непредвиденном направлении.

Можно, конечно, рассматривать электоральное поведение и в терминах отдельного человека. Можно исходить из представления о «сверхбольшинстве», или, как предпочитали теоретики первой четверти XX века, — массе. Но мне кажется, когда человек слышит вопрос или читает его в анкете, работает, во-первых, такая вещь: этот вопрос относится ко мне? Или к другим? И это очень важно и влияет на ответ. Во-вторых: этот вопрос относится к нам? Или к ним? И вот это разделение на «мы» и «они» оказывается чрезвычайно существенным. И, наконец, в-третьих: то, о чем спрашивают, лежит сегодня на поверхности? Или касается того, что у меня в подполе? Что я раньше думал, о чем я даже детям своим не говорю, но во что я верю: хохлы — это хохлы, это не украинцы никакие, в лучшем случае можно назвать их русскими, но никогда украинцами они не будут. Либо хохлы, либо русские. Все. Примерно такие вещи. Вот этот последний пункт кажется мне очень важным, потому что есть донные слои, куда опускаются некоторые системы представлений. Российский социум устроен таким образом, что он не преодолевает эти состояния, а уводит их в придонный слой с возможностью (она не обязательно реализуется) вдруг почему-то их активизировать. И тот, кто находит возможность активизировать эти слои, на какой-то момент времени побеждает. На сей раз, по-моему, мы имеем дело как раз с этим.

Что произошло отчасти с Путиным, отчасти с группами, которые стоят за ним, отчасти с российскими элитами (будем их так называть), но в еще большей степени это характерно для массы: я думаю, что с огромным облегчением все расстались с представлениями о Западе (не со знаниями о нем, а с некоторым мифом, причем — как это всегда в мифе бывает — и с сакральной его стороной, и с проклятой, и с воплощением рая, и с воплощением ада). На кой черт он нам нужен?! Все время какие-то санкции, только придирается, только чего-то требует! Какая от него польза?! И такое облегчение: господи, можно с этим наконец не считаться! Да пропади они пропадом! И их ассамблеи, и ООН... Кратковременно? Да, кратковременно. Как будто бы импульсивно? Да, импульсивно. Но если мы вспомним, что к войне в СССР начали готовиться с 1929 года... Посчитайте количество лет и плюс сколько понадобилось лет, чтобы выйти из тени войны. Поэтому — импульсивно-то импульсивно, но в наших условиях, когда отсутствуют механизмы выхода из ситуации, а работают скорее механизмы опускания на дно, а потом попытки поднять, это «коротко» может оказаться достаточно длинным. Тем более что жизнь у нас у каждого одна, и у некоторых она, в общем, «пошла за второй перевал», как писал в свое время Давид Самойлов.

Расшифровка Антона Дубина

Понравился материал? Помоги сайту!