Бабушка бежит на рекорд

Мы продолжаем наш совместный проект со швейцарским журналом «Репортажен» Best of Reportagen — при поддержке Швейцарского совета по культуре Про Гельвеция. Мы уже публиковали историю мафиозо, который сдал товарищей по клану и теперь подвис внутри программы по защите свидетелей между небом и землей, историю благородного немецкого фабриканта и представителя ЮНИСЕФ, который в буквальном смысле отмывает кровавое африканское золото, историю убийцы, осужденного на пожизненное заключение, который ухаживает за своим соседом по тюрьме — расчленителем, заболевшим болезнью Паркинсона, и гонзо-репортаж с тайных учений НАТО в Баварии с привлечением русскоязычной массовки.

Сегодня на очереди — история о стариках, которые, бросая семьи и отказываясь от умиротворенной старости, заняты силовыми видами спорта: марафоном и спринтом, бегом с барьерами, прыжками с шестом. Так они спасаются от настигающего их времени.

Автору этого текста Маргрит Шпрехер 82 года. Она — один из самых прославленных журналистов Швейцарии.

«Когда я один на старте, просто стараюсь прийти к финишу живым».

Чарли Ойгстер, 97 лет

Она стартует из подземного гаража, как гонщик с пит-стопа. На перекрестке едва не наезжает на ногу регулировщику. У бернского Главного вокзала водитель автобуса вскидывает вверх руки, когда она вдруг влезает перед ним. А Маргарита Дейлер невозмутимо перестраивается в следующий ряд. Для нее проблем не бывает.

Или почти. Конечно, ее бесит, что сегодня утром она проснулась перед телевизором, а не в кровати. Или что из-за гриппа она не может тренироваться по полной программе. Отрабатывать технику метания резинового молота и набивного мяча. Прыжки в высоту — через «шведский комод» и в длину — на дорожке из матов. Бег — в зале, на улице. Разрабатывать грудные мышцы, сгибатели ног, выпрямители туловища в фитнес-зале. А еще раз в неделю — волейбол в мужской команде, потому что мужчины играют быстрее и жестче, чем женщины. «Всякое разное», — говорит она. То, что необходимо семидесятилетней участнице пятиборья для подготовки к состязанию.

«И что ты компенсируешь?» — спросила ее подруга.

«У вас проблемы?» — поинтересовался семейный врач.

«Сними наконец комнату у тренера», — пошутил муж.

«Стадион для тебя роднее дома», — упрекнула ее взрослая дочь.

Дочка пыталась переключить мать на соответствующие возрасту виды спорта. Но подаренные на Рождество палки для скандинавской ходьбы так и стоят нераспакованными.

На автобане Маргарита лавирует между грузовиками и фурами, обгоняет грузовики, агрессивно обклеенные слоганами и лого. Все толкаются, все обгоняют — обществу, живущему достижениями, нужно подогнать новое сырье. Маргарита любит, когда все движется. Успех и сопутствующие обстоятельства ее не раздражают. Наоборот. Кто занимается спортом, знает: есть только победители и проигравшие и, если не ставить себе цели выше, останешься за бортом.

Прежде так думали только юные спортсмены. Люди в возрасте отдавали предпочтение физкультуре для пожилых или «Ревмалиге» (общественная медицинская организация в Германии и Швейцарии для пожилых людей. — Ред.). Потом вместе пили пиво, и это было не менее важно, чем подтягивания с отжиманиями в спортзале. А если спортивный клуб искал добровольцев для организации ежегодных соревнований по поеданию спагетти или рождественского базара, то они всегда были в его полном распоряжении.

С этим покончено. По сравнению с физкультурой прошлого новые союзы мастеров-легкоатлетов для возрастных спортсменов — это как рок-концерты против вечерней игры в лото между членами церковной общины.

Само название — «мастер»! Слово облагораживает не только пот, пролитый пожилыми людьми. Оно облагораживает человека вообще. Еще вчера «бывшие» — социально, профессионально, теперь они — люди, которые по-прежнему на ходу и по-прежнему держат жизнь в своих руках. Раньше они мучили себя на шведских стенках; теперь принимают вызов сверкающих тренажеров и штанг. Раньше соревновались с такими же, как они; теперь борются с противниками, за чьим рейтингом следят в интернете не менее внимательно, чем иные за курсами и котировками. Пока однажды не наберется достаточно для большой площадки. И вот они в свете прожекторов — на пьедестале чемпионата мира. Не просто «мастера», а Masters of the Universe — повелители Вселенной (речь идет о международном чемпионате мире для пожилых спортсменов в Пенсильвании Masters of the Universe. — Ред.)!

В Маглингене снег еще лежит на лугах. Ледяной норд-ост задувает над пешим маршрутом Юра—Хохен, но в высоком, воздушном помещении спорткомплекса «Край света» зимнее солнце создает почти летнее тенистое настроение. Звонкие детские голоса перекликаются с объявлениями из репродуктора. Сотни тонких, бледных мальчишечьих и девчачьих ног стучат по ступенькам и коридорам, дети стайками рыбок проносятся туда-сюда. Чтобы оптимизировать расходы, мастера-легкоатлеты совмещают соревнования на первенство Швейцарии со сборами юных спортсменов.

Маргарита прокладывает путь на нижний ярус. Выдача стартовых номеров собрала толпу. Женщины в невзрачных спортивных костюмах с неинтересными короткими стрижками, которые парикмахеры обычно делают седовласым клиенткам. Глубокие вертикальные морщины на лицах мужчин свидетельствуют о непрерывном усилии — и в 60, 70 или 80 лет пересечь финишную черту на одну десятую секунды быстрее, преодолеть планку на сантиметр выше, чем ровесники.

Вновь прибывшие приветствуют друг друга, как школьные товарищи на встрече одноклассников. Ладони хлопают по плечам, по спине. Толчком в бок показывают друг другу силу. Ну да, конкуренты. Только сейчас важнее упрямство и жизнестойкость: год прошел, и они снова здесь!

Это вправду граничит с биологическим чудом, что косвенно подтверждают частые приветствия: «Как твое колено?» Или локоть, ахиллово сухожилие, тазобедренный сустав. Одни разжижают кровь, другие только-только перестали пить антибиотики или вдыхать спазмолитики. Но даже новый сердечный клапан или онкологическая операция для мастера — не причина сдаваться.

Пожилые спортсмены встречают расспросы заградительным огнем — из цифр. «38,50», — ответит один. «1,48», — скажет другой. «26», — третий. Лучший личный результат в 1997 году в Дурбане — 40,07 или в 2002-м в Потсдаме — 3,30. Ухудшение результатов с 2009 по 2017 год в одной из дисциплин составляет 2,7 метра, в другой — 3,5 секунды по сравнению с 2012 годом. Они заглядывают в блокнот, чтобы убедиться: данные записаны верно.

Если ты хочешь узнать что-то кроме цифр, интерес к беседе быстро угасает. А если спросить еще, к чему каждый день изматывать себя до пределов возможного, подвергать перегрузкам, каких никогда не требовала профессия, вновь и вновь проходить классификации и измерения во время соревнований, глаза собеседника незаметно ускользнут в сторону. Вы бы еще спросили, зачем они дышат, едят, пьют.

Вот стоит человек, одетый в черное; кажется, только что вышел из офиса. Белые волосы аккуратно начесаны на лоб; выше трехдневной щетины — круглые очки, какие носил Корбюзье. Итальянец Пино Пилотто, 65 лет, школьный учитель из Люцерна. «Я участвую в двадцатиборье и в десятиборье тоже, конечно. В спорте всеяден», — представляется он.

Так было с юности. Но тогда в Альтдорфе всегда находились другие школьники, которые за его спиной все равно кричали: «Я первый!» Или грубо играли против него в футбол. А сдачи давать нельзя. «Мы должны терпеть», — всегда увещевал его отец, каменщик.

Позже спортивному честолюбию мешали политика, работа, семья. Но однажды оно опять его захватило. В легкой атлетике он нашел то, что искал: неопровержимость результатов. «Значение имеют только цифры», — говорит он. Секундомер не врет, рулетку не обманешь. Это подходит всем, кому в жизни слишком часто приходилось страдать от субъективности человеческой оценки. «К тому же, — добавляет Пино Пилотто, — в легкой атлетике победа принадлежит мне одному. А в командном спорте делишь ее с командой».

В 59 лет он открыл для себя большой спорт. «Классический стартовый возраст, — говорят в головной организации швейцарских мастеров-атлетов. — Десятью годами позже большинство уже выпадет из обоймы. Причины на поверхности: за шестьдесят — известный возраст кризисов: выгорания, выхода на пенсию, страха чего-нибудь не успеть. К семидесяти обычно смиряются с неизбежным и прекращают сопротивление».

У Пино Пилотто были депрессии. Когда в пять утра он трусцой накручивал круги, в голове наступал покой. Пока тело пыталось одолеть предписанные нагрузки, черные мысли исчезали. И когда он мучил себя до изнеможения, в кровь вбрасывались медиаторы счастья — эндорфины, серотонин, дофамин. Так он стал проводить на спортплощадке почти по шесть часов в день. Столько же, сколько на работе. «Разумеется! — восклицает он. — Конечно, это зависимость!» Врач направила его к специалистам с комментарием: «Чрезмерно увлекается спортом».

Шум в зале стихает. Зрители прекращают рыться в сумках, отставляют бутылки с водой. Наверху люди подходят к ограждению, кладут руки на перила. Мальчик, завязывая шнурок, кричит: «Эй, смотрите — это круто!»

Пятеро мужчин, которые годятся ему в дедушки, выстраиваются в ряд. Трясут своими сухими ногами, стучат себя по икрам и бедрам, словно хотят пробудить к жизни. Помощники в белых комбинезонах расположились на боковой линии. Шевельнувшись, спины замирают в стойке, ступни — в стартовой колодке. Стартер поднимает пистолет, тела подбираются, и — выстрел! Через несколько секунд пять изнуренных тел с широко расставленными локтями шлепают по резиновой дорожке к цели. Никто не кричит. Репродуктор не объявляет победителя. Ни фотографов со вспышками, ни репортеров с микрофонами вокруг нового чемпиона Швейцарии не видно. Один из недавних конкурентов быстро приближается к победителю. Не глядя, пожимает ему руку и тут же отворачивается.

Но столь тихая и скромная реакция на рекорд удивит лишь стороннего наблюдателя. Возрастные легкоатлеты давно привыкли к пустым трибунам, отсутствию аплодисментов и внимания прессы. Эстетически утонченные зрители часто с трудом переносят вид отмеченных возрастом тел, борющихся с силами тяготения. А спортивные корреспонденты видят в соревнованиях мастеров-легкоатлетов нечто среднее между футбольным турниром между соседними деревнями и бегом в мешках. Пресса игнорирует даже международные соревнования, в которых участвует по 4000 спортсменов. Если в местной газетке и появится фотография, то в рамках курьеза. В Нагасаки фотографы караулили у гребного канала, где пожилые люди друг за другом плюхались в воду. В Лионе камеры нацелились на бегуна с препятствиями, который после своего падения с оборванными лентами на теле летит над следующим барьером.

Если нет интереса СМИ, нет и звезд. Мир никогда не слышал о чемпионе Европы Альберте Майере, фермере из Шнайзингена. Или о парикмахере с международной известностью Штефане Цулауфе из Щинцнаха. Или о Мэги Дусс из Хохдорфа, которая на мировом первенстве в Корее дважды завоевала первое место. А кому известен Гвидо Мюллер, настоящий Роджер Федерер в легкой атлетике мастеров, чье имя здесь произносят с испуганным придыханием? Или 87-летняя Рут Хельфенштайн из Муттенца? Она выиграла почти все соревнования, в которых может участвовать бегун. Сегодня она бежит стометровку «за 24—25 секунд». И, чтобы все было ясно, добавляет: «Если больше 30, из обоймы ты выпадаешь. Это вам не прогулка».

Раньше эта бывшая домохозяйка участвовала в длинных пеших прогулках по Гомсу. Сегодня отправиться на самолете в Китай, Северную и Южную Америки для нее так же легко, как на трамвае — из Муттенца в Базель. Первый мировой чемпионский титул в марафоне она завоевала в южноафриканском Дурбане в 65 лет, последнюю свою золотую медаль — в австралийском Перте в 2016 году. «В 13 807 километрах отсюда, — говорит она. — Благодаря спорту попадаешь туда, где иначе никогда бы не оказался».

Те, кто в 70 лет берет барьеры, умеют преодолевать препятствия. В других странах на пути к цели их не останавливают ни незнакомый алфавит, ни левостороннее движение. Даже в Рио и Токио они безошибочно садятся в автобус, идущий к стадиону. Не зная английского. Закаленные и привычные к лишениям, не возмущаются, когда матрас слишком мягок, а завтрак трудно жевать. Из экономии делят друг с другом номера в отеле и с непринужденностью подростков — душевую. Ведь финансировать поездку и пребывание приходится самим. И даже участие. Олимпийские чемпионы получают за победы деньги. Мастера сами платят за возможность побить мировой рекорд.

А ведь даже стартовый взнос по 40—50 евро за каждую дисциплину выбивает многих из финансовой колеи. Один чемпион мира чистил снег в общине, чтобы поехать на чемпионат мира. Другие ищут на магазинных полках товары, у которых вышел срок хранения. Дискуссия о том, как не платить два франка за парковку спорткомплекса, длится минут десять. Сложить чемодан — тоже непростая задача на оптимизацию: как избежать перевеса? Семь или восемь пар спортивной обуви плюс остальные принадлежности уже тянут килограммов на двадцать.

Репродуктор сообщает о технической задержке, начало соревнований откладывается на час. Маргарита устраивается на трибунах над прыгунами в длину. С материнской нежностью следит, как девочки одна за другой стартуют, прыгают и приземляются на все пять точек на песок. Волосы развеваются, лица горят. После каждого прыжка подходит судья, измеряет. Но первый их взгляд после прыжка обращен не к рулетке. Смотрят вверх, на родителей. Улыбаются? Или нет?

Самого большого успеха в двоеборье Sekle u wiit Gumpe (бег и прыжки в длину) Маргарита добилась в 1966 году, заняв второе место на чемпионате Швейцарии вслед за Метой Антенен. Тогда девочки не соревновались в беге на длинные дистанции. Чиновники считали, что это наносит вред яичникам. И сегодня мужчины скептически относятся к женской легкой атлетике. Партнеры по волейболу весьма неохотно пасуют Маргарите мяч. А дав пас, сопровождают критикой: не так приняла, не так бьет. Она научилась не замечать подобных ремарок. И перестала извиняться, что больше любит заниматься спортом, чем детьми: «Мы, женщины, за жизнь делаем для общества достаточно. И хотим наконец исследовать собственные возможности». Исследование границ привело и к тому, что она, по ее выражению, «послала» своего мужа. Он кричал ей вслед: «Это даже не спорт старых дачников. Спорт неудачников!»

Конечно, говорит, она могла бы представить свою жизнь совсем другой. Но деревенская молочная лавка матери не стала трамплином в более интересную жизнь, а обучение коммерции — делом ее мечты. Только спорт позволял ей вырываться из серой массы. Неудачница? Взгляд скользит к потолку, будто там написан ответ. Наконец улыбается: «Имей я голос Марии Каллас, я пела бы в опере, имей я гений Гете, стала бы писательницей, дар Ван Гога — художницей». И, словно бросая вызов, заканчивает с энтузиазмом: «Может, я просто эксгибиционистка». Звучит так, словно этот упрек ей не внове.

К мужчинам, сохраняющим до старости спортивное честолюбие, относятся терпимее. В конце концов, борьба и жесткость присущи их природе. Хотя вот и жена водителя автобуса тоже не выносила, когда муж из вечера в вечер пропадал в спортивном зале, а в выходные отправлялся на соревнования — по стране или за границу. Его ванны со льдом казались ей полной глупостью, как и пачки с белковыми батончиками, и тренировочный аппарат, монстр, установленный между стиральной машиной и сушкой. А сам водитель автобуса, настоящий богатырь весом в 120 кг, с поразительной элегантностью парит между трибунами навстречу своему визави: «Только отношения единомышленников выдерживают испытание спортом. Конечно, муж может при этом, скажем, прыгать в длину, а жена — заниматься фигурным катанием, это уже неважно».

Развод не оставил следов на его гладком мальчишеском лице. Да и с чего бы. Теперь никто больше не называет его нарциссом и эгоистом. Он может делать то, что хочет. И сознание собственной ценности полностью искупает утраченную жизнь вдвоем. «Там, где у мужчин моего возраста 20 килограммов жира, у меня — 20 килограммов мышц». И в подтверждение вонзает пальцы в живот. Действительно, ни единого сантиметра жира.

Стрелки часов приближаются к трем. Маглингенский крытый стадион напоминает теперь лагерь беженцев. Повсюду разбросаны детские вещи, кучи одежды, обувь поштучно, бутылки, расстегнутые сумки. Мастера беспокойно переходят от одной трибуны к другой, от метателей молота к прыгунам в высоту, от пункта медпомощи к беговым дорожкам. Никто больше не болтает; зарождающиеся разговоры гасятся краткими «да», «нет», «верно». «Нужно посмотреть, что делают конкуренты», — бормочет водитель автобуса. Только на национальных соревнованиях есть возможность оценить, на что способны остальные, как более молодые, так и старшие. Может, удастся одолеть более слабого. А может, какой-нибудь охотник за медалями разрушит надежды целого года.

Охотники за медалями появляются на соревнованиях, только когда их шансы на максимуме: после перехода в следующую возрастную категорию. Тот, кто в 59 лет занимал последние места в возрастной категории 55—59 лет, отпраздновав шестидесятилетие, может победить среди 60—64-летних как самый молодой. Охотники за медалями, выступив, сразу уезжают. Ну и что, что пришлось преодолеть тысячи километров — до Австралии, Америки или Азии. В их гонке за рекордами посмотреть на австралийскую гору Улуру, или на Столовую гору в ЮАР, или на мост Золотые Ворота — просто потеря времени.

И отношения между людьми — тоже потеря времени. Мужчина трусцой накручивает круги по стадиону, взгляд стойко скользит мимо товарищей по клубу. Лицо повернуто в профиль, недовольная мина, будто с ним поступают несправедливо и конкуренты — просто помеха. «Одиночка до мозга костей, — говорит казначей клуба. — С высокими личными притязаниями». Казначей сидит на деревянной скамейке около пункта оказания помощи и обводит неприязненным взглядом стадион. Резкие суждения касаются не только охотников за медалями и их жестких побед. Но и почти всех в этом зале. Сборище эгоистов. Членство в клубе оплачивают только после третьего напоминания. Ни командного духа, ни солидарности. Пальцем не шевельнут ради общего блага. Никто не принесет выпить. Каждый за себя. И хотят только одного: победить. «Я, я, я», — говорит он. Вытаскивает список участников из пластиковой папки, просматривает фамилии, добавляет: «Или участвуют, потому что в марафоне всего три женщины».

В интернете видно, насколько в возрастной легкой атлетике оголены нервы. Одного из «нарциссов» во главе союза наделяют «харизматической наружностью опущенного шлагбаума», другого обзывают «марионеткой с дистанционным управлением». Конкуренты представлены «безликими малодушными стрелками с манией преследования», которые засыпают модераторов сайта «пакостными текстами».

Раздражение заставляет утверждать, что 80 процентов мастеров используют допинг, и это не слишком большое преувеличение. На международных соревнованиях среди поздравляющих иногда встретится дружелюбный господин, который предложит победителю сдать пробу. На национальных соревнованиях от допинг-контроля отказались. «Где есть возможность, там и вор», — многозначительно говорит казначей. И потом, в пожилом возрасте почти все принимают медикаменты. Правда, свои лекарства необходимо заявить при регистрации на соревнования. Но где граница? «У меня молодая жена», — объяснил тут один недавно употребление виагры на заседании Союза швейцарских мастеров. «Так каждый может сказать», — возразили ему. Придется выбирать, где важнее успех: в сексе или в спорте.

За большими окнами спорткомплекса темнеет. На фоне закатного неба черной стеной вздымается лес. В жилищах обычных пенсионеров ничем не примечательный день сменяется непримечательным вечером. Ну разве что по телефону позвонят — те, кому так же скучно. В домах престарелых самых нетерпеливых везут в столовую на ужин. Остальные ждут помощников по хозяйству. Даже у тех, кто прожил шикарную жизнь, почти все уже в прошлом. В обществе, в профессии — никаких перспектив. А встречи назначает только врач.

В Маглингенском спорткомплексе пожилые мужчины и женщины по-прежнему связывают ожидания с будущим. Особенно если жизнь задолжала им признание и успех. Тем временем стало шумно — как на школьном дворе в перемену. Пол вибрирует от ритмичных ударов. За каждым выстрелом следует глухой топот далеких стад. Вот тяжким упругим шагом выходит прыгун с шестом. Разбегается и выталкивает себя в воздух. На секунду, кажется, зависает посредине, к нему уже спешат два помощника. Потом его тело последним усилием переваливается через планку и падает вниз, на мат. Мышцы, сухожилия, кости выступают, как в анатомическом атласе. Это Вальтер Цбинден, 76 лет, работал водителем мусоровоза. И не раз уже становился чемпионом Европы и мира среди мастеров-легкоатлетов.

Как и все здесь, завязывать со спортом не собирается еще долго. Завязать труднее, чем продержаться еще год. Кто останавливается, теряет все. Ежедневные тренировки задают структуру пустым дням, новые старты наполняют существование смыслом. Доверительное «ты» между мастерами имитирует близость; толкотня в раздевалках, автобусах, залах ожидания удовлетворяет потребность в социальных контактах. «Я уже не знаю, о чем говорить с другими людьми моего возраста», — признается один из них. И если эти опоры рухнут, все обвалится в пустоту. Game over. Бег наперегонки со временем проигран.

Прыжки с шестом — один из самых серьезных видов спорта для мастеров. Вальтер Цбинден вполне допускает, что в следующем году выберет дисциплину побезопаснее. Может быть, спринт или метание снаряда. Хотя там выше конкуренция. Метать — неважно что: молот, копье или диск — можно до глубокой старости. Допускается даже выпить на сон грядущий перед соревнованиями.

У бегунов ряды конкурентов редеют раньше. В 90 лет конкуренции уже почти нет. В 100 лет золотая медаль чемпионата мира практически гарантирована. 97-летний спринтер из Цюриха Чарли Ойгстер весной прошлого года выразил это так: «Когда я один на старте, просто стараюсь прийти к финишу живым». На чемпионате мира 2017 года в Корее у него были сразу два соперника в той же возрастной категории: от 95 до 100. Испанца он не знал. Американец установил уже 14 мировых рекордов. И все же Чарли видел для себя шансы: «Он на целый год старше меня. И перенес операцию на сердце». Но сложилось иначе. Конкуренты на старт не вышли. Чарли получил две последние золотые медали в своей жизни. И через две недели умер.

Соболезнования сообщества мастеров были весьма умеренными. Чарли Ойгстер никогда не выступал на чемпионатах Швейцарии. Ему годились лишь первенства Европы и мира. И вообще. «Однажды приходит конец, — говорит Пино Пилотто. — И пусть это будет похоже на легкую атлетику». В пояснение делает несколько семенящих шажков. Он видел спринтеров, которых мог обогнать пятилетний ребенок. Бегунов на сто метров, которые добирались до финиша на четвереньках. Один метатель диска вышел на старт с ходунками: во время броска он нуждался в опоре. Толкатель ядра бросил ядро почти себе на ногу. «А прыгун в длину, — он разводит ноги прыжком, — прыгнул вот на столько».

В обязательную программу входят инсценировки. Жаждущие внимания старики используют ценный ресурс для шоу. В Лионе обнаженный ниже пояса мужчина пробежал мимо главной трибуны. В Сан-Себастьяне девяностолетнего старика вывели на старт сын и зять, и он побежал рысью в клетчатых домашних тапках. Через несколько метров пересек все пять дорожек по направлению к стулу и, красноречиво глотая ртом воздух, повалился на него. Пожилые спортсмены, для которых спорт — святыня, воспринимают подобные вещи на священной земле стадиона как кощунство, в точности как католики — поругание Христа в своих храмах.

Но предотвратить шоу ужасов не удастся. Участвовать может каждый. «Достаточно приступа радикулита», — говорит Пино Пилотто и хватается за то место, где лежит воображаемое портмоне, — задний карман брюк. Тот, кто платит вступительный взнос и является членом спортклуба, может выступать перед публикой.

Около четырех Маргарита Дейлер в раздевалке Маглингенского спортклуба стягивает с себя спортивный костюм. Под ним — гарнитур синего цвета. Форма рук прекрасная, как у Мишель Обамы; светлые полосы на длинных ногах — шрамы — следы аварий на мотоцикле. Волосы заплетены в две торчащие вверх косы, как у викингов. Будто для того, чтобы уменьшить серьезность происходящего: просто приятное развлечение. «Владеть своим телом — потрясающее чувство. И по-прежнему им пользоваться». Она тренируется наравне со всеми. Только когда все катаются по полу, а потом должны сразу вскочить, ей требуется время. Закрепляет стартовый номер на спине четырьмя английскими булавками: «И на Олимпийских играх лучше ничего не придумали».

У Маргариты, наверное, самый длительный стаж среди легкоатлеток Швейцарии. Уже 53 раза она покупала лицензию на соревнования. Другие профессиональные спортсмены первого ранга, когда выходят на пенсию, часто не хотят в этом больше участвовать. Во-первых, соревнования мастеров для них — это дилетантский спорт. Во-вторых, хватит с них жизни, где важны лишь рекорды, тут же превращающиеся в ничто. Хватит с них блеклого света затхлых спортивных залов, тренеров, которые правят их жизнью — вплоть до спальни. «Раньше я отдавала спорту 11—12 месяцев в году, — говорит толкательница ядра Эдит Андерес. — Теперь предпочитаю велнес, сауну, горные лыжи». И автомобиль с жилым модулем, перегораживающий на парковке сразу два места.

12 лет удерживала рекорд Швейцарии в толкании ядра эта статная дама из Тургау — консультант по социальным вопросам, рост 1 метр 86 см. В 69 лет она — по-прежнему вице-чемпионка. Сегодня в соревнованиях мастеров на первенство Европы и мира участвует только тогда, когда это согласуется с ее планами на отпуск. Главные медали своей жизни она уже выиграла. Новые значат «уже не столько». Даже та золотая медаль, которую она привезла два года назад из Лиона, — с чемпионата мира среди мастеров.

Пино Пилотто еще здесь, стоит в черном пуловере. То и дело знакомые, проходя мимо, ободряюще хлопают его по плечу. Но он сам все знает. Его нынешняя форма не позволяет участвовать. «Дело идет к концу, — деловито констатирует он. — Видеозапись показывает, что я двигаюсь не как легкоатлет. А как старик, который бежит и делает бросок».

Цифры лишь подтверждают впечатление. 60—70-летние спортсмены обычно бегут стометровку на полторы-две секунды дольше своего лучшего результата. Для 70—80-летних ухудшение составляет от двух до трех секунд. Пино Пилотто сейчас 65 лет, и он потерял больше трех секунд. «Ужасно жалко», — говорит он. Конечно, есть объяснение: после онкологической операции у него осталась только одна почка. Но для него это не оправдание. Не утешают и десятки прошлых наград: они — не повод для гордости.

Все свои кубки Пино Пилотто небрежно свалил на полку. И не он один так груб со своими трофеями. Кто-то запихнул медали в пакет, другой засунул под белье в ящик комода. Рут Хельфенштайн, например, хоть и рассортировала аккуратно свои награды, относится к ним без всякого почтения — обычные безделушки, с которых приходится смахивать пыль. Может быть, просто их слишком много. Может быть, пожилые спортсмены уверены, что после всех вложенных усилий иначе и быть не могло. Не вызывает сомнений одно: единственная медаль, которая имеет значение, — следующая.

В пять часов зажигается свет над трибунами. Мамаши собирают бутылки с водой и вылавливают носки из кучи вещей. В раздевалках потные мастера набивают спортивные сумки. Аккуратно причесанные с утра пожилые люди выглядят теперь так, словно пьянствовали всю ночь. В очередной раз все было поставлено на кон, и они не желают об этом говорить. «Есть куда расти», — отвечают уклончиво. Или: «Посмотрим». Маргарита влезает в ковбойские сапоги и натягивает расшитый жакет. «Очень плохо», — говорит она. В высоту прыгнула только на 1,04 метра. В спринте пришла предпоследней. Ничего удивительного. Соревновалась с теми, кто моложе на двадцать лет. В ее возрастной группе соперники не объявились. «Нужно больше тренироваться», — говорит она. Звучит не очень убедительно. Из-за отсутствия конкуренции она и так первая почти во всех своих дисциплинах — кроме спринта. Но это ей, кажется, неважно — настолько, что упоминается лишь вскользь.

В одиночестве — как и по пути сюда — разъезжаются мастера по домам. Их семьи и друзья давно устали от однообразия воскресных соревнований на пустых стадионах в бетонной серости заброшенных промышленных территорий. Парковка в темноте поблескивает влагой. На деревьях — клочья тумана. Многообещающе, будто казино, сверкает освещенный спортивный комплекс.

Атлеты устраивают сумки в багажниках, машут друг другу, как рабочие после смены. В мыслях они уже далеко. Пино Пилотто называет это «подготовкой и обработкой». Воинственные пожилые спортсмены и сегодня вручную вносят последние результаты в черные требники или белые тетради на пружинах и перепроверяют на компьютере. Заполняют таблицы данных. Дорисовывают кривую результатов на миллиметровой бумаге. Разрабатывают новые спортивные диеты и расширяют программу тренировок.

Пино Пилотто предстоят дополнительные круги на санях. И он подвесит на свой тренажер пару лишних утяжелителей. «Искупление грехов», — говорит он, улыбаясь. И это лишь отчасти ирония.

Перевод Елизаветы Соколовой

Понравился материал? Помоги сайту!