Как закрыть «фабрики неудачников»

Текст продолжает совместный проект COLTA.RU с официальным сайтом Швеции в России Sweden.ru — «Например, Швеция». 

Шведская конституция гарантирует всем детям бесплатное образование начиная с семи лет — даже не просто гарантирует, а обязывает его получать. При этом в статье девятой закона об образовании отдельно оговаривается, что оно должно быть «равноценным» во всех школах страны.

В Швеции принято со вниманием относиться к тому, что написано в законах, но в последние годы система образования столкнулась с серьезной проблемой. В страну приезжает множество беженцев с детьми, и им всем гарантировано место в школе по месту жительства. Но, как правило, в больших городах беженцы имеют тенденцию селиться в одних и тех же районах — самых дешевых, разумеется. Результат прокомментировал в марте министр образования Швеции Густав Фридолин: «10% школ принимают половину всех детей-беженцев». Такая вынужденная сегрегация — настоящий вызов для скандинавского духа равенства, но шведы не были бы шведами, если бы не придумали элегантного и простого решения.

Вообще это, конечно, эффект, общий для всего мира: дети из среднего класса ходят в одни школы, ребята из небогатых районов — в другие. Можно сколько угодно вкладывать в повышение уровня преподавания в этих учебных заведениях, в развитие инфраструктуры, но если в классе нет социального разнообразия, если дети грузчиков и инженеров не имеют возможности общаться друг с другом — этого перекоса не искоренить.

Проблема хорошо изучена в США — там она чувствуется намного острее. В прошлом году газета Tampa Bay Times из Флориды была номинирована на престижную премию Global Editors Network за масштабное расследование динамики успеваемости в начальных школах региона. Журналисты выявили пять из них, где результаты национальных тестов были стабильно самыми низкими из года в год. Открытием стало, что они находятся даже не в «плохих» районах, а просто в наиболее сегрегированных. И сколько муниципальные власти ни вкладывали в развитие школ, на оценках учеников это не сказалось. Серия статей называлась Failure Factories и вызвала такой резонанс в Америке, что министр образования немедленно вылетел на место и пообещал все исправить.

Во Франции та же проблема осложняется тем, что школьников распределяют по классам на основе их предшествующей успеваемости. Налицо дикое лицемерие: такую систему рассматривают как средство против низких показателей в школах, где преобладают иммигранты (в документах такие школы обозначены как zones d'éducation prioritaires — французские чиновники любят играть словами). Но на деле она записывает часть учеников в «вечные неудачники». В Каталонии пошли еще дальше — для детей беженцев там просто созданы отдельные школы. Лучше не придумаешь.

В Швеции нет районов, которые бы назывались «маленький Багдад», но определенный уровень вынужденной сегрегации есть, и он обсуждается в обществе.

Государственное Управление среднего образования, Skolverket, регулярно публикует результаты национальных тестов по ключевым предметам и в целом ведет довольно скрупулезную статистику. При взгляде на нее становится очевидным, что в крупных городах есть школы, где у абсолютного большинства учеников родители без высшего образования. Существует четкая корреляция: именно в этих школах ребята наиболее часто проваливают национальные тесты, успеваемость здесь ниже средней. Это касается и шведского языка — детям сложно его выучить, когда для большинства одноклассников он неродной.

Это создает ситуацию, когда в некоторых школах шведский не знает большинство учеников, что сказывается и на остальных предметах, преподавание которых ведется, естественно, на шведском. Но для многих шведов кажется неприемлемым, когда в одной школе оказывается до 95% детей из семей с низким достатком. Потому что это не только про прошлое родителей, но и про будущее их отпрысков, а значит, и страны.

«30 лет назад, когда росли мои дети, ситуация была совсем другой, — вспоминает Али Моени, президент муниципального собрания пригорода Ангеред в Гетеборге, теперь преимущественно иммигрантского. — Ситуация в школах была более сбалансированной: примерно 60% детей тогда были из шведских семей, у остальных родным был какой-то другой язык — и это хорошо работало». Директор местной школы Нильс Кайзер тоже подтверждает в разговоре со мной: «В последние годы у нас были волны детей из Сомали, Сирии, Ирака. Все эти семьи селились в Ангереде». На данный момент в школе Кайзера 98% учеников — из семей недавних иммигрантов.

Ситуация осложняется еще одним фактором, с которым вы, если переедете в Швецию с детьми, тоже непременно столкнетесь. В теории система позволяет родителям свободно выбирать школы по всему городу, но на практике — нет. Процедура записи в муниципальные учебные заведения здесь централизованная, и, несмотря на то что вы можете подать заявку в любое, последнее слово остается за чиновниками, и они будут исходить из так называемого принципа географической близости (närhetsprincipen). Это довольно сложный алгоритм, но по сути он означает, что чем дальше расположена школа, тем меньше у вас шансов получить заветное место — причем намного. Избежать ярма этого «принципа» можно, записав свое дитя в частную школу, однако в очередь туда ребенку рекомендуют вставать буквально еще в роддоме.

Проблема очевидна всем, и власти в крупных городах начали экспериментировать. Ева Петерссон занимается проектом по десегрегации школьников в Ангереде с прошлого года. Муниципалитет организовал специальный автобус, который перевозит ребят из «неблагополучных» школ на другой конец города, в район Ахимбадет, населенный в основном шведами из среднего класса. Теперь они записаны в классы именно там в обход «принципа близости». Путь занимает 26 минут, и добровольцев пока не слишком много, но результат стал заметен практически всем и сразу. «Ребята учат шведский гораздо быстрее, потому что в Ахиме все вокруг говорят на нем, — рассказывает Петерссон. — Я верю в то, что надо всех перемешать, — будь моя воля, мы бы возили и шведских детей учиться в Ангеред. Перемена мест слагаемых не имеет значения — имеет значение процентаж».

Я поговорил с ребятами, которые уже принимают участие в программе. Конечно, им не нравится вставать на полчаса раньше, и они скучают по друзьям, но разница очевидна и им. Мы свободно говорим с ними по-шведски, хотя они получили убежище лишь в прошлом году; их приятели в старой школе, по их словам, до сих пор почти не могут изъясняться на языке — не то что учить на нем алгебру.

Ханс-Оке Норрбю, директор школы, в которую они теперь ходят, рассказывал мне еще в конце зимы: «Участие в программе добровольное, и родители, записывающие в нее детей, просто больше других озабочены их образованием. Мы же говорим о национальной политике, ситуация требует именно политического решения. Эту тему надо постоянно поднимать, работать на всех фронтах. Было бы неплохо ввести квоту на распределение только что прибывших в страну детей по разным школам города — но я не думаю, что это сейчас возможно с юридической точки зрения».

Как оказалось, господин Норрбю ошибался. В начале марта министр образования Густав Фридолин выступил с сенсационным заявлением на Радио Швеции. На основании позитивных результатов, достигнутых в ходе эксперимента в Гетеборге и аналогичного в Стокгольме, правительство решило ввести обязательную квоту на детей беженцев в городских школах — без привязки к району. Теперь в каждой школе должно быть не больше 6% «новых» учеников, то есть детей иммигрантов, — ребята должны быть равномерно распределены по школам.

Решение вступит в силу с февраля следующего года и уже вызвало обширную дискуссию. Имеет ли государство право решать за родителей, в какую школу ходить их детям, где здесь моральная граница? Тем не менее именно к выводам о необходимости такой квоты в свое время уже пришли исследователи из США. Только так, по их мнению, можно на деле и навсегда покончить с «фабриками неудачников».

Понравился материал? Помоги сайту!