Мертвых удобно обвинять

Утром 18 июля жительница Новосибирска Валентина Герасимова вошла в приемную партии «Единая России», где все ее уже прекрасно знали. Юристы партии за последние 10 месяцев консультировали Герасимову более 70 раз по телефону и около 20 раз персонально — речь шла о возврате денег, вложенных в долевое строительство. Женщина потратила 5 лет на поиски справедливости, побывала во всех инстанциях и кабинетах, но ни один суд не встал на ее сторону.

Отчаявшись после очередной консультации, она достала банку с бензином и подожгла себя. Огонь уничтожил весь второй этаж приемной, а Герасимова получила ожог 90% кожи и на третьи сутки скончалась в реанимации областной больницы.

Пока региональный следственный комитет ведет расследование дела о доведении до самоубийства, представители «Единой России» утверждают, что речь должна идти не о самосожжении, а о несчастном случае: женщина сама воспламенилась.

За две недели до трагедии в Новосибирске в Брянске поджег себя Вадим Кибальчич, который отчаялся доказывать свою правоту местной полиции. В апреле в туалете московского Тверского суда совершил акт самосожжения 76-летний мужчина после вынесения приговора сыну. Суду это очень не понравилось. «Подобные методы и действия родственников обвиняемых можно расценивать исключительно как давление», — заявила тогда Анна Усачева, руководитель пресс-службы Мосгорсуда.

Евгений Лобов

юрист компании «Новосибирская строительная компания», которая строила квартиру Герасимовой. Евгений участвовал во всех судах, отстаивая интересы компании

Валентина Герасимова пришла к нам в 2007 году, в поисках жилья. Мы заключили предварительный договор, чтобы потом заключить основной. Построили ей однокомнатную квартиру на восьмом этаже, и как только сдали, звоним, мол — забирайте. Она в ответ молчит. Ее уведомил риэлтор — она молчит. Пишу письмо, прикрепляю проект основного договора — покупайте! И снова тишина. Раз в срок никакого ответа не было, договор расторгли и попросили ее забрать деньги. В ответ снова молчание — пришлось положить деньги на депозит нотариуса. Она посчитала, раз деньги были у нас — значит, мы должны вернуть ей в два раза больше, учла моральный вред, и получилось всего около 5 миллионов.

Суды ей не помогали, она постоянно все обжаловала, жаловалась премьер-министру, президенту, всем инстанциям. Когда она связалась с партией, нас замучили проверками, но ничего не нашли.

Я вам говорю, это больная женщина, я общался с ней часто. Помню, в коридоре областного суда, после вынесения вердикта, она вышла в коридор и набросилась на меня с пеной у рта. Твердила, что я всех купил… Я не из пугливого десятка, но, признаюсь, был напряжен в тот момент. Во время заседаний Герасимова часто срывалась на крик, на слезы, устраивала истерики. Видно, что она просто зациклилась на этой теме. Сами посудите — 5 лет биться!

Что произошло 18 июля? Думаю, это от жары. Нынче год повышенной солнечной активности.

Евгений Митрофанов

председатель Фонда защиты прав потребителей, представлявший интересы Валентины Герасимовой в 2010 году

Схема таких сделок, которая была у Герасимовой с «Новосибирской строительной компанией», нелегальна с 1 марта 2005 года, когда вступила в силу новая редакции федерального закона № 214 «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов», где строителям запрещается привлекать деньги с дольщиков через векселя. И основная ответственность за соблюдение закона лежит на областном министерстве строительства и ЖКХ, которое такие схемы обязано выявлять и пресекать, а оно этого не делает.

А схема простая: сперва заключается предварительный договор, который обязывает строителей заключить с инвестором основной договор купли-продажи, а взамен инвестор покупает у компании векселя. Получается две сделки, а фактически — одна сделка: заключение основного договора и внесение денег в кассу совпадают по суммам и по срокам. И если тебя не устраивает квартира, как было в случае с Герасимовой, то, расторгнув такой договор, максимум, что можно получить с застройщика — это те же деньги, что ты отдал за вексель.

Поэтому единственное, что мне пришло тогда в голову, это признать через суд покупку векселей — задатком за квартиру, то есть объединить сделки. Ведь по закону, если был внесен задаток, а условия сделки не выполнены — застройщик по гражданскому кодексу обязан вернуть двойную сумму.

Герасимова расторгла договор с компанией, потому что ей не понравилась квартира. Суд же решил, что это были две разные сделки. Для новосибирских судов вставать на сторону застройщика — нормальная практика, хотя в аналогичных моих делах, например, в соседнем районе, мне удавалось доказать правоту клиента.

Компания добровольно перевела на счет нотариуса Валентины Степановны ровно ту сумму, что она отдала за векселя — 1 455 840 рублей. Женщина упрямая, от денег долго отказывалась, но потом их все же сняла.

Она, на мой взгляд, абсолютно адекватная. Мне показалось, что она просто очень остро реагирует на несправедливость. На моей памяти, она единственный раз прослезилась, когда ей отказали в областном суде. Ясно, что по справедливости и по закону она права, а вот юридически — нет. И это печально.

Галина Гаврилова

соседка Валентины Герасимовой по лестничной клетке и старшая по дому

Мы были соседями через стенку 25 лет. Из всех жильцов больше всего Валентина общалась со мной, хотя мы не были близкими подругами. Она вообще мало с кем общалась, все больше работала.

Мне очень неприятно, что сейчас говорят, будто она была психически нездоровая. Я 31 год проработала на почте и знаю, как выглядят и как ведут себя больные люди. Понятно, что строительной компании теперь выгодно заявлять, что она сумасшедшая. Но Валентина — просто эмоциональный человек. При этом предельно честный.

На поминальном обеде я говорила с ее сестрами: она, когда училась в кооперативном техникуме, помогала бездомным сокурсницам — водила их домой на обеды, тянула по учебе.

А когда мой сын служил на подводной лодке с 1998 по 2000 год, помните, «Курск»? Она первая прибежала спросить, не там ли он плавал. Переживала всегда сильно за соседей, и когда в подъезде кто-то умирал, мы тут старые же все, она поддерживала, с похоронами помогала…

Помню, были случаи, когда работодатели приходили к ней домой и разными способами пытались ее заставить что-то приписать к бухгалтерским документам. Она никогда не шла на это — выгоняла всех с порога и уходила с такой работы, потому что работала она только честно.

Я видела ее за неделю до пожара, она вела себя спокойно, проверяла квартирантов, заходила ко мне на чай. Она вообще часто курила, но я не помню, чтобы пила.

Она давно в разводе с мужем, он инвалид после черепно-мозговой травмы. Но она его не бросила, постоянно опекала, помогала с больницами, да и жили вместе после развода. Она никогда бы не взяла лишней, да еще и чужой, копейки и всегда искренне верила людям и искала правды. Возможно, поэтому и не задумываясь, взяла эти дурацкие векселя.

Думаю, что на этом вся правда для нее и закончилась. Если она взяла в тот день бензин и достала зажигалку, значит, она уже не видела правды, значит, она уже потеряла всю надежду ее найти. Это такое мое мнение простого обывателя.

Алексей Герасимов

сын Валентины Герасимовой, таксист

Мать родилась в селе Тамбовка под Благовещенском в Амурской области в 1951 году. Сразу после школы переехала в Новосибирск. Она была сильным человеком, приехала сюда совсем без всего. Когда я родился, мы полгода жили в бане в частном секторе на левом берегу, потом через работу она выбила комнату в общежитии, потом переехали в квартиру. Сперва работала в хлебопекарне грузчиком, потом мукомолом. Высшее образование получала в Москве, работала сутками и была асом бухгалтерии. Компании бились, чтобы пригласить ее работать, потому что она в кратчайшие сроки могла восстановить любую отчетность за любой период. Мать не просто много работала, но и требовала того же от других. Я так и воспитывался — сделал плохо — вот кнут, сделал хорошо и вовремя — вот пряник.

Она была человеком крайне честным. Из ее телефонных разговоров с адвокатами я слышал, что те говорили, мол строительная компания за такой косяк должна вернуть двойную сумму, а она отвечала: «Зачем мне так много, лишь бы кредит в 700 тысяч покрыть». Помню, как после травмы отца она выбивала ему инвалидность. Ей предлагали купить третью степень инвалидности за 2000 долларов, но она потратила полгода на то, чтобы все было честно. С ее-то мозгами в 90-е годы государство можно было так обуть, что мы бы сейчас жили в Америке, а не общались бы с вами о ее смерти.

Выборы прошли, и всё! Ни один телефон не отвечает, а если отвечает — то отговорками. На день после выборов назначали ей встречу, уже не помню кто, но дозвониться было невозможно.

Что мне сказать о ее борьбе за правду? Всем насрать. Других слов просто нет. Перед выборами приезжал Путин, привез список проблемных ситуаций в области, где обращение моей матери стояло на одном из первых мест, и велел разобраться со всем списком. Буквально на следующий день здесь не квартира была, а проходной двор, — приезжали чиновники, начиная от социальной службы и кончая ФСБ. Депутаты, министры, прокуратура, все прибегали, звонили, вызывали к себе и в один голос говорили, мол, вы правы, за строительной компанией есть реальный косяк, сейчас разберемся.

Выборы прошли, и всё! Ни один телефон не отвечает, а если отвечает — то отговорками. На день после выборов назначали ей встречу, уже не помню кто, но дозвониться было невозможно. По-моему, это ее и добило, потому что Путину и Медведеву она искренне верила.

Я на выборы либо не хожу, либо пишу на бюллетене, что вообще никому не верю. Она меня за это ругала, звала голосовать за Путина и «Единую Россию». Поэтому как в последнюю инстанцию и обратилась в приемную. Если она решилась на поджог сознательно, то выбрала для этого приемную партии только по одной причине — чтобы там, в Москве, точно услышали и узнали.

Почему мать отказалась от квартиры? Как только дом достроили, мы были там — у него отошла внешняя стена. То есть из туалета можно было высунуть голову на улицу между стен! У нашего блока фундамент просел, в канализационном стояке был бетон. У меня больной отец туалет на даче надежнее построил, чем они весь дом.

Накануне пожара она вела себя как обычно: я получил втык за разбросанные носки по дому, мы договорились о планах на завтра. Я 18 июля сдал смену напарнику, и в 11 утра сам привез ее к приемной «Единой России». Что самое ужасное, проезжал там три часа спустя, видел пожарные машины и без задней мысли поехал дальше. Думал, в новостях вечером посмотрю, что горело. Вот и посмотрел.

Мать верила в Бога, но не до фанатизма. Читала молитвы, иногда ходила в церковь и уж наверняка знала, что самоубийство — тяжелый грех. Она собиралась в пятницу на дачу, думала, пробыть там с отцом все выходные. Не знаю, что ей в голову взбрело… (Алексей сбивается, надолго замолкает и закуривает в третий раз подряд).

Не понимаю, почему все говорят про трехлитровую банку? Я сам доносил пакеты с документами до двери приемной в тот день — ничего там не было. А в сумочку если и войдет банка — то только из под малосольных огурцов, вроде тех, что на балконе стоят…

Уверен, что сейчас всех собак повесят на нее. Мертвых удобно обвинять, потому что никто ни за что уже не понесет ответственности. Признавать фирму виновной сейчас не выгодно — тогда получится, что мать была права, и встанет вопрос о том, что делать с чиновниками, что гоняли ее от одного порога к другому.

А мне продолжить ее войну вряд ли удастся — у меня с этой историей долг образовался больше миллиона рублей — это и ипотека, и кредиты на адвокатов, не знаю, как, но как-нибудь справлюсь.

 

P.S.: Для материала нам нужны были фотографии Валентины Степановны. Но ее новых снимков не оказалось. Семья не пользовалась цифровой техникой. Те две фотографии Герасимовой, которые удалось найти, были сделаны очень давно.

Материал подготовлен сайтом Сиб.фм специально для Colta.ru. Редакция благодарит коллег из Новосибирска за помощь!

Понравился материал? Помоги сайту!