Guns N' Roses: на заре

13 июля на стадионе «Открытие Арена» выступят американские рекордсмены хард-рока Guns N' Roses — они впервые появятся в России в классическом составе: к вокалисту Экслу Роузу присоединились гитарист Слэш и басист Дафф Маккаган. По такому случаю в издательстве «Эксмо» выходит единственная полная биография группы «Последние гиганты», написанная британским журналистом Миком Уоллом. Мы предлагаем вам ознакомиться с фрагментом первой главы этой книги (в тексте мы сохраняем написание имени фронтмена Guns N' Roses, выбранное переводчиком, — Аксель). Предупреждаем: этот текст только для тех, кому уже исполнилось 18 лет.

Наша история начинается 6 февраля 1962 года, когда у прелестной 17-летней Шэрон Линтнер, оканчивающей школу, и хулигана из Лафайета, которого звали Уильям Роуз и которому даже школьное образование не давалось, появился на свет Уильям Брюс Роуз. Уильям и Шэрон то ли были женаты, то ли нет, но в 1964 году, когда Биллу не было еще и двух лет и он не осознавал, что происходит, родители разошлись. Биологический отец, возможно, похитил малыша и совершил в его отношении сексуальное насилие, хотя это, конечно, неточно. Когда много лет спустя Аксель занялся регрессионной терапией, он утверждал: «Мне не нравилось, как он обращался со мной, еще до рождения, так что когда я появился на свет, то уже желал этому ублюдку смерти...» — и продолжал: «Уильям Роуз трахал меня в задницу... Я помню иглу. Помню, что меня укололи. Помню, что меня насиловал этот человек и что-то ужасное случилось с матерью, когда она пришла за мной».

Что было на самом деле, знает только Аксель. Если это и правда произошло, маленький Билл не вспоминал об этом. Год спустя Шэрон познакомилась со Стивеном Бэйли, вышла за него замуж, и Билл рос в уверенности, что Стивен и есть его настоящий отец.

Стивен Бэйли тоже был непростым папашей — Билл попал из огня прямо в полымя... Некоторые друзья в церкви называли Стива Жуком, на самом же деле его звали «преподобный Л. Стивен Бэйли», и его вера была подобна жупелу. Он проповедовал в пятидесятнической церкви, стоявшей у проселочной дороги среди ферм, где ад и рай казались весьма реальными пунктами назначения, трансцендентность и грех были осязаемы, а люди корчились на полу и произносили слово Божье, которое нужно было поведать миру, где все стремились к пуританству, а рок-н-ролл, алкоголь, секс до свадьбы и другие удовольствия, естественно, были под запретом. Билл и его брат и сестра Стюарт и Эми, которые родились вскоре после свадьбы, ходили в церковь за 13 километров каждое воскресенье утром и вечером и каждую среду вечером, а иногда и чаще.

Когда в начальной школе у Уильяма начались очень реалистичные ночные кошмары о том, как они с мамой живут в одном доме со странным мужчиной, который совершает плохие поступки, ему сказали, что эти сны — проделки дьявола. О бесконечных походах в церковь он вспоминал: «Мы собирались в шатре и наблюдали исцеления. Мы видели, как слепые люди начинают читать, а другие — разговаривать на разных языках. Еще там были омовения ног и все такое». Дома Стивен Бэйли правил благочестивыми речами и железной рукой.

Однажды Уильяма ударили по лицу за то, что он взглянул на женщину в бикини в рекламе по телевизору, а сам телевизор вскоре после этого выбросили. Дети Бэйли слушали радио один раз в неделю днем по воскресеньям, когда у Стивена и Шэрон было «особенное время» в спальне. Когда много лет спустя Акселя спросили, сохранились ли у него счастливые воспоминания из детства, он ответил: «Было ли мне весело? Ого! Пожалуй, я помню, как в детстве мы играли втроем с братом и сестрой, когда отчим был в хорошем настроении, и мы возились друг с другом, словно убегая от реальности, и по-настоящему веселились».

Это все, больше никаких хороших воспоминаний. Обстановка в семье привела к внутренней социализации. Дети начали делать друг другу замечания, если кто-то из них видел или говорил что-то, связанное с сексом. Стивен дисциплинировал и муштровал их, а Шэрон, похоже, всегда была на его стороне. Он включал им записи христианского певца Джимми Сваггерта на катушечном магнитофоне и снова и снова заставлял слушать этого старого пройдоху. К десяти годам Уильям достаточно хорошо выучил Библию и выиграл церковный конкурс для детей, после чего его пригласили проповедовать. Он научился выступать перед аудиторией, а потом играть на пианино и петь — и в этом нашел себя. Билл понял, что ему нравится музыка, и с удовольствием раз за разом репетировал церковные концерты.

Однажды в машине он услышал песню Барри Манилоу «Mandy», и припев был такой заводной, что Уильям начал подпевать. За что тут же получил удар по губам от Стивена, потому что песня эта «от лукавого». Эй, если за песню «Mandy» получаешь в челюсть, то какой же силой должна обладать эта музыка? Шэрон подарила Уильяму небольшой радиоприемник — вероятно, из чувства вины перед ним за отчима. Билл слушал его по ночам под одеялом, и перед ним открылся мир за пределами Лафайета, школы и церкви: Элтон Джон, Queen, Led Zeppelin, Билли Джоэл... Вслушиваясь в слова, Уильям понял, что мелодии могут вызывать очень мощные чувства, и осознал, что музыка имеет огромную силу. Что его пение в церкви помогает прихожанам поднять к небесам старую деревянную крышу, под которой Стивен доводит их до беспамятства своими проповедями, а Фредди Меркьюри и Роберт Плант, стоя перед многотысячной толпой, заставляют ее прыгать, кричать и терять сознание...

Guns N' Roses — «Shadow of Your Love»

Как только Уильям это понял, его жизнь начала меняться. Странный застенчивый парень, который в средней школе Саннисайд ходил сутулясь и не поднимая глаз, в белой накрахмаленной рубашке и черных брюках со стрелками, в старших классах школы Джефферсон превратился в бунтаря, полупреступника, вспыльчивого драчуна с безумным взглядом, которого опасались даже самые крутые парни. Но интерес к музыке у него не пропал. Как-то он сыграл на пианино «D'Yer Maker» Led Zeppelin, за что Стивен ударил его так, что свалил с табурета. Билл раздобыл сборник нот к песням Элтона Джона и дивился тому, как сложно устроены мелодии («он играет десятью пальцами самые странные аккорды в мире»). В магазине по пути на урок фортепиано подросток рассматривал рок-журналы типа Creem, заодно обнаружив и другие, вроде Oui, с изображениями красивых женщин — как раз в ту пору, когда мысли об одноклассницах начали его возбуждать. А потом он познакомился с Джеффом Избеллом. Если Билл только начал узнавать, что значит быть крутым, и искал способ когда-нибудь самому стать таким, то Джефф, похоже, крутым родился. Он был на три месяца младше Билла, у него были большой нос и скуластое лицо, как у Ронни Вуда или Джонни Сандерса, и он был худой, как настоящая рок-звезда, особенно как его собственный кумир Джо Перри, гитарист Aerosmith. Джеффу нравилась меланхоличная музыка Rolling Stones и Aerosmith, нравился их непринужденный и небрежный стиль, как у наемных убийц, которые только что избежали виселицы. Именно этот стиль станет его собственным, когда он возьмется за гитару.

— Мы собирались в шатре и наблюдали исцеления. Мы видели, как слепые люди начинают читать, а другие — разговаривать на разных языках.

Когда они только познакомились с Биллом, то обнаружили, что у них много общих интересов в музыке: например, ELO, Дэвид Боуи и другие британские исполнители, чью музыку нечасто крутят по радио в Штатах, — Nazareth и Thin Lizzy. И еще АС/DC. А, нет, они же из Австралии? Круто... Джефф родился во Флориде, но перед тем, как он пошел в школу, его отец, в чьих жилах текла кровь коренных американцев, решил переехать с семьей в пригород Лафайета, а в семидесятых это означало, что на 15 километров вокруг нет ни одного соседа и всюду только проселочные дороги, — словом, как позже выразился Иззи, они жили «у черта на куличках». Вскоре мать с отцом разошлись, и Джефф с матерью и братом Джо переехали в город, где была хоть какая-то социальная жизнь. Бабушка поощряла музыкальные устремления внука и на тринадцатый день рождения подарила ему барабанную установку. Джефф был барабанщиком от Бога, и у него были музыкальные корни. У его лучшего друга был старший брат, который тусовался с шайкой хулиганов. Они устраивали вечеринки на старой ферме и когда напивались, то просили тощего носатого парнишку сыграть им на барабанах. «Для меня это был настоящий адреналин, — вспоминал Иззи. — Вся остальная моя жизнь была абсолютно скучна».

Подросток боролся со скукой, убегая в мир музыки и разучивая финты на скейтборде. А еще начал отращивать волосы. Джефф чувствовал, что ему уготованы судьба музыканта и жизнь далеко-далеко от Лафайета. Как-то в девятом классе он шел по школьному коридору, когда «услышал, как книги падают на пол, затем крики, а потом этот парень пронесся мимо. И за ним гналась толпа сраных учителей...»

В следующий раз он увидел Билла Бэйли, когда они оказались за одной партой на уроках вождения, и между ними завязалась дружба. Джефф играл то в одной, то в другой школьной группе, у которых даже не было названий, и ему показалось, что из его нового безбашенного друга выйдет неплохой фронтмен. «Я подумал, что раз этот парень абсолютно чокнутый, то из него получится офигенный вокалист, — признался он много лет спустя. — Нам пришлось его немного поуламывать, [и] сначала дела шли не очень хорошо. Иногда он просто приходил и стоял как вкопанный, как будто ему стыдно. Или начинал петь, а потом уходил. Просто уходил, а потом я не видел его, например, три дня! Некоторые вещи не меняются, да?»

Джефф все понимал. Он, возможно, не был таким же одаренным, как Билл, зато очень хорошо разбирался в людях и с раннего возраста мог поставить себя на место другого человека. Когда мы беседовали с ним спустя десять лет после ухода из Guns N' Roses, его школьные воспоминания помогли мне лучше понять личность взрослого Акселя: «У него были длинные рыжие волосы, он был маленьким, и в нем было полно дерьма. Я думаю, что в школе он даже ни разу не трахался. Мне не нравится поднимать эту тему, потому что становится противно. Но в школе у Акселя не было телки. А теперь этот парень — чертова рок-звезда, девочки выстраиваются перед ним в очередь, у него есть деньги, и люди любят его... и к нему пришла власть. Но раньше он был просто не от мира сего! Чокнутый! Сумасшедший!»

Со временем все придет. Однако первыми, в середине семидесятых, на Билла стали обращать внимание не рок-фанаты, а полицейские Лафайета. Ему было 15 лет, и «так как я был умнее всех, копы считали, что я и есть заводила». Записи о его обвинениях в подростковом возрасте остались в закрытых архивах, но до 18 лет его арестовывали по меньшей мере четыре раза, однажды даже на собственном заднем дворе. В 16 лет парень начал пить, употреблять наркотики и курить травку, когда ему удавалось ее достать. К тому времени, когда Билл Бэйли узнал правду о своем отце, он уже не просто шел по кривой дорожке, а давно катился по наклонной. Как-то, роясь в старых бумагах в ящике, он обнаружил, что в школьном аттестате матери стоит фамилия Роуз, а не девичья Линтнер. Билл продолжил поиски и нашел страховку, в которой он сам тоже был записан как Роуз. Когда в тот вечер он решил поговорить об этом с родителями, то узнал часть правды: ему сказали, что его настоящий отец причинил боль матери и исчез — никто не знает куда — и что не так это и важно. «Твой настоящий отец тебя не воспитывал», — заявил ему Стивен, когда Билл потребовал рассказать больше. Подросток был в уязвимом возрасте, и это внезапное открытие поразило его до глубины души, пошатнув самосознание. Вдруг те странные сны, которые снились ему в детстве о маме и каком-то мужчине, обрели смысл. Вероятно, испытав облегчение оттого, что тиран Стивен Бэйли — не его настоящий отец, Билл сразу же сменил имя (хотя пока и неофициально) на У. Роуз. Но он не захотел брать полное имя своего отца — Уильям: ведь тот бросил его совсем малышом и, возможно, даже издевался над крохой. Однако поведение Билла ухудшилось. Перепады настроения стали настолько сильными, что психолог диагностировал ему перемежающийся психоз, успеваемость упала до нуля, а затем подросток и вовсе бросил школу. На работу он устроиться не мог, потому что во всех магазинах в торговом центре считался карманником. Полицейские «выбивали из него дурь» и пытались выжить из города, а Стивен Бэйли в конце концов выставил Билла из семейного дома под нелепым предлогом «слишком длинных волос». Парень переехал к бабушке и стал тусоваться в парке Колумбиан прямо за бабушкиным домом вместе с Иззи и его друзьями. Компанию составляли Дэвид Лэнк, с которым они скоро вместе отправятся в Лос-Анджелес, Майк Стэггс — еще один местный музыкант, который вскоре тоже поедет на запад, Моника и Дана Грегори, Анна Хун, чей младший брат Шэннон прославится в составе группы Blind Melon. Здесь же Аксель познакомился с Джиной Сайлер, ей исполнилось семнадцать, а ему двадцать, и она стала его первой девушкой.

Друзья замечали, что в нем словно уживаются две разные личности. Моника вспоминала, как замечательно Билл играл на пианино. Дана говорила о «сильной энергетике» — достаточно отрицательной, чтобы заработать предупреждения от местной полиции. Джефф видел обе его стороны: «Ему и правда чертовски нравилось драться и что-нибудь разрушать. Кто-нибудь не так на него посмотрел — и он уже лезет в драку. Если бы не группа, мне даже страшно представить, чем бы он занимался».

Биллу нужно было давать выход эмоциям. В 1981 году Джефф переехал в Лос-Анджелес и взял себе новое имя — Иззи. А Билл поехал за ним год спустя, причем первые несколько поездок привели его в ужас — город казался слишком большим и враждебным, но так как в Лафайете его ничего не держало, да еще и грозило тюремное заключение, то в декабре 1982 года парень переехал в Лос-Анджелес уже навсегда, прихватив с собой Джину Сайлер. Новую жизнь стоило начать под новым именем; так и появился У. Аксель Роуз. Как Билл объяснял позже, он выбрал «У. Роуз, потому что Уильям Роуз был ублюдком».

Если за песню «Mandy» получаешь в челюсть, то какой же силой должна обладать эта музыка?

Существует байка, что Axl Rose — это анаграмма словосочетания oral sex, но на самом деле A.X.L. — название одной из групп Даны, в которую очень хотел попасть Билл и поэтому просто присвоил эти буквы себе. «У меня была маленькая квартирка в Хантингтон-Бич, — вспоминал Иззи, — и Билл часто заходил и падал спать на пол. Он все время приезжал и терялся в городе. Затем, в конце 82-го, начал встречаться с этой девушкой и снял свою квартиру. Тогда Билл и остался здесь навсегда...»

А Сол Хадсон и Стивен Адлер, которых тогда еще не знали ни Аксель, ни Иззи, уже ждали их здесь. После переезда из угрюмого района Сток-он-Трента, родного города его отца Тони, Сол рос в районе-анклаве Лорел-Каньон, в доме на Лукаут-Маунтин-роуд. Оставив в прошлом скудные пейзажи Сток-он-Трента, где угледобывающая промышленность оставила свой след в виде груд шлака, портивших линию горизонта, юный Сол оказался в раю для хиппи и рокеров, где правили Джим Моррисон, Фрэнк Заппа, Джони Митчелл и Crosby, Stills, Nash & Young. В те пропахшие ладаном деньки деревянная хижина в Каньоне была всем, о чем любая молодая пара могла только мечтать. К тому времени, как Слэш приехал сюда в 1970 году, заросшая полудикая местность преобразилась стараниями музыкантов, которые искали дешевое жилье, где можно было бы тусоваться и ловить кайф, исполнять свою музыку под деревьями с райскими птицами, в зарослях перца и сосен, и называть себя поколением любви. Здесь Барри Фридман, исполнительный продюсер Elektra Records, звонил своим соседям и просил их одновременно поставить иглу на новую пластинку Rolling Stones, чтобы на весь Каньон гремела их музыка.

Это были детство и жизнь, которых, возможно, жаждал и Аксель, — босоногая свобода, раскованность и творчество, дом, где много музыки, наркоты и ярких персонажей. Отец Сола Тони Хадсон, амбициозный молодой художник, познакомился с Олой Оливер, афроамериканкой и дизайнером одежды, в Париже. Вскоре после рождения Сола Ола оставила семью в Стоке и вернулась в Лос-Анджелес, чтобы обосноваться там. Потом к ней приехали муж с сыном (а вскоре подоспел и Эш, младший брат Сола), и Сол стал осваивать этот новый для него мир. «Мое первое воспоминание о Лос-Анджелесе — это песня “Light My Fire” группы Doors, которая гремела из родительского проигрывателя весь день напролет», — позднее вспоминал он. Одной из нянек Сола был продюсер Дэвид Геффен, с чьим влиятельным брендом Guns N' Roses однажды подпишут контракт. Тони рисовал обложку альбома «Court and Spark» певицы Джони Митчелл, которая жила по соседству и взяла несколько детских рисунков Сола с изображениями животных для иллюстрации своего сборника стихов. Дизайнерское дело Олы пошло в гору, и она работала с Джони, Дэвидом Боуи периода Thin White Duke, а затем с Ринго Старром и Карли Саймон. Дела шли настолько хорошо, что семья переехала ниже по склону, в шикарную квартиру на Дохени-драйв недалеко от бульвара Сансет, где Сол познакомился со всеми, от Дайаны Росс и Стиви Уандера до Джона Леннона и Билла Косби. Ола брала Сола с собой на концерты в клубе Troubadour и на теле- и киноплощадки, где она работала, и он ощущал настоящее волшебство, особенно когда видел сцену с блестящими музыкальными инструментами, готовыми к шоу.

Сол стал называть себя Слэшем — это прозвище ему дал актер Сеймур Кассел, друг семьи, за то, что он «вечно носился со скоростью света». Когда отношения Тони и Олы начали рушиться, Сол подолгу гулял со своим отцом. Он узнал о том, что родители расстаются, когда они обедали в бургерной. Несмотря на то что родители остались друзьями и жили недалеко друг от друга, Сол признавался, что «единственная опора в его жизни исчезла», и начал подолгу оставаться у бабушки, матери Олы, которую тоже звали Ола. «Мне нужно было самому понять, кто я», — вспоминал он в своих мемуарах — особенно когда стало ясно, что мать завела короткий, но яркий роман с Боуи вскоре после того, как тот подписал контракт на роль в фильме «Человек, который упал на Землю», а Олу наняли на должность костюмера. «В душе я остался хорошим мальчиком, — говорил Сол, — но мир увидел проблемного ребенка».

К 12 годам он уже пил, курил и занимался сексом. Парень начал искать новую опору и нашел ее в кругу ребят, с которыми он познакомился в магазине Spokes and Stuff и которые увлекались ездой на велосипедах BMX, внезапно ставших невероятно популярными. «Мы все, кроме двух братьев, были из неполных или трудных семей», — вспоминал Сол. Они объездили все окрестности — Лорел-Каньон, Калвер-сити, ранчо Ла-Брея — и особенно территорию начальной школы Laurel Elementary, где вечерами зависали на площадке и курили травку. В течение года у Сола появилась еще одна дурная привычка — клептомания, и он воровал книги, комиксы, кассеты, художественные принадлежности... Пока все не закончилось неловкой ситуацией, когда его поймали в отеле Tower на бульваре Сансет с полными карманами записей, которые выложили на стол перед его матерью, приехавшей забрать сына. «Она почти ничего не сказала, да это было и не нужно, — вспоминал он. — Она была уверена, что я не мог сделать ничего плохого...»

В этот беспокойный период Сол завел двух важных друзей, первым из которых был Марк Кантер, чьей семье принадлежал знаменитый ресторан Canter's Deli в Западном Голливуде. Кантер очень помог Guns N' Roses на заре их карьеры: часто платил за рекламные листовки и покупал новые гитарные струны, когда парням не хватало денег. Вторым был грубоватый белобрысый паренек по имени Стивен Адлер, который однажды вечером явился на школьную площадку Laurel Elementary, а потом оказался в одном классе с Солом в старшей школе Bancroft Junior. По словам Сола, они «сразу стали неразлучны» и вскоре уже вдвоем нюхали «раздевалку» — дешевую форму амилнитрита — перед уроками, а потом прогуливали школу и курили дурь, шатаясь по улицам Голливуда и бредя о музыке, о том, как собрать группу и заработать денег.

Стивен был пареньком из долины; он приехал в Калифорнию из Кливленда в возрасте семи лет со своей матерью Дианной и старшим братом Кенни. Его биологическим отцом был итальянский «гангстер-неудачник» Майк Колетти, который, по католической традиции, назвал Кенни Джозефом в честь своего отца, а Стивена Майклом в свою честь. Когда Дианна ушла от Майка, то переехала с детьми к своей матери Лилли, настоявшей на том, чтобы, по еврейской традиции, детей не называли в честь живых членов семьи, — и так Майкл стал Стивеном, а Джозеф стал Кенни. Несмотря на то что известный своей беспечностью юный Стивен быстро отошел от потрясений, это был тревожный период в его жизни, оставивший глубокие эмоциональные раны.

Вскоре, по его собственным словам, он превратился в «сумасшедшего, дикого, чокнутого парня», который совершенно вышел из-под контроля. Когда крошечные квартирки и кусачие зимние ветра Кливленда осточертели, Дианна отправилась на запад — к своей старшей сестре в Южную Калифорнию. Жизненный путь Стивен выбрал в 12 лет, когда они с матерью ездили в парк аттракционов Magic Mountain: там выступали Kiss, и их концерт произвел на него неизгладимое впечатление. Дианна вспоминала разговор со Стивеном в машине по пути домой: «“Мама, — сказал он. — Когда я вырасту, я хочу быть рок-звездой”. Я ответила: “Очень мило, Стиви”. И подумала, что на этом все и закончится...»

Но в глубине души Стивен знал, что это вовсе не «мило», и скоро уже убеждал в этом своего нового друга Сола. «Мы прогуливали школу почти каждый день, — вспоминал он. — Ходили взад-вперед по бульвару Сансет и другим бульварам Голливуда, каждый день брали какой-нибудь новый вид алкоголя и ходили туда-сюда, туда-сюда, представляя себе, какой будет наша жизнь, когда мы станем рок-звездами. Я будто всегда знал, что эта мечта сбудется. Мы встречались с девчонками — на самом деле с женщинами старше нас, — которые приглашали к себе домой в Беверли-Хиллз. Они угощали нас алкоголем, коксом и кормили, а за это нам всего лишь нужно было их трахать. Иногда меня цеплял какой-нибудь парень. За минет я получал немного дури и тридцать-сорок баксов».

— В школе у Акселя не было телки. А теперь этот парень — чертова рок-звезда.

У Адлера был более неприятный опыт общения с голливудскими педофилами, которые охотились за юной плотью, и в своей автобиографии он признавался, что как-то на бульваре Санта-Моника его сняли двое мужчин, привели к себе в квартиру и издевались над ним... «Они меня не били, зато делали все остальное, и я чувствовал себя очень подавленным».

Но единственное, что было для него важно, — это музыка. Первым, кто наконец дал Солу Хадсону в руки гитару, был именно Стивен. «Я жил в пяти-шести кварталах от бульвара Санта-Моника, так что когда мы были со Слэшем, то всегда заходили ко мне, — рассказывал он. — У меня было две комнаты — гостиная и спальня, и я всегда спал в гостиной. В спальне у меня была гитара с маленьким усилителем, и я учился на ней играть, а однажды просто показал ее Слэшу. Я знал всего два аккорда и две гаммы, но пытался подыгрывать альбому Kiss “Alive!” — играть аккорды вместе с Эйсом Фрейли! В общем, Слэш просто влюбился в эту гитару. Я дал ее ему, и через неделю Сол уже писал песни. Он был словно создан для гитары. Создан. А я просто хотел быть рок-звездой, но гитара давалась мне слишком тяжело...»

Стивену все давалось слишком тяжело. И проще не стало, когда они со Слэшем познакомились с двумя странными парнями из пригорода с не менее странными именами Иззи и Аксель.

Джина сняла квартиру в Западном Голливуде, а Аксель хранил в ней свои вещи и иногда ночевал, когда не крутился у клубов Troubadour и Starwood и не наблюдал с завистью, как местные знаменитости Mötley Crüe, Ratt и даже Дэвид Ли Рот заводят толпу ребят, собравшихся здесь. Позднее Аксель утверждал, что никто не разговаривал с ним «два года», но Джина понимала, чем он занимается, даже когда они разошлись, и все больше беспокоилась из-за его вспышек гнева. «Он был рожден, чтобы стать музыкантом, вот и все», — говорила она. Хаос его жизни скоро стал ей невыносим. Джина съехала, и к Акселю перебрался Иззи. Если Аксель все еще был деревенщиной в ковбойских сапогах и с сумасшедшими глазами, то Иззи уже был в Лос-Анджелесе как свой. Он выглядел как звезда еще до того, как стал ей: черные как смоль волосы, тощие ноги, а когда он играл, гитара висела на уровне коленей, как у Кита Ричардса или Джо Перри.

Акселю наконец удалось выступить в клубе Gazzarri's с группой Rapidfire, которой никак не удавалось сдвинуть карьеру с мертвой точки. С этого концерта началось медленное движение по цепочке событий, соединившей участников Guns N' Roses. Когда Rapidfire начали разваливаться, Аксель стал играть с Иззи, а на концерте, в свою очередь, пытался создать группу с юным гитаристом, который звал себя Трэйси Ганзом. Трэйси был одним из лучших в районе Стрип, ему отлично давались и мелкий стиль Рэнди Роадса, и грязный рок-н-ролл, и у него уже что-то получалось. Он порекомендовал Иззи одному своему школьному товарищу Крису Уэбберу. Крис и Трэйси вместе учились в старшей школе Fairfax High, где у Трэйси была группа под названием Pyrrhus, а у двух других учеников, Сола Хадсона и Стивена Адлера, — группа под названием Road Crew.

Как-то вечером Иззи и Крис встретились на парковке у клуба Rainbow и проговорили несколько часов, а на следующий день уже начали вместе играть. Так в конце 1983 года собрались четверо из пяти будущих участников Guns N' Roses. Потребовалось еще два года на то, чтобы стать единой группой, потому что музыканты то расходились, то собирались снова, чтобы пробовать что-то новое в непринужденной атмосфере района Стрип.

У группы Слэша и Стивена Road Crew было практически одно название. Сначала у Стивена был только набор кастрюль и сковородок, по которым можно было стучать, а потом бабушка купила ему барабанную установку и старую побитую машину, и тогда они оказались на том же уровне, что и большинство других ребят. А Слэш с кудрявыми волосами, спадающими на лицо, и с низко висящей гитарой уже вызывал восхищенные и завистливые взгляды благодаря своим природным способностям. Казалось, что он научился играть в ту же минуту, как впервые взял гитару в руки. Он мог сыграть все что угодно, от гитарной партии Rufus до Rolling Stones, от Стиви Уандера до Led Zeppelin, но он, как и Иззи, горячо любил Aerosmith, и это увлечение еще сыграет очень важную роль.

Аксель Роуз показался Иззи и Крису очень серьезным кандидатом, когда продемонстрировал им свой баритон и сокрушительный вопль на материале песен, написанных под впечатлением от альбома Aerosmith «Rock in a Hard Place» 1982 года. Однако дикая непредсказуемость Акселя уже тогда была очевидна. Крис и Иззи даже назвали свою группу A.X.L. в честь него и огромными буквами написали ее название краской на стене в районе Стрип, но он продолжал уходить с репетиций без предупреждения. «Аксель был настолько полон энергии, что его просто трясло, когда он выходил петь», — вспоминал Крис.

— Ты ведь не надеваешь эту обувь на выступления, правда?

Но он вскоре возвращался. Друзья сменили название группы на Rose, а затем на более атмосферное Hollywood Rose и к середине 1984 года уже обзавелись демо-записью, где в песне «My Way, Your Way» можно услышать зачатки одной из их величайших песен, которая войдет в альбом «Appetite for Destruction» под названием «Anything Goes». Группа отыграла несколько концертов, а потом Иззи ушел в группу London, знаменитую в районе Стрип. В ней был только один постоянный участник в лице великого вокалиста Надира Д'Приста, а остальные приходили и уходили, и в их числе были будущие знаменитости Никки Сикс из Mötley Crüe, Блэки Лолесс из W.A.S.P., Фред Кори из Cinderella и многие другие. Участие в группе London, несмотря на свою непродолжительность, стало своеобразным обрядом посвящения. Когда же Иззи осознал свою ошибку и ушел оттуда, то обнаружил, что Акселя переманил — или собирался переманить — Трэйси Ганз в свою новую группу L.A. Guns, но Аксель сдал назад и вновь собрал Rose с Иззи. Жизнь всех этих новорожденных групп в Стрипе была похожа на вечную полночь. Никто не задерживался нигде надолго, и все казалось реальным, пока не переставало быть таковым.

Guns N' Roses — «Anything Goes»

Когда Стивен и Слэш узнали, что Трэйси хочет работать с «величайшим вокалистом Голливуда того времени», и увидели листовку концерта в Troubadour, где Rose находились где-то внизу списка из 12 групп, то решили к ним присоединиться. Через несколько дней общий приятель Лизи Грей, который сам в то время был гитаристом в группе London, представил Стивена Иззи, а вскоре после этого Аксель выгнал Криса Уэббера, и Стивен договорился, что приведет Слэша на репетицию Rose в скандально известное панк-пространство под названием Fortress. Они стали играть вместе, но скоро Иззи ушел, а между Слэшем и Акселем завязалась короткая, но крепкая дружба, в результате которой Аксель стал ночевать дома у Олы, пока не найдет новых радушных хозяев.

Группе Hollywood Rose удалось сыграть на нескольких концертах, пока Слэш не ушел после ужасного выступления в клубе Troubadour, когда Аксель набросился на парня из толпы. Трэйси Ганзу все же удалось заполучить Роуза в L.A. Guns. Аксель только усилил свою связь со Слэшем, переспав с его временной подружкой Ивонной, после чего тот явился к другу на работу в Tower Video и решил выяснить все по-мужски. Закончилось все тем, что в качестве примирительного жеста Аксель устроил товарища на работу...

Тем временем Слэш проходил прослушивания в несколько новоиспеченных групп, в том числе в группу Poison из Пенсильвании. Они олицетворяли собой стиль глэм, носили высокие прически из осветленных добела волос, ярко красили глаза и, как вспоминал Слэш, первым делом спросили его: «Ты ведь не надеваешь эту обувь на выступления, правда?»

Потом Аксель привел Иззи в L.A. Guns... Слэш и Стивен вернулись в Road Crew... Слэш перешел из Road Crew в Black Sheep...

В 1985 году в Стрипе только так все и происходило: группы собирались, группы распадались, уходишь из одной и собираешь другую, и где-то на этом пути должно произойти что-то, что откроет перед тобой весь мир, словно ты наконец нашел правильный ключ. По крайней мере, так себе всё и представляли, болтаясь то там, то сям и делая вид, что знают, что делают. К весне Аксель уже работал с Трэйси Ганзом и барабанщиком Робом Гарднером. Они снова объединились с Иззи, и появилась листовка с надписью «Только рок-н-ролл — L.A. Guns и Hollywood Rose представляют группу Guns N' Roses. 26 марта. Клуб Troubadour Дуга Уэстона».

На концерте было двенадцать человек, из которых четверо заплатили за вход по два доллара.

Продолжение читайте в книге «Последние гиганты. Полная история Guns N' Roses».

Понравился материал? Помоги сайту!