7 октября 2014Академическая музыка
106

Неполная победа

«Свадьба Фигаро» в «Новой опере»

текст: Екатерина Бирюкова
Detailed_picture© Павел Смертин/ТАСС

«Новая опера» одержала очередную нежданную музыкальную победу, взявшись за моцартовский репертуар, о котором спохватились в последнее время сразу все главные московские театры. За последний год появились «Дон Жуан» в «Стасике», «Так поступают все женщины» в Большом, там же скоро ожидается «Свадьба Фигаро», и вот раньше на несколько месяцев ее же выпустила «Новая опера». Впрочем, конкурировать-то приходится не с Москвой, а, понятное дело, с Пермью и Курентзисом, который со своим перфекционизмом, амбициями и европейскими наградами как бельмо в глазу. Поэтому когда в предпремьерных «новооперных» дебатах много раз специально подчеркивалась сомнительность аутентистского сектантства и решимость обойтись собственными вокальными силами, без привлечения западных спецов, то даже без называния имен было понятно, с кем тут все спорят.

Как выясняется, основания для гордости у «Новой оперы» имеются. Музыкальный результат впечатляет. Оркестр под управлением Яна Латам-Кёнига, хоть и безо всяких жильных струн, играет стильно и легко, совершенно не увязая в кажущейся моцартовской простоте. Клавесин в речитативах (Татьяна Сотникова) позволяет себе мило повыпендриваться. Словно из каких-то заветных сундуков появляется целая россыпь отличных молодых голосов, в первую очередь женских. Сюзанна (Ирина Костина) — просто глоток свежего воздуха. Графиня (Елизавета Соина) — скорее глоток красного вина. Их нежнейший дуэт во время совместного написания поддельного письма графу — обворожительный музыкальный пример коварства, на которое способна прекрасная половина человечества. Керубино (Анна Синицына) — мальчиковое обаяние и ровно льющийся матовый женский голос. Из мужчин увереннее всего, хотя и без изюминки, звучит граф Альмавива (Алексей Богданчиков). Его слуга Фигаро (Дмитрий Орлов) пока в несколько более сложных взаимоотношениях с моцартовскими фиоритурами. Но как бы то ни было, естественность, с которой новое поколение певцов окунается в этот репертуар, не может не радовать. И это только один состав, для премьерных спектаклей уже готов второй, и дальше, видно, будут пополнения.

Вместе с тем спектакль позиционируется как интернациональный продукт — не столько из-за британской прописки главного дирижера театра, сколько из-за команды постановщиков. Московский режиссер Алексей Вэйро, ученик Анатолия Васильева, сделал свою первую большую оперную работу вместе с немецкими коллегами (сценограф Ульрике Йохум, художник по костюмам Ян Майер, художники по свету Ханнес Зеземанн и Ханс Фрюндт), с которыми судьба до этого его свела, как ни странно, во Владивостоке, где на базе Дальневосточной академии искусств они проводили студенческие тренинги на моцартовском материале.

© РИА «Новости»

Получившийся спектакль выглядит по-заграничному: прихотливый свет, лаконично-вневременные костюмы у солистов, белый верх — черный низ у массовки, вместо привычных декораций — пустое наклонное пространство, по которому сложно перемещаться, но которое многое обещает. И действительно, происходит очень много всего — в том числе и непредвиденного. Но в связное театральное высказывание это, увы, не складывается.

Все первое отделение пахнет свежим тестом, которое месят прямо на сцене, из него, видимо, потом выпекают свадебный каравай для Фигаро и Сюзанны. То и дело многозначительно мелькают лица, разрисованные черепами, но смерть Бартоло, сваливающегося на последних тактах заключительного веселого ансамбля (он убит режиссером исключительно за то, что Моцарт не написал ему в этом ансамбле партии), все равно оказывается полной неожиданностью. Где-то за окном идет Французская или какая-то еще революция, развеваются флаги разных стран, нежданно-негаданно начинается стрельба, все падают, и графиня, в своей арии просящая ветреного мужа вернуться к ней, неожиданно для себя оказывается перед павшим бойцом, которого приходится вырывать из лап смерти. Крошка Барбарина горюет о потере булавки с кульком-ребенком в руках — так что получается, что горюет она вроде как о потерянной девичьей чести.

Много еще чего происходит в спектакле, но самым загадочным для меня, пожалуй, является появление в начале второго действия над сценой каких-то супрематических колесниц, которые, повисев немного и так никуда и не приехав, просто незаметно исчезают под колосниками. Продираться сквозь символы становится все сложнее и утомительнее. А тем временем моцартовский сюжет, который и сам по себе достаточно вертляв, запутывается окончательно.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
«Конституция Метарóссии». ФрагментыОбщество
«Конституция Метарóссии». Фрагменты 

Как расчистить дорогу воображению для любого иного будущего, кроме ожидаемого? Как сопротивляться медийной бомбардировке образами? И что такое разображение? Отрывки из нового анонимного манифеста

9 декабря 2020327
Пользователь — это все еще человек?Общество
Пользователь — это все еще человек? 

Исследовательница цифровых технологий Полина Колозариди и антрополог Илья Утехин, который запустил свой новостной бот, обсуждают, как алгоритмы трансформируют нас самих и нашу картину мира

9 декабря 2020185