«Основная “фишка” Россини — добавлять майонез во все блюда»

В возрасте 71 года, давно забросив оперу и увлекшись поварским искусством, Джоаккино Россини написал «Маленькую торжественную мессу» для небольшого хора, четырех певцов, двух роялей и фисгармонии (потом он сделал и оркестровую версию). Находился композитор, судя по музыке, в игривом настроении. Можно согласиться с Наполеоном III, который про эту мессу говорил, что она не мала, не торжественна и не слишком месса. Это редко исполняемое, удивительное, большое, пестрое, местами увлекательное сочинение, похожее то на оперы Верди, то на задачи по полифонии, то на музыку канала «Культура», открыло в Большом зале консерватории третий фестиваль «Опера априори», в программе которого до 1 июня значатся еще выступления немецкого баса Рене Папе, мариинской меццо-сопрано Екатерины Семенчук и австрийского контратенора Макса Эмануэля Ценчича. Для «несерьезного» Россини подобрали максимально серьезный состав исполнителей — не с кем-нибудь, а с Лукасом Генюшасом и Павлом Нерсесьяном в качестве пианистов-аккомпаниаторов. Как всегда, блистал вокальный ансамбль Intrada Екатерины Антоненко. Прихотливый россиниевский пульс отменно держал молодой дирижер Максим Емельянычев. А главным украшением стала итальянская певица Марианна Пиццолато, с которой поговорил Григорий Кротенко.

— Вы готовите дома?

— Да! Еще как!

— А что-нибудь из кулинарной книги Россини?

— Иногда. Мне нравится рецепт Tornado Rossini, впрочем, это самое известное его блюдо. Это кусок филе-миньон, то есть стейк из говяжьей вырезки, который подается с горячим фуа-гра сверху — быстро обжаренной гусиной печенкой. Также в книге Россини много рецептов приготовления пасты и мяса — особенно мяса. Его основная «фишка» — это добавлять майонез во все блюда. Он был просто помешан на майонезе.

— Простите мне саму попытку сравнивать вас с кем-то, но ваше восхитительное legato напомнило мне Монсеррат Кабалье в ее лучшие годы. Давайте представим, что Кабалье сейчас двадцать лет: у нее сложилась бы карьера, как вам кажется?

— Думаю, да. Если у вас такой великий голос, как у Монсеррат Кабалье, то все должно получиться. Теперь у нас, правда, гораздо больше хороших певцов, чем пятьдесят лет назад, потому что возросло количество возможностей как следует научиться петь — и слава Богу! Но у настоящего таланта времени нет: вас заставят петь все подряд. Так что основной вопрос — как выбрать свой собственный путь. Нужно сфокусироваться на своей теме и следовать только за музыкой. Позволить музыке влиться в вашу личность, стать частью существа. А возможностей сегодня — море. Но надо быть действительно на высоте, bravissimo.

— А как вы объясняете успех певиц, далеко не совершенных вокально, но обладающих эффектными внешними данными?

— Действительно, трудный вопрос... Мир лирической оперы изменился сегодня. Система «звезд», которую вы имеете в виду, и все, что с этим связано, с вопросами музыки, искусства редко соприкасается. Они существуют раздельно. Но внешние данные, конечно, имеют значение. Если ты хорошо выглядишь, у тебя может быть больше ролей. Потому что постановщикам часто нужны не особенные голоса, а гибкие, фигуристые тела.

— То есть опера теперь — не для пения.

— Не всегда, но, к сожалению, такое случается.

— В чем разница между вашей вокальной школой и школой Мануэля Гарсии (легендарный вокальный педагог XIX века, автор учебников, изобретатель ларингоскопа. — Ред.)?

— Что же, конечно, «Школа» Мануэля Гарсии — хорошее пособие, которое и самому Россини тоже нравилось. Но, слава тебе господи, пение с тех пор эволюционировало. Так что теперь мы можем совмещать старые техники с современными приемами. Чтобы двигаться дальше, нам надо сопрягать исторический опыт с новостями в пении.

— Мне очень интересны подробности: что вы делаете нового, чего не существовало во времена Россини?

— Дыхание — вот хороший пример. Из моего опыта: я училась по-новому дышать. Правильное дыхание — это не вопрос мускульного напряжения. Я дышу и пою исходя из того, что основа находится внизу, в тазовом поясе, и петь нужно не глоткой, а вот этой базой. Это означает отсутствие напряжения в спине, плечах, гортани. Нужно производить звук умом, сердцем и дыханием. Понимаете, о чем я говорю, более-менее? Многие старые певцы практиковали определенного рода сокращения мускулов, выдержку и различные напряженные состояния. Но сегодня нам нужно расслабиться. Потому что мы очень много двигаемся на сцене, а не стоим в одной позе всю арию, как в прошлые дни. Наши плечи, руки, спина должны быть совершенно свободны. И для этого нам нужно использовать для пения лишь нижнюю часть тела.

— Среди певиц, исполняющих старинную музыку, Россини в том числе, я слышал многих, исповедующих противоположный подход — исключительно горловые техники...

— Маньеризм, да.

— ...как, например, Чечилия Бартоли.

— Это особый случай!

— Я где-то прочел — вы были ее поклонницей?

— Я ее люблю. Ее методы исключительно современны: она взаимодействует с аудиторией с помощью огромных потоков энергии. Даже если чисто вокально это может вам не понравиться, потому что она исполняет колоратуры горлом, а не legato, она остается одной из лучших известных мне певиц. Потому что способ, с помощью которого она доносит музыку до человека, удивительный и великолепный. И поэтому я считаю ее невероятным художником.

— Быть может, мой следующий вопрос не точно по вашему адресу — я долго интересуюсь проблемой россиниевских теноров...

— У-у-у-ух!

— Они какие-то совершенно не мужественные. Может быть, все же верхний регистр в этих партиях предполагает фальцет, зато средний и нижний — баритональную окраску?

— Тенор, как вы знаете, — очень специфический тип голоса. За прошедшие 150 лет, мне кажется, голосовой диапазон стал ýже. Притом эталон «ля» повысился почти на полтона, и это действительно значительная разница. Поэтому современные россиниевские тенора могут вовсе и не пользоваться грудным регистром, сосредоточиться на головном, на высоких нотах.

— Выходит, только певцы с исключительными данными, как, например, Крис Меррит, могут по-настоящему озвучить весь диапазон подобных партий?

— Как с языка сняли! Я только подумала о Крисе Меррите! Это уникальный голос. И он, в общем-то, не совсем тенор. Он баритенор. Россини написал множество ролей для такого типа голоса. Орест в «Гермионе», Антенор в «Зельмире» или в операх-сериа — в «Танкреде» или «Семирамиде» — это никогда не «чистый» тенор. У исполнителя этих ролей должен быть тембрально окрашенный баритоновый низ и крайний теноровый верх.

— Мы ждем вашего следующего визита в Москву осенью: уже объявлено, что вы выступите с Российским национальным оркестром и дирижером Альберто Дзеддой.

— Не знаю, не знаю...

— То есть вы не уверены?

— Надеюсь, так оно и будет. Но контракт я еще не подписала.

— Скажите, что в нем, в Дзедде, особенного?

— Ну, это все равно, что вы бы попросили рассказать о моем отце. Это он меня открыл в 2003 году, когда я приехала в Пезаро на прослушивание, предложил спеть Мелибею в «Путешествии в Реймс». Я совершенно не была готова, но выучила роль за пять дней. Он все время был рядом, направлял и вдохновлял. Так что у меня появилась счастливая возможность готовить множество партий в операх Россини вместе с Дзеддой за фортепиано: «Севильского цирюльника», «Танкреда», «Золушку», «Семирамиду». Немногие могут похвастаться такой колоссальной привилегией! И он стал для меня кем-то вроде отца в музыке, правда, отношение его ко мне можно назвать скорее братским, нежели отеческим. Ему уже под девяносто, но он остается молод мыслью. Дзедда бывает жесток с певцами, и даже со мной он обходится круто, когда я ошибаюсь и пою ерунду. Но все-таки даже в эти моменты я продолжаю его любить.

— Вы посвятили Россини много времени и сил. Планируете менять репертуар или вам комфортнее оставаться на уже освоенной территории?

— Я продвигаюсь вперед потихоньку. Я счастлива объявить, что со следующего года наступят перемены. Я никогда не расстанусь с Россини. Особенно с некоторыми ролями — «Итальянка в Алжире» или «Танкред». Но я уже закончила с «Золушкой» и «Севильским цирюльником». Ибо голос мой в данный момент развивается в ином направлении. В этом году я все же буду петь много Россини: две постановки «Итальянки» — одна во Флоренции, другая в Тулузе. Затем спою «Реквием» Верди. Затем у меня дебют в Метрополитен — «Вильгельм Телль». Но уже в 2017 году я буду петь Верди и Доницетти.

— Когда-нибудь возьметесь за Вагнера?

— Кто знает. Впереди длинная жизнь. Для начала я бы выучила «Wesendonck-lieder».

— Крис Меррит, о котором мы говорили, в 80-е выступал в репертуаре бельканто, а несколько лет назад мне посчастливилось наблюдать его работу в постановке «Grand Macabre» Лигети. Это было великолепно!

— Знаете, голос всегда преподносит большие сюрпризы. Он может меняться каждый день. Это вопрос эластичности. Если вы ею обладаете, можно петь бельканто, веризм или поп-музыку — да что угодно! Эту эластичность надо в голосе развивать и воспитывать. Меррит — восхитительный пример такой голосовой гибкости, и он продолжает быть одним из самых удивительных певцов в мире. Он — идеальный пример для молодых теноров. Но я знаю одного русского певца с очень похожими задатками. Его зовут Сергей Романовский. У него потрясающие возможности. Мы пели вместе в Лионе, это была «Зельмира», опера, в которой в свое время блистал Крис.

— Каково ваше впечатление от встречи с нашим самым талантливым молодым дирижером Максимом Емельянычевым?

— По моему мнению, Емельянычев — это будущее. Он станет одним из лучших в мире через несколько лет. Да! Он очень богато одарен! Прекрасный взгляд и большое сердце.

— Все еще поигрываете на саксе?

— Жаль, конечно, но нет. Времени нет заниматься. Но опять же — кто знает? Может, будет какой-то интересный проект, спектакль... Никогда не говори «никогда».

Понравился материал? Помоги сайту!