«Чтобы спасти репутацию компании, ВГТРК решила дожимать меня»

16 августа 2016 года у шеф-редактора информационной программы «Вести» Дмитрия Скоробутова произошел конфликт с коллегой — режиссером Михаилом Лапшиным. Для Дмитрия это кончилось сотрясением мозга, черепно-мозговой травмой и ушибами, которые зафиксировали в НИИ скорой помощи им. Склифосовского — туда ему пришлось обратиться после ночной смены. Попытки Скоробутова, проработавшего в компании 15 лет, добиться сочувствия и справедливости от руководства Дирекции информационного вещания и ВГТРК успехом не увенчались — инцидент в компании стремились замять. 14 октября 2016 года Дмитрий Скоробутов подал иск в мировой суд. Ровно через две недели после этого, 28 октября, его уволили из ВГТРК. Однако девять месяцев спустя, 11 июля 2017 года, Дмитрий сообщил о своей победе — суд признал его увольнение незаконным, обязал ВГТРК восстановить его на работе и выплатить ему компенсацию за вынужденный простой.

— Я вас поздравляю. Не каждый рискнет в одиночку идти против огромной корпорации. Вы рискнули — тут даже не так важен результат, как сам шаг. Как вы на это решились?

— Спасибо большое. Борьба была очень тяжелой и неравной. ВГТРК с ее мощнейшим административным и финансовым ресурсом — и я. Простой человек. Решение принял, когда понял, что ВГТРК начала прятать доказательства уголовного преступления, совершенного против меня в эфирном комплексе канала «Россия» на Ямском Поле: от меня скрыли записи камер наблюдения, где было зафиксировано нападение на меня Миши Лапшина. Сначала директор «Вестей» Андрей Кондрашов обещал и показать записи, и пригласить экспертов, которые бы оценили тяжесть полученных мною травм и противоправные действия Лапшина, но внезапно диалог прекратился — Кондрашов пропал. Начальник Управления режима ВГТРК Горягин сказал: «Записи — это не художественный фильм, че их смотреть? И выдам я их только суду или полиции!» Потом, при проведении полицейской проверки, выяснилось, что записи уничтожили через 10 дней после нападения. В редакции «Вестей» распространили слухи, что «камеры ничего не зафиксировали». Нет видео — нет преступления. На телевидении же картинка — основа бытия.

— Я верно понимаю, что, когда все это случилось, вы сначала не хотели судиться — а просто хотели, чтобы Лапшина уволили?

— Да, так. Я хотел все оставить внутри «Вестей», решить все тихо и мирно, предлагал Кондрашову наложить на Лапшина как минимум административное взыскание, как максимум — уволить. Тем более все знали, что Миша и пьет на работе, и брак допускает в эфире, и кулаками любит махать — я не первый, на кого он напал. Но ранее начальники не реагировали на это, а когда ситуация оказалась за гранью, спрятали Мишу от полиции: через несколько часов после нападения на меня, утром 17 августа 2016 года, он был уже «в отпуске» (хотя из очередного отпуска он вышел всего за три дня до этого).

Угрожал увольнением директор «Вестей» Андрей Кондрашов. Утром после нападения он сообщил по телефону, что уволит меня, если об избиении узнают СМИ и общественность, даже если я никому ничего не скажу.

— Вас сперва пытались уговорить не поднимать шум и все замять, так? Кто это делал и что вам за это обещали?

— Как только меня привезли домой из Склифа, позвонила Саша Воронченко, заместитель начальника службы выпуска, и устроила истерику: кричала в трубку, чтобы я забрал заявление из полиции или чтобы не подавал заявление, а если подам, то «Вести» все замнут; говорила про повышение зарплаты или «что там тебе еще надо». Ответил, что мне ничего не надо, что заявление не писал... Оказалось, что я попал в криминальные сводки МВД как «получивший травмы в результате противоправных действий на рабочем месте», кое-кто из МВД позвонил на канал, на канале началась паника…

— Когда и кто вам стал угрожать увольнением?

— Единственный, кто угрожал увольнением, — директор «Вестей» Андрей Кондрашов. Утром после нападения он сообщил по телефону, что уволит меня, если об избиении узнают СМИ и общественность, даже если я никому ничего не скажу. Особенно его волновал канал «Лайф» (откуда мне действительно позвонили). Позднее, на личных встречах, Кондрашов повторял, что уволит меня, если я пойду в полицию или подам иск в суд. Предложил сразу подать иск и против него. Такой легкий цинизм. Я тогда был в тяжелейшем состоянии, а мой руководитель давил, запугивал, угрожал; повторял, что ему важнее «репутация компании». Смешно! Сначала компания допускает произвол, потом «спасает репутацию». Один из топ-менеджеров ВГТРК сказал мне: назначение Кондрашова на должность директора «Вестей» — ошибка и его личная, и Добродеева.

— Вы у себя в фейсбуке говорили, что были готовы уволиться по собственному желанию, но все-таки не уволились. Почему?

— Я предлагал такой вариант Кондрашову: смотрим записи, если на них «ничего нет», как они говорили, то я ухожу сам. Естественно, мне ничего не показали, и Кондрашов начал выпихивать меня в отпуск: вот, идите в отпуск, как Лапшин, отдохните, а после уже решим, а давайте отложим, а давайте потом… Второй раз я сказал, что хочу уйти сам, когда были «дистанционные» переговоры с гендиректором ВГТРК Олегом Добродеевым. К сожалению или к счастью, я — человек принципа, не «прогибаюсь», когда меня унижают, заставляют молчать, запугивают. Тем более когда я прав.

— Что значит — «дистанционные» переговоры с Добродеевым? Вы с ним лично не общались?

— Понимая, что Кондрашов все скрывает и заминает, я пытался достучаться до Добродеева. Бесполезно. Его помощник Саша Ефимович, с которым у меня были давние и хорошие отношения, твердил: не втягивай Олега, не втягивай Олега! Иди к Златопольскому (Антон Златопольский — гендиректор канала «Россия-1». — Ред.)! Тебя избили на канале «Россия»? Вот и решай вопрос на «России», а не в ВГТРК!.. Но на официальные обращения к ним обоим я получал официальные отказы за подписью правового советника ВГТРК Зои Матвеевской. Она же подписывала и отказы в доступе к записям видеонаблюдения: оказывается, не предусмотрено законом, чтобы пострадавший знакомился с доказательствами совершенного против него преступления. В ВГТРК давно уже свои законы. Или их отсутствие, скорее.

— А почему вы к Златопольскому не пошли?

— Я пытался — не получилось. Не принял. Мне сказали: обратись к нему официально. Но на наши официальные обращения мы получали официальные отказы за подписью все той же Матвеевской. Мол, дело расследует полиция, а не телеканал «Россия», так что говорить не о чем.

— Но Добродеев точно был в курсе вашего дела?

— Конечно, он был в курсе. Посредником между Добродеевым, с одной стороны, и мной и моим адвокатом, с другой, был замдиректора «Вестей» Володя Трушковский. Он убеждал меня все забыть, говорил, что «все у нас пьют», что можно и перетерпеть. Было впечатление, что Володя не слышал ни меня, ни адвоката. Мы ему: «Произошло уголовное преступление. Виновный не наказан. А пострадавшему вы угрожаете…» — он в ответ: «И что? Да сколько таких режиссеров-алкоголиков! Надо потерпеть! Дима, будь гибче!» Мы с адвокатом просили Трушковского об организации личной встречи с Добродеевым, чтобы с ним напрямую решать вопрос, без посредников и передатчиков. Трушковский встречу сорвал. Но передал нам слова Добродеева. Тот сначала удивлялся: как же так? Дима хочет уйти из ВГТРК после 15 лет работы (а я хотел оттуда просто сбежать после всего, что там со мной сделали)? А потом пообещал перекрыть мне кислород…

— Обещание перекрыть кислород он тоже передавал через Трушковского?

— Да, через Володю. Он позвонил моему адвокату и сказал об этом ей.

— Многие бы на вашем месте согласились все замять, получив, например, повышение в должности или зарплате. Почему вы не согласились?

— Никаких повышений не предлагали. И отвергали мои варианты. Я предложил перевести меня из «Вестей» в Дирекцию международного сотрудничества: я свободно владею пятью иностранными языками, имею обширный опыт работы с международными организациями, посольствами, установил хорошие личные связи в некоторых странах. Мне отказали. Трушковский, который, кстати, пытался меня удержать на канале даже после приказа об увольнении, повторял: ты сильный шеф-редактор, ты нужен мне на выпуске, ты нужен «Вестям». Но «Вести» уже не нужны были мне — работать там, где тебя унижают, невозможно. И там бы я не остался из принципа. Да и профессионально «Вести» сильно сдали. Мне было все тяжелее работать в деградирующей среде.

Я писал докладные. Руководству было плевать. Приоритет — «Вести» в 20:00. А то, что Миша с трудом отличает Ангелу Меркель от Барака Обамы… Ну и алкоголизм. В ВГТРК пьют многие.

— Вы рассказывали в интервью «Свободе», что ВГТРК мешала проведению полицейской проверки и мировой суд не хотел принимать иск. Каким все-таки образом все это удалось преодолеть? И возбуждено ли против Михаила Лапшина уголовное дело?

— Доследственную проверку начали по телефонограмме из Склифа и после запроса моего адвоката в ОМВД РФ по району Беговой. Но ВГТРК «продавила» полицию по своим каналам. Полиция не получила доступ к записям (они были уничтожены), не опросила свидетелей, охрану ВГТРК и руководство «Вестей», не приобщила медкарту из Склифа. Правда, начальник ОМВД РФ по району Беговой Константин Иванов отправил рапорт в ФСБ о том, что «ВГТРК скрывает информацию о происшествии и не содействует проверке». В это время мне звонил помощник Добродеева, который заявил: «Никакого уголовного дела нет и не будет, ты ничего не сможешь сделать». Но, несмотря на давление ВГТРК, полиция нашла в действиях Лапшина состав преступления в рамках Административного кодекса. Уголовное дело пока не завели. Наш иск против Лапшина в суде, но суд незаконно отказывает в приеме иска к производству. ВГТРК задействует свой ресурс, как это было и с полицейской проверкой. Да и помощник Добродеева говорил мне об этом.

— Но первый иск вы выиграли.

— Мы выиграли первый иск. О моем незаконном увольнении.

— Как это происходило вообще?

— Угрозы Кондрашова были реализованы. Как только я подал иск против Лапшина (14 октября 2016 года), так у Добродеева начались совещания на тему «как уволить Диму» (правда, коллеги сообщили, что мое увольнение начали планировать, когда я попросил доступ к записям видеокамер, — в сентябре). В общем, за неделю совещаний коллективные мозги ВГТРК не смогли ничего придумать. И решили просто нарушить закон. Поручили это благородное дело новому начальнику юридического отдела телеканала «Россия» Инне Лазаревой. Когда я пришел сдавать в отдел кадров часть больничных листов, 28 октября 2016 года, был заблокирован мой пропуск в здание ВГТРК. Меня окружила охрана и, применяя физическую силу, буквально внесла в кабинет Лазаревой. На 7-м этаже, где она обитает, выключили свет, чтобы камеры не зафиксировали, как меня зажимает охрана. Лазарева сунула приказ об увольнении: подпишите! Спрашиваю: за что увольняете? Основания? Отвечает: позвоните своему адвокату и спросите! Вновь уточняю причину увольнения, вновь клоунада. Говорю: я на больничном, вы не можете меня уволить. Лазарева: мы все можем, а вы совершаете большую ошибку…

В общем, мне не пояснили причин увольнения, ни в приказе, ни в трудовой книжке не указали юридических оснований увольнения, игнорировали больничный лист, вынудили подписать приказ. Естественно, я сделал на нем нужные записи — спасибо моему адвокату Лидии Игнатовой, подсказала, как и что. Итог — увольнение незаконное. Лазарева это поняла сразу. Начала суетиться. Извиняться. Предложила даже соглашение сторон. Мы приняли и это их условие. Но, как оказалось, никакого соглашения ВГТРК не планировала — она просто тянула время, чтобы мы опоздали с подачей трудового иска в суд. Потом ВГТРК не выдавала мне документы — срывала сроки выдачи, мы вынуждены были вызывать на канал Государственную инспекцию труда, которая вынесла предписание каналу выдать мне документы... Уйти нормально в общем-то тоже не давали.

Позднее, в суде, представители ВГТРК так и не смогли назвать ни причины, ни юридические основания моего увольнения. Было ясно, что Лазарева просто нарушила Трудовой кодекс РФ. И суд мог вынести только такое решение — признать увольнение незаконным, отменить приказ об увольнении, восстановить меня на работе, взыскать с ВГТРК выплаты и компенсации в мою пользу.

— Почему юристы ВГТРК проиграли в суде — при всем могуществе стоящей за ними корпорации?

— Потому что грубо нарушили закон. На мой взгляд, это отсутствие профессионализма. В ВГТРК давно уже нет настоящих профессионалов. Как мне сказал в частной беседе все тот же помощник Добродеева: нам нужны люди-функции, а не творческие единицы. Это все объясняет…

— Как думаете, почему руководство ВГТРК решило покрывать Михаила Лапшина, а не встало на вашу сторону?

— Нападение режиссера, злоупотребляющего алкоголем, на шеф-редактора «Вестей» — это ЧП. Ситуация чудовищная. Видимо, Кондрашов испугался. И за «репутацию компании», и за свое место, которое он получил за месяц до этого. «Это же колоссальная административная ответственность! Полетят головы! И моя в том числе!» — так он мне говорил. От страха или от некомпетентности приказал спрятать Лапшина от полиции, а мне начал угрожать. Думал, я все проглочу. Промолчу. Забуду. Как сделал бы кто-то другой. Но не я. Я стал за себя бороться. Чтобы спасти репутацию компании, ВГТРК решила дожимать меня. Уничтожила видеозаписи и надавила на полицию.

Что касается руководства ВГТРК, Добродеева — не знаю. Разговора с ними не было, встречи не было. Как я уже сказал выше, ее фактически сорвал Володя Трушковский, замдиректора «Вестей». Сложно же взять на себя ответственность за алкоголизм сотрудника на работе, за режиссерский брак в эфире, за свой непрофессионализм, за ошибку в выборе кандидата на должность директора «Вестей». И проще сказать: «Мы не виноваты — виноват Дима».

Друзья в ВГТРК? Необычное сочетание слов. Я видел, как там «съедают» друг друга закадычные друзья и подруги — неприятное зрелище. Старался держаться на расстоянии от многих коллег.

— Лапшина уволили? А кадровиков и сотрудников юридического отдела, которые допустили столько грубых нарушений?

— Лапшина уволили еще до суда. Дали доработать до конца контракта. Наверное, еще и грамоту почетную выдали с денежной премией. Кадровики сидят на своих местах. Замначальника отдела кадров канала «Россия» Марина Лапидус, с которой мы знакомы 15 лет, увольняя меня, все-таки сказала: «Дима, мне очень жаль! Извините!» Она прекрасно понимала, что нарушает закон. Грубо и топорно. Но нарушала. Сохранила свое место. Начальник отдела кадров Степан Решетников вообще не следит за ситуацией — пытался принудительно вызвать меня на работу, когда я был в отпуске: Ах, вы в отпуске? А я не знал! Как может начальник отдела кадров не знать, что сотрудник в отпуске, если сам же подписывает приказы? Юридический отдел. Все то же самое. С приходом Инны Лазаревой о профессионализме говорить не приходится. Она — адвокат с действующим статусом. Должна знать законы и соблюдать их. Но, видимо, у Лазаревой свое понимание добра и зла. Раньше юристами канала «Россия» руководила настоящий профессионал и потрясающий человек — Елена Титова. Я работал с ней. Знаю ее. Уверен, что при ней вообще бы не случилось того, что случилось со мной, — мы нашли бы компромисс…

— Вы говорите, что режиссер, который на вас напал, регулярно нарушал дисциплину и выдавал в эфир брак — и тем не менее он работал в ВГТРК больше 10 лет. Почему? Это исключение или таких в «Вестях» много?

— Как говорят сами режиссеры, кто пойдет работать на такую зарплату? Мише, как и многим, платили скромно. Кажется, 40—45 тысяч. По столичным меркам — копейки. Внимания на его работу не обращали. Даже когда брак в эфире был политического «масштаба»: например, синхрон Путина или Медведева без звука. На выпуске «Вестей» в 20:00 за такое отрубают голову прямо в аппаратной. Или срыв трансляции салюта на 9 Мая. Много всего было. Я писал докладные. Руководству было плевать. Приоритет — «Вести» в 20:00. А то, что Миша с трудом отличает Ангелу Меркель от Барака Обамы… Ну и алкоголизм. В ВГТРК пьют многие...

— Раньше считалось, что Добродеев заботится о качестве информационного вещания, что в «Вести» стараются брать лучших.

— Да, так и было. Олег Борисович был одним из лучших новостников на нашем телевидении. Вспомните, как начинало НТВ. И в «Вести» когда-то брали настоящих профессионалов. Добродеев за этим следил. Меня лично восхищала Юлия Анатольевна Ракчеева (Быстрицкая), бывший директор «Вестей», сейчас — гендиректор ТВЦ. При ней были новости высочайшего качества и железная дисциплина. Думаю, у Добродеева просто накопилась усталость. Следить за всем невозможно. Выбираются приоритеты. Сейчас это 20-часовые выпуски «Вестей» и «Вести недели». Возможно, что-то изменилось после моего ухода с канала — не смотрю его с августа прошлого года...

— Принято думать, что на государственном телевидении многих удерживают не столько убеждения, сколько хорошие зарплаты. Вы сказали, что режиссер «Вестей» получает 40 тысяч — это сопоставимо с зарплатами других сотрудников?

— К сожалению, труд сотрудников «Вестей» оплачивается крайне скромно и очень неравномерно. У кого-то 40 тысяч, у кого-то 340. Например, моя зарплата — шеф-редактора ночных, утренних и дневных выпусков — 57 тысяч на руки. Оклад по контракту — 9800. Мне приходилось буквально выбивать прибавки своим сотрудникам и другим коллегам. Мои редакторы, девочки, получали по 33—35 тысяч на руки. Унизительно! Ходил к начальству и просил за своих. Но и получал я за это, конечно.

— Как реагировали на вашу ситуацию коллеги и друзья в ВГТРК? Хоть кто-то из них вам сочувствовал?

— Я сразу прервал контакты практически со всеми коллегами. Но кое-кто мне все же писал и звонил. Интересовались. Друзья в ВГТРК? Необычное сочетание слов. Я видел, как там «съедают» друг друга закадычные друзья и подруги — неприятное зрелище. Старался держаться на расстоянии от многих коллег. За редким исключением. В первую очередь я ценил профессиональные качества, а не личные. Поддерживают меня бывшие коллеги, которые уволились, но прекрасно знают нравы ВГТРК. Поддерживают друзья, которые не имеют к ТВ отношения.

— Вы говорили, что ваши взгляды во многом изменились уже в процессе борьбы с ВГТРК. Что именно так на вас повлияло?

— Да, верно. Сначала я не мог понять вообще, что происходит. Почему мне, пострадавшему, угрожают. Просто не понимал. Был уверен, что все очевидно же, кто кого бил, кто прав, кто виноват. Оказалось, все совсем не так. Я понял, что не могу защитить себя, даже если закон на моей стороне. Понял, что в нашей стране законы легко нарушаются, что преступление можно скрыть, что из пострадавшего можно сделать виновного. И так далее. В общем, сейчас приходится многое переоценивать. И когда мне говорят: «Дима, а ты раньше этого не понимал, не знал, что ли?» — отвечаю: «Нет». Представьте себе. Казалось, что такое невозможно. Но все быстро понял на собственном примере: возможно и не такое...

— Вы любили свою работу?

— Очень. Кроме новостей я делал и международные проекты для ВГТРК. Организовывал сложнейшие командировки в разные страны мира, где мы с коллегами снимали репортажи и документальные фильмы. Практически все они стали основой канала «Моя планета». И эта работа (взаимодействие с посольствами, международными организациями), совмещенная с путешествиями, дала мне уникальную возможность — увидеть и узнать мир таким, каким его мало кто видел, посещать закрытые и экзотические страны, знакомиться с главами государств и правительств, звездами шоу-бизнеса, открывать для себя новые культуры, обычаи и традиции — впечатлений и воспоминаний хватит на книгу.

— Суд восстановил вас на работе. То есть вы после всего этого вернетесь в ВГТРК?

— Да, как только решение суда вступит в законную силу. Вернусь, чтобы вновь уйти.

— У вас уже были какие-то контакты с кем-то из ВГТРК после победы в суде?

— Были. И коллеги говорят, что многие, оказывается, были уверены в том, что я прав и выиграю суд. Люди прекрасно знают нравы ВГТРК. И те, кто это понимал раньше других, просто уходили оттуда. Или убегали.

— Представим себе, что Кондрашов и Добродеев извинятся перед вами и попросят остаться работать в компании. При каких условиях вы бы согласились?

— Исключено. Мне не нужны ничьи извинения после всего, что произошло. Достаточно того, что суд восстановил мои права и признал незаконность действий должностных лиц ВГТРК, в частности, начальника юридического отдела Инны Лазаревой. По своей ли воле она нарушала закон или выполняла распоряжение — не важно. Есть же и такие понятия, как совесть, профессиональная репутация, порядочность. У кого-то они еще есть.

— Что думаете делать дальше? У вас уже есть какие-то планы?

— На ТВ возвращаться не хочу. Я провел в этом «зазеркалье» 15 лет. Устал. Не знаю пока, как и чем буду зарабатывать на жизнь. Но планы есть, конечно.

— Хотите что-нибудь сказать коллегам, оставшимся в ВГТРК?

— Не бойтесь защищать свои права, не бойтесь бороться за правду — если вы верите в себя, в свои силы, в свою правоту. Многие знают, как в ВГТРК нарушается трудовое право. Тот же пример с каналом «Культура», входящим в холдинг ВГТРК. Там недавно были уволены сотни сотрудников. Но люди объединились, рассказали об этом (спасибо негосударственным СМИ) и начали коллективную борьбу. Самая эффективная борьба за свои права — коллективная. Прокуратура, кстати, отказалась проверять мое обращение по факту многочисленных нарушений трудового законодательства в ВГТРК — нам ответили: «Вот если бы обращение было коллективным». Хотя какая разница, нарушает ВГТРК закон в отношении одного сотрудника или десяти. Главное — ничего и никого не бояться. Страх парализует волю и мешает жить. За себя надо бороться всегда.

Понравился материал? Помоги сайту!