Евреи и партизаны

В издательстве Corpus выходит книга историка Инны Герасимовой «Марш жизни. История спасения долгиновских евреев». Автор не только с точностью хрониста фиксирует происходившее с евреями в Белоруссии на территориях, занятых фашистами. В центре ее повествования — история политрука-партизана Николая Киселева, взявшего на себя ответственность за перевод через линию фронта более 200 евреев (недавних узников гетто). Что предшествовало такому решению и чем оно обернулось? Почему случившееся почти 75 лет назад кровоточит до сих пор? COLTA.RU публикует фрагмент книги.

В небольших городах и местечках фашисты не всегда создавали охраняемые гетто. На начальном периоде они ограничивались тем, что сгоняли еврейское население в определенный район небольшого городка, местечка или деревни и не ставили охрану, полагая, что при бегстве узникам некуда деться все равно. И это было действительно так. Куда могли убежать семьи с детьми, старики, женщины? Запуганное фашистами и антисемитски настроенное местное население не оказывало помощи беглецам.

Во многих местечках Вилейщины в мартовские дни праздника Пурим, а затем в апреле и мае во время акций уничтожения основная масса евреев погибла. Для тех же, кому повезло остаться в живых, стало понятно, что рано или поздно их ожидает та же участь и необходимо искать любые пути и любые места спасения.

Единственным таким местом оставался лес. И хотя там их также подстерегала опасность попасть в руки полицаев и немцев, которые организовывали бандитов для поимки убежавших евреев, оставалась все же небольшая надежда на партизан. Таким образом, в расположении партизан отряда «Мститель» оказалось несколько сот евреев, оставшихся в живых после массовых акций уничтожения весной 1942 года, из деревень Долгиново, Илья, Куренец, Плещеницы, и решать проблему с ними надо было побыстрее. Имелась ли такая возможность у руководства отряда «Мститель»? Действительно ли партизаны стремились помочь евреям?

Для этого необходимо представить ситуацию, в которой находились партизаны в это время — в середине 1942 года.

Партизанское движение в Западной Белоруссии в этот период только еще начало организационно оформляться. Партизанские отряды в 1941—1942 гг. в белорусских лесах создавались в основном из переброшенных из советского тыла подготовленных профессионалов-чекистов и из бывших солдат и офицеров Красной Армии, которые сумели бежать из плена или в начальный период войны попали в окружение и остались в лесу. Создаваемые стихийно, эти отряды, особенно в западной части республики, были немногочисленны, насчитывали десятки человек. Связи между партизанскими отрядами были слабыми, дисциплина отличалась низким уровнем, и многие отряды скорее напоминали шайки мародеров, грабившие местное население, чем воинов-партизан.

Что же касается более общего вопроса спасения в этот период евреев партизанами, то он в то время попросту не стоял. Партизанам нужно было думать о собственном выживании и борьбе с фашистами, и что-то иное или более масштабное было им попросту не по силам.

Тем более что никаких указаний насчет помощи евреям они от своего руководства не получали. Спасение мирных жителей, а особенно евреев, не входило в первоочередные задачи партизан. В приказе Сталина от 5 сентября 1942 года «О задачах партизанского движения», в котором содержались конкретные указания по борьбе с оккупантами и их помощниками, не было ни слова о помощи мирному населению, а тем более евреям, находящимся на оккупированных территориях, хотя правительство знало об их тотальном истреблении. Возникает вопрос: неужели руководство отряда «Мститель» пошло на такой шаг самостоятельно, без согласования с руководством партизанского движения?

В письме Пономаренко П.К., первого секретаря ЦК КП(б)Б и начальника ЦШПД, отправленном сразу же после его создания в июле-августе 1942 г. обкомам партии, расположенным на оккупированных территориях, говорилось: «Задача политработников прежде всего заботиться о том, чтобы население не обижали. Население в партизанах видит своих защитников, своих сыновей и братьев, само готово вступить в партизанский отряд. Поэтому тягчайшее преступление — это неправильное отношение к населению». Но спасшиеся чудом из гетто от рук фашистов евреи, находящиеся в семейных лагерях, часто страдали именно от партизан. Недисциплинированные и не контролируемые никаким руководством, партизаны часто забирали у евреев добытое с величайшим трудом оружие, одежду, обувь и к тому же обвиняли их в грабеже местного населения, когда те пытались доставать продукты для того, чтобы выжить.

Часто даже сами партийные и партизанские руководители не скрывали существующего в партизанских отрядах антисемитизма. В докладной записке заместителя командира разведывательно-связной группы Минского обкома КП(б)Б В.Б. Карпова к секретарю Вилейского обкома Климову отмечается: «Партизанские отряды им (евреям. — И.Г.) не помогают, еврейскую молодежь принимают к себе неохотно. Были факты, когда партизаны из отряда Н.Н. Богатырева, отняв от пришедших оружие, отправляли их назад, так как антисемитизм в партизанской среде развит довольно сильно». И все же евреи попадали в партизанские отряды. Как же относились к ним в отряде «Мститель»? Как относилось руководство отряда к евреям-партизанам, находящимся в отряде, существовала ли в п/о «Мститель» проблема антисемитизма и как складывались отношения отряда с семейными еврейскими лагерями, расположенными вокруг него?

Как уже отмечалось, евреям попасть в партизанский отряд было ох как непросто. Даже если им удалось спастись из гетто, уйти в лес и встретить партизан, то чаще всего они слышали отказ в приеме в отряд. Разными способами, несмотря на все препоны и сложности, евреи все же оказывались в партизанских отрядах и сражались в них, хотя их положение и статус были иными, чем у партизан других национальностей.

В первую очередь, различной была мотивация их прихода в партизаны.

Прежде чем сделать выбор стать партизаном, неевреи могли рассматривать другие, альтернативные ситуации для себя, жизненные стратегии — стать коллаборационистом, согласиться сотрудничать с властями, оставаться работать в городе или деревне и т.п.

У еврея же не было возможности изменить свое положение в отношениях с нацистами. «Окончательное решение» — вот то единственное, что было определено для него нацистами. И если для людей других национальностей целью вооруженной борьбы против врага было изгнание оккупантов со своей земли, то целью еврея, имевшего в руках оружие, являлись спасение людей из гетто, помощь беглецам, оказавшимся в лесу, а также желание героически сражаться, чтобы «восстановить честь еврейского народа».

В сущности, пребывание в партизанах и с оружием в руках — это была единственная форма спасения еврея от неминуемой гибели на оккупированной территории. Помощь со стороны местного населения, даже если она и оказывалась, никогда не гарантировала спасения.

Но даже находясь в партизанском отряде, еврею приходилось постоянно доказывать свое умение сражаться, преодолевая неверие в себя как в воина со стороны руководства отряда и других партизан. И, наконец, самой серьезной проблемой для евреев-партизан являлся антисемитизм, который был распространен и среди партизан.

Вот что об отношении в отряде к евреям рассказывали сами евреи-партизаны.

Свидетельствует Файвель Соломянский: «Все евреи нашего отряда “Мститель” показали свою отвагу во всех боях, которые вел отряд. Они были способнее и более отважными, чем другие партизаны. И так выявилась клевета о том, что евреи не хотят воевать и всячески выкручиваются, чтобы не идти в бой. Мы доказали, что мы преданы цели “Мстителя” и готовы к выполнению любой задачи, которую перед нами поставят. И действительно, никто в глаза не отважился, не смел, выступать с такими обвинениями и враждебностью. Но разговоры на эту тему случались. И все же наше положение и наши позиции в отряде были нормальными, хорошими. Но, несмотря на все это, мы были одиноки. Ведь каждый из нас был единственным оставшимся в живых из семьи. И мы помнили, что мы имели в прошлом и потеряли. Наше стремление мстить вдохновляло нас. Но невозможно было рассеять тучи подозрительности и враждебности. Опасность сопровождала всегда еврея-партизана. Еврей-партизан должен был быть более осторожным не только перед немцами, но и соратниками в своем подразделении. Десятки и сотни евреев нашли свою смерть от своих собратьев по оружию.

Воздух был отравлен ядом антисемитизма. Многие командиры в отряде находились под влиянием антисемитизма. Немало помогла и немецкая пропаганда. Она утверждала, что война началась из-за евреев и они виноваты в этом. Когда высшее партизанское командование хотело запретить убивать евреев, они не смогли. Это было невозможно».

Несмотря на то что автор характеризует положение евреев-партизан в отряде как «нормальное и хорошее», проявления антисемитизма были и здесь. Он продолжает: «Пришел приказ — отступить. Во время перестрелки несколько жителей было ранено, и среди них была жена зубного врача. Она не могла бежать, и мы ее взяли на плечи, пока не найдем повозку, чтобы отвезти ее в надежное место, где ей могут оказать помощь. Мы быстро отступили и вошли в лес. Прежде, чем немцы организовали преследование, мы приблизились к другой деревне, там взяли подводу и уложили раненую женщину. По дороге к лагерю трое партизан из нашего батальона обратились с жалобой, что они идут из боя усталые, а “жидовка” едет в повозке. Мы им объяснили, что она ранена и идти не может. Это не помогло, и они сняли ее с повозки и силой эту повозку забрали, и мы должны были нести ее на своих плечах до самого лагеря. Поведение этих людей, которые не посчитались с тем, что женщина была ранена и беспомощна, исходило из их антисемитизма, и это не давало мне покоя, будто я получил пощечину. Мне было стыдно, и я не мог этого проглотить, простить. Когда мы вернулись в лагерь, я обратился к командиру, рассказал о случившемся и потребовал, чтоб виновные были наказаны. Он отвечал, что со временем они будут допускать еще худшее. Он в данном случае не может ничего изменить, не имеет возможности. Партизаны — всегда партизаны, и что можно сделать? Я сомневался в том, о чем он говорил, но я не мог не выразить ему своего мнения, что бойцы, не дорожащие воинским братством в бою, могут и дезертировать из боя. Он мне не ответил. Но некоторое время спустя слова, сказанные мною командиру, сбылись. Через неделю эти трое таки убежали от нас. Долгое время мы их разыскивали, пока не нашли в лесу, где они прятались. Чтобы выжить, им приходилось нападать на деревни в этой округе, грабить, насильничать, убивать людей. Они попались нам в руки и предстали перед военным судом, были осуждены и приговорены к расстрелу. И в этот раз было мне суждено быть среди исполнителей приговора. Я это воспринял как блюститель справедливости, а также как мститель за содеянное ими по дороге в лагерь после нападения на Мядель.

Эпизод с этими тремя был не единственным. В это время часто случалось, что вредили евреям, забирали их имущество, да и издевались над ними довольно открыто. И нам это причиняло большие страдания».

И в это время, летом 1942 г., руководство отряда «Мститель» принимает решение о выводе евреев за линию фронта.

Что же способствовало принятию такого решения?

Это начинает понемногу проясняться в процессе ознакомления с некоторыми документами. Так, в уже упомянутой выше докладной записке заместителя командира разведывательно-связной группы Минского обкома КП(б)Б В.Б. Карпова к секретарю Вилейского обкома Климову, рассказывая о тяжелом положении евреев, бежавших из гетто и находящихся в лесном районе дислокации бригады «Народные мстители», он уточняет: «Еврейское население, терроризированное и обезоруженное, ютится по лесам, питается и одевается за счет местных крестьян, нищенствуя, а иногда и применяя меры насилия. Близ Нивки стоит группа евреев, человек 300, Красного — 250, в районе Паньшей — 63, Зачерна — 87 и т.д. Иногда к ним примыкают бежавшие из плена бойцы. И тогда они выезжают на так называемые хозяйственные операции, собирая с населения своеобразные поставки… Решать судьбу еврейского населения в Вилейской области нужно как можно скорее, не только потому, чтобы облегчить его страдания, но чтобы и избавить крестьянство от содержания ничего не производящей массы».

Эту же причину — постараться как можно скорее избавить местное население от продовольственной помощи спасшимся евреям — очень конкретно высказал в своем отчете и Н.Я. Киселев: «…Пропажа у населения кур, овец и др. продуктов падала ярмом на партизан, и нам в глаза говорили, что вы допускаете мародерство, воровство и т.п.». И он же назвал еще одну причину, по которой партизаны должны были принимать какие-то меры по отношению к евреям, бежавшим из гетто: «Еврейские семьи и одиночки ютились около отрядов и своими действиями мешали работать им».

Таким образом, походом за линию фронта руководство отряда «Мститель» старалось разрешить двойную проблему присутствия большой группы детей, стариков и женщин, бежавших из гетто и мешавших как самим отрядам, так и местным жителям, крестьянам, у которых голодные евреи вынуждены были забирать продукты питания, предназначенные для партизан. И единственное решение было — убрать этих раздетых, голодных, находящихся на грани смерти людей из района дислокации отряда.

Тем более что в это время партизанские отряды еще не были столь организованны и сильны, в том числе и п/о «Мститель». Именно поэтому было принято решение о выводе этих людей, и мало того — нашелся человек, который согласился это сделать.

Об этом со всей прямотой пишет и Киселев в своем отчете. Нескольким партизанам, в том числе и начальнику штаба Серегину, было предложено вести группу евреев через линию фронта, но все они отказались, и лишь Николай Киселев согласился взяться за это очень непростое и опасное дело. К тому же ради того, чтобы он согласился, руководство отряда обещало в случае удачного завершения перехода через линию фронта представить его к званию Героя Советского Союза. Такая стимуляция убеждает в том, что руководство отряда старалось любыми средствами уговорить Киселева взяться за исполнение этого приказа.

Приказа, который, возможно, казался им невыполнимым и которому в действительности командование отряда не придавало столь большого значения. В документации отряда «Мститель» и бригады «Народные мстители», образовавшейся в сентябре 1942 г., то есть сразу же после выхода группы под руководством Киселева, нет ни единого слова об этом задании. Тогда как о выходе других групп, которые шли позже Киселева, записи в дневнике бригады существуют. Возможно, это произошло именно потому, что группа, которую вел Киселев с 12 другими партизанами, была очень многочисленной и большинство в ней составляли евреи, которые, как было убеждено руководство, просто не смогут осилить такой сложный и трудный путь по тылу врага и перейти линию фронта. И поэтому не стоит в документах отражать эту историю.

Понравился материал? Помоги сайту!