Авторская программа Дениса Горелова и Гордея Петрика «Синематека: В тихом омуте» пройдет с 1 октября по 6 ноября в московских кинотеатрах «Звезда», «Факел» и «Юность».
∗ ∗ ∗
Все национальные кинематографии ограничены рамками национального кинорынка. Этнос численностью менее 10 миллионов не в состоянии окупить ни национальную киношколу, ни стабильное количество ежегодных премьер и потому вынужден рассчитывать на глобальные интеграционные проекты — будь то СССР или единая Европа. Из пятнадцати республик Союза собственную кинематографию могли позволить себе всего две: Украина (48 миллионов граждан) и Россия (140 миллионов). Три с небольшим миллиона грузин, три миллиона молдаван, восемь миллионов белорусов и миллион эстонцев, как и прочие, обязаны своей национальной киноотраслью Союзу Советских Социалистических Республик и его донору Российской Федерации, сколь бы пылкие и гневные чувства ни питали к ним деятели региональных кинокультур. Постсоветские кинематографии либо влачат жалкое существование и вымрут одновременно с иссяканием выпускников центральной школы ВГИКа, либо остаточно финансируются из-за рубежа, либо прекратили свое производство окончательно и бесповоротно. Эта ретроспектива — их последний парад, сборник фильмов, снятых по не стесненной централизованной цензурой воле авторов. Большинство из тех, кто выжил, сегодня работает в России.
Бракосочетание в кино всегда использовалось как кривое зеркало, отражение общенациональных душевных смут и бытового быдлячества. «Свадьба» Олтмена и «Свадьба» Вайды, «Свадьба» Лунгина и «Контракт» Занусси, «Свадебная вечеринка» Де Пальмы и «Горько!» Крыжовникова сигнализировали о падении нравов, вульгарности ритуалов, довольстве свиномордий и классовых диспропорциях в случае мезальянса. Церемонная протестантская свадьба скрывала взаимную ненависть лицемерных гостей, разгульная славянская усугубляла ее обильными возлияниями. Россия всегда была склонна сводить жутковатый автопортрет общества к победе живых, хоть и диких, межчеловеческих связей (Лунгин и Крыжовников) и укреплению единственного оставшегося в раздраенной и дезориентированной стране фундамента — семьи. Польша завершала торжество горящим домом (Занусси), Запад — руинами послепраздничного утра.
Украина, ни с кем не сравнимая в нагнетании бытового ужаса, привела свадебный банкет к убийству с отягчающими. Сценарий в последний год короткой жизни написал суперстар малороссийского хоррора Константин Ершов («Вий», «Грачи») по мотивам убийства в 1983-м на свадьбе абитуриента киевского «Динамо» Григория Пасечного. Возможной постановка стала уже при Горбачеве и с непременным педалированием алкогольного угара как первопричины зла. Известная публицистичность названия и авторских вопросов сполна компенсировалась блестяще выписанными характерами и приглашением на мини-роли лучших артистических кадров России и Украины. Тамадил в микрофон Адабашьян, суетился с меню Лев Борисов, в шелковой перевязи тащил свинью Никоненко, расчетливо поправляла прядь Ольга Матешко, с фирменной сожалеющей иронией оглядывал зал Гринько. Молодежь представляли пока поверхностно известные Алексей Серебряков, Алексей Горбунов, Тарас Денисенко и умершая через считанные годы Надя Смирнова. Постановщик Итыгилов собрал в кафетерии «Гай» команду all stars: вопросы в микрофон задавал ни разу не появившийся в кадре Лев Дуров, Адабашьяну что-то шептал на ухо Александр Абдулов (три секунды на экране). Звезды и полузвезды в эпизодах создавали атмосферу свойского полузнакомого мира, как часто бывает на свадьбах, где все со всеми где-то да виделись.
Виртуозная фреска знакомых характеров вывела фильм из числа рядовых антиалкогольных агиток, обильно появившихся в репертуаре 1986—1987 годов. Сценарист умер до премьеры, режиссер — через четыре года после, общая страна — еще через год, исполнители разошлись по трем национальным кинематографиям (главную роль исполнил литовец Таурас Чижас), и некоторые позже сыграли свою партию в дальнейших распаде и взаимоожесточении.
А во всем, как обычно, свадьба виновата, да.